В неглубокой яме, на дне, покосился каменный саркофаг, испещренный множеством надрезов и трещин, и все еще засыпанный, примерно до половины своего немалого размера, рыхлой землей. Профессор жадно впился глазами а реликвию и никак не мог оторвать своего взгляда от нее, пока Ханс не прошептал тихонько ему на ухо: - Господин Штерн, полагаю, что рассмотреть находку будет, все же, проще, когда солдаты достанут ее со дна ямы. Так, мне почему-то кажется, не совсем удобно. Он похлопал исследователя старины рукой по плечу. Генрих даже вздрогнул от неожиданности. - Да, да, вы естественно, правы. Я только хотел одним глазком на нее посмотреть. Только одним глазком. Это же... Обер-лейтенант мило улыбнулся и сказал: - Понимаю вас, профессор. Давайте вернемся к нашему блаженному напитку, он, кстати, уже успел подстыть. А солдаты все сделают, как нужно. Не переживайте, я читал досье каждого из них. Отличные ребята, прошли, можно сказать, огонь, воду и медные трубы. Все в скопе! Профессионалы своего дела. - Хорошо, хорошо, - ответил, все еще завороженный увиденным. Генрих Штерн, - как скажите. Командовать ариями не мой удел, мой - делать ее победы при помощи старинных безделушек, как можно выгоднее и быстрее для Рейха, да... с наименьшими потерями. Пока я с этим прекрасно справлялся. Посмотрим, что будет на этот раз. Они прошли к походному столику и снова уселись на матерчатые стулья, с алюминиевыми, изогнутыми в форме свастики, ножками. Обер-лейтенант достал сигарету и, прикурив, предложил последовать его примеру, своему собеседнику. - Нет, благодарю вас, гер офицер. Я бросил курить после посещения Тибета. Офицер немного подался назад. Боже, в его голове тут же сплыло смутное воспоминание: он сопровождал несколькими годами раньше одну экспедицию. - Профессор, - выпалил он, - так земля, точно, круглая. Помните подразделение горных стрелков? Штерн снял очки и, положив их на столик, пристально посмотрел на своего собеседника. - Конечно, славные парни. Ничего плохого сказать не могу. Так вы... Ханс улыбнулся и утвердительно кивнул. - Именно, я тот самый командир, который... - Самонадеянно, - перехватил инициативу Генрих, - отправился вести переговоры с русскими ГПУшниками. Да, земля, точно, круглая. "Идиот, - подумал он, - из-за тебя тогда чуть было не погорела вся операция. Наших солдат два десятка, а горных стрелков русских, которые на большом расстоянии белке в глаз из винтовки попадают, в три раза больше. Знать бы, сколько тогда за эту оплошность Дойчебанк отвалил красным... Они ушли, а мы остались, забрав потом в Берлин в сопровождении шестерых тибетских монахов несколько бесценных реликвий..." В это время на вершине холма солдаты уже соорудили деревянную вышку, с опрокинутой горизонтально на ее вершине, балкой, на конце которой находился механический блок. Профессор внимательно посмотрел на происходящее и, вскочив со стула, метнулся на вершину холма. - Осторожно, - подсказывал он, - ну, же... Лентяи! Кто-нибудь? Видите, эта каменная глыба зацепилась за корень. Два солдата подошли к краю ямы и посмотрели вниз. - Нет, господин профессор, - отрезал один из солдат, - не глыба зацепилась за корень, а корни оплели глыбу, словно спрут могучими щупальцами свою жертву. Штерн присел на край ямы и внимательно посмотрел на дно. Точно, корни, неизвестно откуда появившиеся здесь, оплели каменный артефакт, словно, кокон тело гусеницы. Генрих почесал тыльной стороной ладони переносицу и через минуту сказал: - Делать нечего. Мы ее не выудим из земляного мешка до тех пор, пока кто-нибудь из вас не отрубит корни. А так, пустое время препровождения. Солдаты почти одновременно посмотрели друг на друга. И никто из них так и не сказал "да", желая выразить свое согласие спуститься на дно ямы, туда, где находилось нечто, убившее вчера их приятеля. Профессор повернул голову в сторону и, рыская взором, наконец-то увидел обер-лейтенанта. - Командир, - в сердцах крикнул он, - твои парни не такие уж и крепкие, как написано о них в досье. Я не могу приказывать им, а вот вам... В общем, это ваша юрисдикция. Вскоре на краю ямы появился офицер. Он, как и все остальные, перво-наперво посмотрел вглубь "могилы". - Вы говорите они не хотят? Ханс перевел суровый, холодный взгляд на солдат, которые совершенно неожиданно, словно находясь под гипнозом его карих глаз, вытянулись по струнке. - Так вы говорите никто?!.. А ну, живо, вы двое! Взяли топоры и на счет: и-и-и... раз, вместе спустились на дно ямы. Все понятно? Комментарии нужны?!.. Солдаты молча кинулись к деревянному щитку, на котором висел выкрашенный в красный цвет, шанцевый инструмент. Через минуту они уже были на дне ямы и стоя, друг против друга, стали рубить крепкие древесные корни. - Вот, - самодовольно произнес обер-лейтенант, - а вы говорили, что мои подчиненные лентяи. Работают, как видите, непокладая рук и не щадя живота своего. Через некоторое время, когда глыба была освобождена от пут, Ханс посмотрел туда, где стояли еще несколько солдат. Они держали толстую веревку, готовые по команде начать подъем древней реликвии. Офицер еще раз взглянул на дно ямы, крикнул вооруженным топорами солдатам, чтобы те не вылезали наружу, а остались на дне. Вдруг глыба, по неизвестной причине, снова за что-то зацепится. Потом он поинтересовался у профессора, можно ли начинать подъем. И, убедившись в том, что все готово к ключевому моменту экспедиции, отдал приказ, и в следующее мгновение, крепкие, натруженные руки эсэсовцев потянули на себя веревку. Они тянули ее с такой силой, что, казалось, ничто не сможет остановить ее, и тут... После очередного рывка, когда артефакт уже показался над поверхностью земли, вышка едва заметно вздрогнула, а потом слегка подалась назад. Штерн не мог вымолвить и слова. Да и офицер, будто проглотив язык, стоял, словно погруженный, по пояс в землю, не в силах не то, чтобы что-то выкрикнуть, а даже двинуться с места. Генрих не понимал, кажется ему сейчас все это или нет, галлюцинация это или еще что-то... Он видел, как тьма неожиданно опустилась на вершину холма, на котором стояла, покосившаяся еще на несколько градусов назад, вышка. Но ему вдруг показалось, вернее, он понял, что все вокруг изменилось до неузнаваемости. Трава, цветы, облака, висящая над землей реликвия - замурованный в каменную глыбу вольфсагель. И даже эсэсовцы теперь выглядели, как-то иначе... с высохшими от яркого солнца глазницами и ободранной в клочья кожей на руках и ногах. Словно они и людьми-то больше не были, скорее, мертвецами, раскачивающимися из стороны в сторону от гуляющего по степи пыльного урагана. И тут... В его голове неожиданно что-то щелкнуло, будто кто-то невидимый взору, включил свет в темной комнате. Все сразу, в одно, едва уловимое мгновение, вернулось на круги своя. Лишь одно обстоятельство напоминало о произошедшем. Когда профессор повернулся в сторону ямы, он почти сразу заметил, что реликвии не было видно, висящей над ней. Она снова погрузилась в холодный зев земляной могилы, накрыв своим дюжим весом несчастных солдат, которые оставались там... на всякий случай.
