Николичу, в знак признания, боевой расчёт сочинил шуточную поздравительную песнь. Очень личная карточка поручика“:

Имя и фамилия: Дарко Николич Невский;

Личный номер: F-117А, СНР С-125М;

Хобби: Стрижка чёрных овец;

Любимая птица: Ночной ястреб;

Прозвище: Невидимка;

Любимая книга: Орлы рано взлетают (и ещё раньше падают);

Любимый знак зодиака: Чёрный овен;

Внешний долг: $ 900.000.000;

Любимый сериал: Человек-невидимка;

Любимая игрушка: 5В27Д – (обозначение модификации ракеты);

Влюблён: в невинную НАТУ;

Любимый фильм: Рокки I, II, III, IV;

Любимое время суток: 20.42;

Любимая народная песня: Ай ракета раке-таке-таке-та;

Любимый писатель: Слободан Ракетич;

Любимая рок-песня: Самолёту сломал ты крылья.

Сегодня ночью над нами барражировал автожир. Это хорошая цель для нашего снайпера сержанта-контрактника Зорана Тепаваца. Но неизвестно, стрелял ли он. Ночью надо было уходить отсюда. Население о нас заботится и подкармливает. Не знаю, кто и когда приносит жареное мясо и выпечку, но когда мы приходим с дежурства в лагерь – это всё уже нас ждёт. Я потерял аппетит. Деревня Шимановци и окрестности вошли в историю войны. Может быть, местные жители выражают нам свою благодарность таким образом.

В Белград с визитом прибыли Примаков, Иванов и Сергеев. Они 6 часов беседовали с Милошевичем. Все ракетные дивизионы были оповещены о запрете активных действий при посадке самолёта на аэродроме Белграде. После посадки такой запрет был снят. Профессионально говоря, мы открыли зону, а потом снова её закрыли.

В 6.00 наше дежурство закончилось. Хочу спать. Во время передачи дежурства на огневой позиции я сказал Дани, что с командного пункта Бригады приказали, чтобы наша СНР вела поиск и обнаружение крылатых ракет в режиме периодического включения и выключения излучения. Глупо так рисковать, без каких-либо шансов обнаружить и уничтожить „Томагавк“. Теоретически существует такая возможность, но в условиях очень кратковременного излучения шансы сводятся к нулю. На технике остаётся Дани со своей боевой сменой, а моя смена идёт в лагерь.

В 7.30 получаю от Дани на пейджер сообщение: „Джордже, собирай чемоданы, уезжаем“. Голова пустая, я ещё сплю. Спрашиваю громко майора Дотлича: „Что это значит?“, и передаю ему пейджер. Дотлич ничего не понимает, пожимает плечами и мотает головой. Я смеюсь, объявляю тревогу и приказываю водителям переместить транспортные средства на огневую позицию. По прибытии, в 8.10, начинаем переводить технику в транспортное положение.

Опять люди моей боевой смены после бессонной ночи заняты утомительной передислокацией техники, а потом снова наступит ночь и боевые действия. Не знаю, как долго подразделение выдержит такой темп. Думает ли кто-то об отдыхе расчёта? Одна из задач врага – измотать личный состав противника. Усталый расчёт делает ошибки, а на войне за эти ошибки платят потерей техники и жизнями людей.

В 9.45 транспортные средства готовы к буксировке. Невероятно, как быстро всё получается. Из стационарной системы создана мобильная, которую мотивированный персонал может быстро переместить на новые огневые позиции. Вчера я дал Армушу рисунок стола, который нам понадобится для перевода СНР из боевого положения в транспортное. Сегодня утром уже всё привезли. Наверняка он это сделал ночью из своих материалов. Невероятный человек.

Туман нам на руку – он будет маскировать наше перемещение. Мы выдвинулись в район деревни Суботиште двумя колоннами. Там мы переждём, пока во второй половине дня выберем место для новой огневой позиции. Когда одна за другой единицы боевой техники переводятся в боевое положение – в результате рождается единая боеспособная сила.

