– Не из тех дырок влагу пускаешь, – величественно изрек Петр Петрович. Его свита заухмылялась.

Толстый палец Петра Петровича прошелся по моим щекам и скользнул в рот.

– Ты же вся пересохла! – презрительно объявил он. – Сушняк, как с похмелья. У тебя что? Диабет? Или ты алкоголичка?

– Н-н-не-е-т! – жалобно проскулила я.

– Не слышу! – грозно сказал босс.

– Нет, я не алкоголичка! И диабета у меня нет! – я уже еле сдерживала рыдания.

– А почему тогда сухая вся как старуха? Может и внизу у тебя тоже сухо? – с еще большим презрением спросил босс.

– Петр Петрович, – встрял отчим, – Это она от волнения. Первый раз в серьезной фирме и…

– Молчи, сморчок! – грозно рявкнул босс, и отчим мгновенно заткнулся.

– Почему сухая, спрашиваю? – опять обратился ко мне босс.

– Н-н-не знаю, холодно, я сейчас намокну, – залепетала я, трясясь от страха.

– Говорю тебе, не с того бока мокнешь, – заявил босс.

Лицо у меня скривилось, и из глаз полились слезы.

– Научить тебя как надо? – вдруг совершенно спокойно спросил Петр Петрович, как будто речь шла о каком-то производственном вопросе.

Я закивала головой.

– Не слышу ответа!

– Да-да, научите меня, пожалуйста, Петр Петрович! – проскулила я.

– Будешь прилежно учиться?

– Да-да, буду! Я буду прилежно учиться, – поддакивала я.

– Тогда учись. Делай, что велят. Открой рот пошире.

Я повиновалась и раскрыла рот.

Босс немедленно засунул туда два толстенных пальца и принялся поглаживать мой язык.

– Если блеванешь, уволю, – тихо сказал Петр Петрович. – Не будешь блевать?

– Мммм! – ответила я сквозь его пальцы.

– Смотри у меня! – довольным голосом ответил босс.

Петр Петрович продолжал поглаживать мой язык, и мой пересохший от страха рот стал наполняться слюной. Ощущение было довольно приятное.

Ловкие пальцы босса продолжали орудовать у меня во рту. Слюны становилось все больше и больше, и я судорожно попыталась ее сглотнуть. Но сделать это мне мешали пальцы босса.

– Не кожилься, – сказал Петр Петрович. – Пусть течет.

Я закрыла глаза и расслабилась. Слюна потекла сначала по подбородку, потом ее нити потянулись на грудь.

– Ишь, слюни распустила, – сказал кто-то из свиты с явным одобрением.

Наконец слюны стало так много, что она полностью заполнила мой рот. Тогда босс наклонился ко мне, вынул пальцы у меня изо рта и быстро плюнул мне в рот.

– Глотай, сучка, – рявкнул он.

От испуга я даже не успела ни о чем подумать. Просто выполнила команду как собачонка.

– Дисциплинированная, – похвалил меня Петр Петрович.

Я стояла, распустив слюни, и не знала, что и думать. Мне было стыдно, противно, хотелось плакать, и одновременно с этим я испытывала какое-то незнакомое мне раньше тяжелое возбуждение. Клитор так и пульсировал.

– Ну, что ж, Вадим Николаевич, – невозмутимо сказал босс отчиму, – Думаю, ваша проблема решена. Дочка у вас действительно, способная. Из нее выйдет толк, когда вышколим. Можете возвращаться на свое рабочее место.

– Спасибо, Петр Петрович, спасибо, – залебезил отчим. – Наташа, ты уж тут постарайся…

– Свободны, Вадим Николаевич, – уже сурово сказал босс. – Возвращайтесь на рабочее место. Не заставляйте повторять дважды.

Отчим весь сжался и поспешил к дверям.

– Хотя, нет, постойте, – вдруг весело сказал Петр Петрович.

Отчим остановился как вкопанный, затем повернулся к боссу. Лицо его было довольно испуганным.

– Вы же отчим? – спросил босс.

– Да, отчим. Семья у нас дружная. С Наташенькой у нас отличные отношения. Она мне как дочь!

– Но ведь не дочь? – босс вскинул брови.

– Нет, не дочь. Но я ей всегда был как родной отец.

– Тогда присаживайтесь вместе со всеми, – радушно пригласил босс. – Только без фокусов. Или ведите себя оба прилично, или скатертью дорога обоим. Никто не держит. Никто не принуждает. На ваше место всегда желающие найдутся.

Отчим нерешительно топтался на месте.

