– Ты что, одна тут? Пошли к нам, мы тебя научим быстро! – Вика была насквозь пропитана дружелюбием, несмотря на то, что произошло между мной и Птицей. Это настораживало и удивляло одновременно. Не привыкла я к таким людям. Слишком редко мне подобные попадались. Точнее, никогда. Но эта, кажется, была искренна. Хотя почем мне знать. В последнее время я слишком крупно ошибалась в людях, чтобы утверждать что-то наверняка.

– Я с Таней и ее парнем. Да все в порядке, я сама, – отмахнулась я.

– А мы вот запланировали поход на каток всем курсом! – поправляя шапку, похвасталась Викина подруга, Лиза. – Ну, знаешь, типа как мероприятие под Новый год. Скоро и остальные подтянутся! – договорив это, она, толкаясь с еще одной девчонкой, уехала вбок.

Вика посмотрела на наручные часики, потом на меня:

– Он должен быть тоже. Просто… предупреждаю.

И – поехала к своим.

Ну вот. Теперь – полноценное счастье. Я вновь начала считать. На этот раз – до пятнадцати.

Птица не заставил себя долго ждать. В толпе парней с его курса он смело спрыгнул на лед и окинул арену открытым, беглым взглядом. Я жалась к бортику и медленно двигалась вперед, изо всех сил делая вид, что не заметила его. Но он уже меня увидел и покатился в мою сторону. Неужто решил спустя такое время все же обсудить произошедшее? Видел ли он, что Вика уже здесь?

– Вера! – раздалось громогласное и удивленное откуда-то справа. Я не узнала голоса, но послушно замерла.

С южной части арены на виртуозной скорости ко мне несся Андреев. Я вглядывалась в его складную, высокую фигуру в черном спортивном костюме, принявшую профессиональную позу для идеального скольжения, и была благодарна Максиму Викторовичу за столь неожиданное появление. Птица тоже его заметил.

Улыбка на смуглом лице Андреева становилась тем шире, чем ближе он подбирался к моему сектору, и уже освещала половину арены. Я глянула на Птицу – тот замедлился, понимая, что уже не успеет ко мне первым. Андреев пер, как локомотив, и мне вдруг стало страшно, будто он сейчас не сумеет затормозить и по инерции раздавит меня. Но он прекрасно справлялся с управлением.

Я приветливо улыбалась, в уме подготавливая отговорки на предлог научить меня кататься, который, я не сомневалась, последует незамедлительно. Круто притормозив чуть поодаль, чтобы не обсыпать меня ледяными крошками с ног до головы, брызнувшими из-под лезвия коньков, Андреев уже спокойно подъехал и облокотился о бортик, тем самым преграждая мне путь.

– Здравствуйте, Максим Викторович.

– А Вы-то чего на севере ползаете? – бодро спрашивал мужчина, явно не собирающийся сейчас придерживаться официальностей. – Я там, на юге, уже полчаса летаю; так удивился, заметив Вас здесь!

Он смотрел на меня с лицом нараспашку, «с поднятым забралом», как я это окрестила; нос – красный от холода, легкая синеватая щетина, румяно-смуглая кожа и атласные пряди сильно отросших темных волос, заправленные за уши.

– Рано мне еще… на юга, – проговорила я, замечая про себя, что с длинными волосами ему намного лучше.

– Ой, это Вы так считаете! На самом деле все иначе, – смело хватая меня под локоть, засмеялся Андреев. – Все здесь умеют кататься, просто некоторые не верят в это! А Вы же Вера, вот и поверьте! – он потянул меня на открытое пространство, вынуждая оторваться от бортика. Мое тело гневно запротестовало, ноги стали разъезжаться, сердце заухало.

– Максим Викторыч, пожалуйста, не надо! – кричала я. – Я упаду сейчас, не надо, мне будет перед Вами очень стыдно!

Я упиралась, как могла, но Андреев был сильнее и не реагировал на мои протесты. Странно, что никто вокруг тоже не обращал на это внимания. Похоже, такие крики тут – каждодневное явление. Особенно если эти возгласы женские.

– Я не допущу, чтобы Вы упали, – серьезно произнес Андреев, подтягивая мое напрягшееся тело к своему. – Держитесь за мой локоть.

– Нет, не хочу! Пустите!

