– Не богохульствуй! – строго сказал Миша и, освободившись от вцепившегося в его руку попрошайки, тоже громко захлопнул дверь.

Машина резко сорвалась с места. Водителем, как оказалось, он был совершенно отвязным и азартным. Мы на огромной скорости огибали всадников на ослах и верблюдах, гужевые повозки и разваливающиеся на ходу старые автомобили. По обеим сторонам далеко не самого широкого и исправного шоссе, какое мне доводилось видеть, живописно тянулись ряды крошечных домиков, сложенных из неимоверно кривых буро-коричневых кирпичей.

Ближе к торговым рядам на окраине города, к которой мы домчали за полчаса, Мише пришлось сбросить скорость – машин, ослов, верблюдов и даже пешеходов на проезжей части стало значительно больше. Мы двигались все медленнее и медленнее, пока не стали в пробке прямо посреди шумного рынка, широко раскинувшегося по обе стороны от дороги. На обочине перед одним из продавцов были ворохом навалены небольшие полиэтиленовые пакетики с уже знакомыми мне листочками. Судя по ажиотажу, творившемуся вокруг них, это был едва ли не самый востребованный товар на всем огромном рынке.

– Слушай, Миш, а что это за трава, которую они все жуют?

– Ох, спасибо что напомнил! – спохватился он, заглушил мотор и вышел из машины.

К тому моменту, как впереди стоявшие автомобили тронулись, он плюхнулся обратно на водительское сидение с тремя купленными пакетами в руках.

– Это кат, – объяснил он, бросив два из них на заднее сидение, а последний – развязывав и пристроив на бардачке рядом с коробкой передач. – Так, вставляет немного. Угощайся!

Он бросил в рот пару листочков и со смаком перетер их зубами.

– Нет, спасибо, – отмахнулся я. – Это наркотик какой-то что-ли?

– Что-то типа того, – не стесняясь, ответил Лягин. – Но очень легкий. Просто бодрит немного.

Пожалуй, в более интересной ситуации мне в жизни оказываться не приходилось. Мы снова неслись на огромной скорости по разбитой дороге, круто петляющей по городу вооруженных до зубов наркоманов.

Острые хлопки пистолетных выстрелов привлекли мое внимание к маячившей впереди фигуре. Бородатый мужчина средних лет, не очень прилежно прицеливаясь, часто стрелял вглубь узкого переулка. В его руке мелко вздрагивал ТТ. За несколько секунд, в течение которых наша машина поравнялась с ним, я успел рассмотреть, как выставленные в качестве мишеней кирпичи один за другим раскалываются на мелкие обломки под его точными выстрелами. Прямо рядом с ними играли дети.

– Ты видел, что он творит, или нет?! – почти закричал я. – Он совсем дурак, что ли? Там же дети!

Миша смерил меня снисходительным взглядом, смял уже позеленевшими зубами еще несколько листочков ката и успокаивающе проговорил:

– Ничего, привыкнешь… Я такой же был, когда сюда приехал.

✵ ✵ ✵

Я проснулся от оглушительного аза́на2, возвещавшего о начале предрассветной молитвы. Минарет возвышался на противоположной стороне улицы прямо за высоким бетонным забором посольства, опоясанным по верху двумя рядами колючей проволоки. Поняв, что уже не засну, я вышел на балкон.

Жилой дом, в котором я выбрал себе однокомнатную квартиру, располагался в самом отдаленном конце посольского комплекса. Отсюда за небольшим, прилегающим к дому садом были видны посольские волейбольная и спортивная площадки, футбольное поле, бассейн и баня. В небе над ними плавно кружили крупные орлы, высматривая на улицах посольства невероятно расплодившихся здесь котят – свою излюбленную добычу. На горизонте бледно виднелись отроги далеких скалистых гор.

Воздух был свеж и невероятно душист. Плакучие ветви эвкалипта свисали прямо на мой балкон – веник для бани можно было нарвать, не выходя из дома.

Приняв душ и позавтракав оставленными Мишей с вечера продуктами, вышел к назначенному времени на площадку перед домом. Лягин повел меня практически через всю территорию дипмиссии. Мимо старинного дома в традиционном йеменском стиле: «Личный подарок советскому правительству от тогдашнего местного имама», пояснил он. Затем через просторный, полный эвкалиптов сквер с фонтаном посередине: «Раньше здесь вместо фонтана стоял памятник Ленину». Когда мы приблизились к невысокому двухэтажному зданию, частично выступавшему за бетонный забор посольства, он сказал:

– Это наш консульский отдел. Паспорта, визы, нотариат, удостоверение документов и прочая ерунда – постепенно обо всем тебе расскажу и покажу. Здесь ты и будешь работать вместе с нами.