– Присаживайтесь! Милости прошу к нашему шалашу! – еще радушнее пригласил босс. – Отпразднуем появление в нашем штате нового ценного сотрудника, а также устроим Наташе посвящение в ассистентки!

Глазки у отчима полыхнули огнем.

– Спасибо, спасибо, Петр Петрович! – затараторил он. – И Наташеньке спокойней со мной будет. Меньше нервничать будет. Все ж таки первый раз девушка в таком серьезном мероприятии участие принимает.

– Вот и хорошо, что в первый! – милостиво кивнул босс.

Отчим направился к столу вместе со всеми мужчинами. Проходя мимо меня, он шепнул:

– Натуля, делай все, что велят, будь умничкой!

Я продолжала стоять, истекая слюнями и боясь утереться. Вообще говоря, меня радовало, что отчим остался. Без него мне было бы совсем страшно.

Но как же все происходящее было не похоже на мой прежний веселый офис. Как было весело и легко там, и как тяжело и трудно здесь! Но, может быть, я привыкну и научись? Может, потом станет легче?

Все чинно расселись за столом. Я продолжала стоять на коленях, ожидая указаний, что делать дальше.

– Наташа, или как вас там, – сказал босс, – Продвигайтесь на рабочую позицию под стол.

Я поднялась на ноги, и Петр Петрович тут же грохнул кулаком по столу. Я подпрыгнула от страха и остановилась, вытаращив глаза.

– Разве была команда встать с колен? – рявкнул босс.

– Простите, я думала…– начала я.

– Разве была команда думать? – еще свирепее заорал босс.

Я меня задрожал подбородок. Я еле сдерживалась, чтобы не зареветь в голос.

– Становись на четвереньки, – уже благодушно сказал Петр Петрович, – И, как подобает хорошей работнице, иди под стол.

Я послушно встала на четвереньки и поползла к столу.

– Хорошая девочка, – похвалил меня Петр Петрович. – Кстати, если опрокинешь чашки или что-нибудь разобьешь, вычту стоимость посуды из зарплаты. Посуду бить нельзя. Так что аккуратней там. Без щенячьих восторгов. Поняла?

– Поняла, – прошептала я.

– Не слышу, – грозно сказал босс.

– Поняла, Петр Петрович, – громче пропищала я. Голос от страха у меня сильно сел.

– Вот и молодец.

За столом надо мной пролетел какой-то шелест. Я сидела, скрючившись, и пыталась осмотреться. Было довольно темно и тесно. Сверху нависали крепления столешницы, ножки у длиннющего стола были толстые, а по полу тоже проходило несколько балок, скрепляющих ножки.

Я попыталась устроиться поудобнее. Ничего не получилось. Я только сильно стукнулась головой о столешницу. Сверху что-то звякнуло и покатилось. Раздался дружный гогот.

– Наталья, аккуратней там, – сквозь смех проговорил Петр Петрович. – Говорю же, опрокинешь чашки, вычту из зарплаты.

Над головой раздался шелест, а потом я услышала голос босса:

– Ниночка, распорядитесь там, чтобы нам подали кофе и бутерброды. И да. Нас на одного человека больше стало. Так что пусть дополнительную порцию принесут.

– Сию минуту, Петр Петрович, – раздался женский голос, искаженный интеркомом.

– Наталья, не спать там, – весело сказал босс. – Сейчас начнется первый тур настоящей работы. Поняла?

– Поняла, Петр Петрович, – ответила я.

Теперь он называет меня не «сучкой», а «Натальей» – это, наверное, прогресс?

Сверху надо мной мужчины о чем-то тихо переговаривались. Я все пыталась найти положение поудобнее и ничего не получалось. Вдруг я потеряла равновесие и навалилась на чьи-то ноги.

– Тише там, – раздался смеющийся голос. – Вот ведь нетерпеливая какая. Еще успеешь наиграться.

– А ну-ка все уймитесь, пока я не скажу, – добродушно сказал Петр Петрович. – Неужели не можете дождаться, пока кофе подадут.

На несколько минут все стихло. Потом я услышала, как открылась дверь, и в зал вкатили тележку. Наверное, это был сервировочный столик.

Зазвякала посуда, по залу поплыл запах отличного кофе и бутербродов с копченой колбасой. Желудок у меня заурчал, рот еще сильнее стал истекать слюной. Мне стало себя очень жалко. Вот они там все сидят, пьют кофе, едят вкусные бутерброды, а я сижу тут с голой задницей, согнувшись в три погибели. Мне еще сильнее стало жаль, что мой первый веселый офис закрылся. Так жаль, что из глаз поползли слезы. Под столом можно и всплакнуть. Все равно никто не видит слез бедной Наташи.