— Какого дерева?
— На стойки, потолок крепить. Он просесть может, а там радиация на поверхности, хуже чем у нас.
— А это откуда известно?
— Так система радиационной опасности одна на все метро. Для нее даже кабели по техническим туннелям проложены свои. За радиоактивным фоном можно следить по всему городу. Ну почти по всему.
— А на «Профсоюзной»?
— А нету больше «Профсоюзной». Прямое попадание чего-то большого и страшного — пол-вестибюля разнесло. Ну, не половину, но дыра приличная. Там сейчас не живут. Знал кого там?
— Да нет. Но мне через нее до «Калужской» добираться.
— Зачем? Родные там?
— Друзья. А как я сюда попал?
— Не знаю. Какие-то военные притащили. Я с ними не общалась. Не доверяю я военным. А эти и вовсе странные — все в защите, шлемы чудные и оружия я такого даже в кино не видела.
— А вещи мои где? Оружие?..
— Так не было ничего, как есть — так и принесли.
Подумав немного и собравшись с духом, я решил попробовать подняться. Это удалось легче, чем ожидалось, проблема обнаружилась лишь когда попытался накинуть куртку. Левая рука сгибалась плохо и пришлось просить помочь Лену.
— Ты давай — недалеко и не долго, — сказала она мне. — Упадешь еще.
— Упаду — спать стану! — Ответствовал я. И отправился поосмотреться.
Ну и как я сюда попал? Где мои ребята? Что за военные меня притащили и на кой именно на «Ленинский проспект»? Хотя что за военные я догадывался — вариантов немного…
Выйдя из медпункта, я попал на станцию, оборудованную по уже знакомой схеме. Питьевые фонтанчики, вагоны на путях приспособленные под жилье, на красноватом мраморе пола — палатки и хижины-времянки. Посреди зала — опаньки! — полевая кухня. Затащили души мародерские. Между мраморных колонн на веревках белье. У эскалатора пост чудной. Оба-два бойца лет двадцати пяти, один веселей другого. Один, значит, в полной военной форме времен ВОВ с ППШ. Все чин по чину — сапоги, каска со звездой. Второй в грубом плаще с капюшоном и здоровенным двуручным мечем. Реальный такой «zweihander». Эта парочка распекала и словесно поносила двух не менее комичных персонажей. Распекаемые, дядьки в возрасте, были слегка похожи: клочковатые бороды а-ля «дядюшка Ау», кустистые брови и носы картохой. Одеты «горе-воины были в невероятно грязные джинсы и довольно чистые черные пиджаки на голое тело. На ногах «дядюшки» стояли не твердо.
— Чего шляетесь бухие, в ДоПР захотели?
— Дык, эта… свадьба у нас!
— Совет да любовь, на! И детишек не-мутантов!
— Да не, эта… как ее, Нинэль женится, а мы свидетели. Во! Г-гости м-мы дорогие…
— Замуж выходит, балда ты сутулая. Откуда сами?
— Рязанские так-то.
— Так не позорьте столицу ВДВ, на! Ползите в палатку, не маячьте.
«Дядюшки» уползли в довольно большую армейскую палатку, а Чудные постовые (или патрульные) направились ко мне. С вопросами…
— Здоровы будьте!
— И вам не хворать.
— Откуда такой перевязанный?
— Из медблока, вестимо. Они замотали, а я тут хожу.
— И с какой целью?
— А с какой целью интересуетесь?
— Да с праздной если честно. Если б Вас здесь быть не должно было бы, то и не было б — «внешка» бдит. Потому спрашиваем скуки и корысти ради. А так же приятности для. Патруль мы станционны, й за общим порядком бдим.
— Ну коли так, — сбился я на стиль общения местных аксакалов. — Звать меня Макс, с Калужской я, были на контакте с Беляевскими и Новыми черемухами. На одной из вылазок — ранило. Какие-то «зеленые человечки» притащили сюда, пока я в отрубе был. Кто и почему на вашу станцию — спрошу с них, когда встречу, а так же спрошу куда вся моя «снаряга» делась и оружие. Серьезно так спрошу…
Лица у патрульных вытянулись.
— Так ты, бедолага, совсем выходит, с голым задом?
— Ну, как-то так…
— Беда… Сейчас время такое, кто чего унес — тем и жив. А у тебя еще и плечо…
— Может подкинете, что на бедность? Разбогатею — отдам.