– С вами – значит, с тобой и кем-то еще?

– Ну вот, собственно, и познакомься.

Из глубины парковой аллеи, судя по всему, тоже на работу в консотдел, приближались еще две фигуры.

– Алексей Евгеньевич, консул, – деловито представился солидный мужчина с крупными чертами лица в деловом костюме дорогой итальянской марки.

– Антон, – сухо бросил атлетического телосложения парень лет на пять-семь старше меня в армейской разгрузке и автоматом Калашникова наперевес, – физическая охрана.

Моя ладонь звонко хрустнула от его стального рукопожатия.

После того, как я тоже представился, Алексей Евгеньевич пригласил меня в свой кабинет на втором этаже. Усевшись за стол, он сразу щелкнул тумблером генератора шумов. Помещение быстро наполнилось негромким, но назойливым металлическим треском, призванным не позволить никому подслушать наш предстоящий разговор, даже если у одного из нас в узел галстука вшит жучок.

– Ну, рассказывай. Как долетел? Как разместился?

– Все отлично, – ответил я. – Впечатления пока смешанные. Но готов, не раскачиваясь, приступить к своим обязанностям.

– Это хорошо! – весело процокал консул. – Тогда слушай. По технической стороне нашей работы тебя, наверное, больше Миша просветит, а я бы хотел сперва объяснить, куда ты вообще попал. Наверное, уже и сам успел понять, что Йемен – страна непростая. К тому же в последнее время общественно-политическая обстановка здесь быстро накаляется. Пока вроде все спокойно, но уже очень непредсказуемо. Поэтому безопасность и бдительность – превыше всего! Особое внимание надо обращать на наших соотечественников-мусульман из религиозной школы «Дар аль-Хади́с» в провинции Саъа́да на севере страны. Каждого из них, кто не погибнет здесь в боях с хуситами, потом, как пить дать, найдут в чеченской или дагестанской «зеленке»…

Чем внимательнее я слушал Алексея Евгеньевича, тем меньше что-либо понимал. Противоборствующие политические силы «аль-Муата́ммар аль-Уа́таний» и «аль-Лика́ъа аль-Мушта́рак», Социалистическая партия и йеменское ответвление «братьев-мусульман» движение «Исла́х», конфедерации племен Ха́шед и Баки́ль, «аль-Ка́ида на Аравийском полуострове», зейди́ты, салафи́ты – все решительно смешалось в моей голове. Единственное, что представлялось пока предельно ясно – ситуация стремительно сползает к войне, и во всем Йемене нет ни одной силы способной это остановить.

✵ ✵ ✵

После обеда Миша повез меня на ближайший рынок закупиться продуктами.

– Их тут вообще два, – объяснил он, паркуя машину, казалось, в совершенно непроходимом столпотворении людей, ослов, верблюдов, лошадей и баранов. – «ас-Сук аль-А́рабий» в другую от посольства. Он поменьше, поцивильнее, ну и подороже, естественно. Но мне больше нравится вот этот – «Сук-уль-Ка́ъа». Здесь, если хорошо поискать, можно найти что угодно.

Мы вышли из машины. В ноздри сразу ударил полный букет всех самых тошнотворных запахов в мире вместе взятых: гнилых овощей и фруктов, протухших рыбьих внутренностей, навоза, лошадиной мочи… Через несколько минут я привык, а спустя полчаса даже стал немного различать доносящиеся с отдаленных прилавков ароматы специй и пряностей, кофейных зерен и бху́ра – арабских благовоний.

– Теперь смотри, – пытался сориентировать меня Лягин, – вон там овощные и фруктовые ряды, за ними – специи. Далее – кофе, главная местная достопримечательность. Если видишь, что в магазине меньше десяти степеней обжарки, смело проходи мимо. В другую сторону – рыбные лотки, после них – мясные ряды. За ними – загоны для скота. Если хочешь самое свежее мясо, иди прямо туда, покажи пальцем, какого барана тебе зарезать. Они тебе его не только освежуют, но и порубят на куски любого размера, какие скажешь. Только купить надо будет всего целиком. Холодильников у них нет, поэтому остатки хранить негде…