– Доверьтесь мне.

– Но я же!..

– Расслабьтесь. Не нервничайте. Не глядите постоянно под ноги – так Ваш корпус начинает перевешивать вперед, нарушая равновесие. Поэтому и ноги разъезжаются. Смотрите строго перед собой и представляйте, что просто идете со мной, ну, скажем, под ручку.

– Но я никогда не гуляла с Вами под ручку! – пискнула я в страхе, и вдруг…

… поехала.

Словно всегда это умела.

Так вот, как оно бывает. Так же легко и складно, как Таня, Вика, Птица. Как все. Будто это и не мои ноги с такою простотой и привычкой мягко отталкиваются ото льда и позволяют мне скользить рядом с Андреевым.

Глупая, самая глупая в мире улыбка появилась на моем лице и не сходила с него, усиливаясь с каждым минувшим метром. Я подняла голову, чтобы посмотреть на Максима Викторовича. Он глядел мне в глаза и снисходительно, по-доброму улыбался, не показывая зубов.

– Только не вздумайте меня отпускать, – предупредила я, представив вдруг весь ужас, если такое придет ему на ум.

– Даже не собираюсь, – уверил меня Андреев, и оба мы, засмущавшись вдруг непонятно чего, стали смотреть перед собой.

С поднятым забралом он нравился мне гораздо больше. Я наблюдала за ним в университете с прошлой нашей задушевной беседы и поняла, что он ни с кем более не вел себя так же открыто и искренне, как со мной. И чем же я заслужила такой особый подход? Не верится, что только кулинарными способностями.

– Все всё умеют изначально. Надо делать, не задумываясь, обманывая свой мозг. И окажется, что у тебя ко всему найдутся способности и навыки, как только отбросишь сомнения. Чем больше сомневаешься и выжидаешь, тем больше уверяешь себя, что не сможешь. А здорово я его, а? – самодовольно закончил Андреев.

Я вдруг поняла, что он видел Птицу, спешащего ко мне, и намеренно его обогнал. А теперь был несказанно доволен этой пусть маленькой и не в полной мере ему ясной, но победой.

– Здорово, – согласилась я. – Спасли Вы меня.

Мне и правда не хотелось разговаривать с Птицей. Он долго меня игнорировал и избегал, и я не понимала, почему. К тому же мне было обидно за Вику. Устраивать какие-то разборки, тем более, здесь, было неуместно.

Андреев посмотрел на меня, но я не повернула головы, замечая его движение лишь боковым зрением. Он понял, что я не хочу углубляться в эту тему, и не стал задавать вопрос, который застыл у него на губах.

– Первый раз на катке? – спросил он вместо этого, когда мы проехали в полном молчании первый полукруг арены и вернулись в начальную точку.

– Третий, – неохотно призналась я, мертвой хваткой впиваясь в его локоть – ехать совсем рядом было неудобно. Чтобы двигаться без проблем, требовалось личное пространство.

– Сегодня здесь, кажется, решил собраться весь университет, – мрачновато заметил он, впрочем, без особого расстройства. Уж он-то точно не боялся грохнуться на глазах у всех знакомых.

– Много падений? – словно читая мои мысли, прибавил он после паузы.

– Нет. Но не хотелось бы увеличивать их число.

– Ясное дело, – кивнул Андреев сам себе. – И не придется: я не позволю.

Происходящее меня не слишком удивляло: после того, как я позаботилась об Андрееве в тот день, между нами возникла какая-то тонкая, но теплая и прочная связь, такая же хрупкая, как первый ледок на лужах в морозное утро ноября. Намного более были удивлены происходящим окружающие нас знакомые. Во взгляде Вики, Птицы и особенно Тани не просто читались, а горели, пылали костры вопросов, щедро политые самым стойким воспламенителем – любопытством. Но пока рядом со мной находилась монолитная черная фигура Андреева, будто темный страж, – никто из них не рискнет подходить ко мне. А меня даже не волновало, что будет, когда наше катание вместе кончится, и может ли это кончиться вообще. Я чувствовала себя уютно, не более чем уютно, и мне этого хватало.

– А Вы, как видно, занимались фигурным катанием, – выдала я зачем-то.

– В юности занимался хоккеем, – ответил Андреев, помолчав. – Такие навыки не забываются.