— Ты иждивенца тут не включай! Работать станешь — будет тебе и доля малая. Халявы здесь нет. Станция бедная. По поверхности особо не погуляешь. Оружия мало, еды тоже немного… Скажи спасибо, что пока ты в лазарете, тебя кормят бесплатно.
— Спасибо. Кстати, а что за прикольные костюмы у вас? И железо неуставное.
— Да реконструкторы мы. Как бомбы падать стали, машинально прихватили самое дорогое, — разулыбался «меченосец».
— И здесь пригодилось?
— Да не особо. Я хоть меч наточил, а у Теркина и вовсе СХП под холостые. Только пьянь гонять. Но ты про это не звони никому, а то мы у них вместо опаски жалость вызывать будем.
— Лады, а уж вы в ответ, если прознаете про необременительную и высокооплачиваемую работу, замолвите за меня словечко. Кстати, а откуда пьянь, когда продуктов мало?
— Да «алкашку» наш человек всегда найдет, а вот об остальном не всегда почешется… Ну бывай! — И «меченосец» (я для себя прозвал его «Эльфом», так как он не разу не представился) со своим напарником носящим, то ли «погремуху», то ли фамилию Теркин, медленно двинулись вдоль края платформы.
Из «свадебной» палатки немедленно высунулась лохматая голова одного из «дядюшек» и осведомилась:
— Ушлендали эти ряженные? А ты, мил человек, обо что стоишь тут как белый хрен в конопляном поле? Давай к нам, у нас весело! Давай-давай, я два раза не предлагаю!
Ну что ж, компания там поддатая — стало быть, разговорчивая, а может получиться, что и щедрая. Хотя и вряд ли толковая… Но в моем нынешнем положении грех любыми связями манкировать. И я без колебаний полез в палатку.
Глава 32
Занимательное садоводство и частный бизнес
В палатке горел не очень мощный светодиодный светильник. И при его свете, среди коробок, мешков и корзинок, я разглядел уже виданных мною «дядюшек», еще одного худого костистого мужика и двух девах неопределенного возраста, одетых по-походному, но с претензией на торжественность случая. Одна из девах была в подобии фаты (явно из тюлевой занавески!). Вся гоп-компания, сидящая на объемистых мешках, уставилась на меня. Я культурно поздоровался:
— Приветствую! Милость ваша не знает пределов, равно как и моя благодарность за приглашение к этому чудесному столу, и да ниспошлет Создатель благодать свою на обитателей жилища сего, и да умножит он богатство, здоровье, разум и удачу чад своих, вступающих на дорогу совместной жизни, и да не оставит он милостью Своей их в трудный час!
Все изумились. Сильно…
— Ну, проходи, коли вошел, — сказала мадам в занавеске. — Коля дай еще стаканчик…
Коля, который худой и костистый, пошарил в большой корзине у своих ног и достал для меня граненый стакан, в который плеснули на донышко водки. И праздник пошел своим чередом — на меня не слишком обращали внимание, так как быстро выяснилось, что свежих новостей я не имею. Выпили за молодых (я старательно делал вид, помня о курсе лечения), и беседа вернулась в свое русло. Говорил в основном Коля, как я понял, обладатель нужнейшей из профессий, а именно — водопроводчик и сантехник. «Дядюшки» поддерживали диалог:
— …Я серьезно, мужики, не нужно в бригаду на расчистку завала вам. Сгините. Там специалистов нету и из техники только лом и лопата. Свод крепить нечем, значит просядет, а просядет — рентгентов наглотаетесь. А рентгент глотать — последнее дело.
— Тебе хорошо, ты при должности на пайке. Крути свои трубы да миску подставляй. А мы хто? Как колхоз умер — на металоприеме вкалывали, вон даже сейчас по привычке цветмет собираем. Кому оно надо сейчас. Плесни еще, душа твоя гори…
— Да все закончилась. Надюш, выдай еще пузырек. Лапочка…
— О, еще ему! Уже вторую допили. Этак скоро весь валютный резерв подметете!
— Погоди, Колян, обойдемся. Я до этой радиации на улицу ходил — коробку поллитровок припер. Упрел весь, а припер. В нашем шалаше лежит. Я быстро.