Дани с командиром батареи наведения ракет капитаном Голубовичем и командиром ракетной батареи майором Роксандичем ушёл на разведку местности, а я с остальными людьми остался в автобусе ожидать их возвращения. От усталости я задремал, но прибытие майора Влада Крсмановича с командного пункта Бригады в 11.55 полностью меня разбудило. Нам приказано перейти в район деревни Огар. Начало перевода техники в 12.00, а готовность к действиям в 19.00. Я сказал Крсмановичу, что это невозможно. По возвращении Дани с командирами батарей из разведки возник вопрос, как подразделение доберётся на новую позицию через топкую местность в районе Огара. Необходимы грузовики, гравий и щебень. Мы с Дани решили, как это сделать. Он остался, чтобы реализовать наш план, а я с людьми вернулся в лагерь на обед.

В 15.30 мы отправились обратно, и по возвращении в Суботиште я стал отправлять в Огар по 1–2 автомобиля через каждые 5 минут. Я ехал в последней машине колонны. В Огаре меня ждал Дани.

Мы прибыли на позицию и в 20.30 были готовы к действию. Пока шёл перевод техники в боевое положение, мы с Дани определили места хранения транспортных средств и отдыха людей. По возвращении на огневую позицию я определил место для размещения имитатора излучения СНР и расчёта переносных систем „Стрела-2М“. Моя боевая смена осталась на технике до 24.00, потому что абсурдно оставлять людей на дежурстве после полуночи – это слишком длинная смена. До полуночи редко кто может спать, а с полуночи до утра мы на технике. Днём всегда много обязанностей, так что люди моей смены сильно устали. Смена Дани должна прибыть в 00.00. Около 23.35 я заменил таблицу сигналов команд, которую после многих перипетий доставил майор Дотлич.

Около 23.50 я вышел из кабины и увидел, что огневая позиция освещена и видна как на ладони. Один гражданский водитель трейлера привёз полный прицеп щебня для отсыпки дороги. Я подумал, что он сошёл с ума. Спросил его, служил ли он в армии и знает ли, что такое маскировка?!

В 00.05 сигнал „Готовность № 1“ – готовность к боевым действиям. На РЛС обзора П-18 есть проблемы. С командного пункт Бригады постоянно звонят и спрашивают, когда устраним неисправность. Наконец я не выдержал и сказал, что о восстановлении доложим, и чтобы больше не звонили. Странные они люди.

Капитан 1 класса Дарко Рашчанин с командного пункта Бригады потребовал осуществлять поиск и обнаружение целей с использованием излучения СНР. Я ответил ему: „Ты с ума сошёл, это неприемлемо. Зачем мне цель на таком расстоянии, если моя активная дальность намного меньше?! Обнаружим её, а возможности обстрелять нет“.

П-18 восстановлена около 01.00. Старший сержант Ристич, который помогал нам, убыл с огневой позиции. Он заменил неисправные лампы на новые в блоке УК-27. Выяснилось, что не работала некая линия задержки сигнала. Наконец мы исправны. Доложил об этом на командный пункт Бригады по таблице сигналов.

В 0.30 я позвонил Дани и спросил его, что со сменой дежурства. Он сказал, что они скоро придут. Прибыли в 1.50. Моя смена пошла в лагерь. Моя смена возмущена. Сократили нам время отдыха более чем на 2 часа, с учётом того, что ещё потеряем время на дорогу в лагерь. Единодушно решили, что утром прибудем на смену не в 6 часов, а в 8. Если они ведут себя не по-товарищески, то и мы будем делать так же. Кульминацией было то, что они забыли питьевую воду. И сержант Волф вынужден был возвращаться за ней в лагерь. Всё это время мы были на позиции, ожидая его возвращения, потому что у них в смене не хватало людей. С огневой позиции мы уехали на машине ТАМ-150, которая осталась здесь с вечера.

Утром в 5.50 мне позвонил Дани, чтобы я со своей сменой прибыл их заменить. Я отказался, и мы разругались. „Во сколько вы пришли к нам ночью?“ – спросил я его. Он снова позвонил в 7.00 и сказал, чтобы я разбудил людей. Вероятно, что он понял, какую глупость совершил. Я всегда прихожу вовремя, а он нет. По прибытии моей смены на огневую позицию около 8.00 он спросил, имею ли я что-то лично против него. Я сказал, что не имею, но считаю неправильным, что у одних нагрузка больше, а у других меньше. „Если ты командир, это не значит, что ты можешь делать что хочешь. Почему вы вечером опоздали?“ – спросил я. Он промолчал.