Общеизвестно, что большинство мам, какой день ни возьми, к восьми тридцати утра готовы кого-нибудь убить. В тот конкретный день, вторник восьмого октября, я была готова к семи сорока пяти. Представьте, вы запихиваете в подгузник двухгодовалое дитя, обмазавшееся кленовым сиропом, в то время как четырехгодовалое решило сделать себе стрижку (как раз когда надо выдвигаться в садик); одновременно с этим вы пытаетесь выяснить, куда запропастилась ваша няня, при этом вытирая кофейную гущу, убежавшую из переполненного кувшина, ведь вы забыли вложить в кофеварку фильтр, потому что спите на ходу. Так вот, если ничего такого с вами не случалось, давайте я повторю для вас по слогам: я была готова кого-нибудь убить. Все равно кого.

Я опаздывала.

Мой агент уже ехала с Центрального вокзала Нью-Йорка до станции Юнион в Вашингтоне, и там, в ресторанчике, который я не могла себе позволить, у нас с ней был заказан столик. Мы должны были за бранчем обсудить, на сколько я не успеваю к дедлайну сдачи книги, за которую принималась уже трижды и которую, возможно, никогда не закончу, потому что… Господи Иисусе, так уж вышло.

Мой двухэтажный домик в колониальном стиле располагается достаточно близко к городу, чтобы «встречаемся в 10:00» звучало реалистично. С другой стороны, Саут-Райдинг достаточно далек от города, чтобы убедить в общем-то здравомыслящих людей покупать надувные куклы в натуральную величину, благодаря которым можно бесплатно проскользнуть по полосе для машин с пассажирами (и при этом не схлопотать пулю от тех из нас, кто еще не продал душу и не купил себе такую же надувную куклу).

Не поймите меня неправильно. Мне нравилось в Саут-Райдинге. До развода. До того, как я узнала, что мой муж спит с нашим агентом по недвижимости, которая к тому же оказалась членом правления ассоциации домовладельцев. Полагаю, что это не совсем то, что наша риелторша имела в виду, когда описывала эту загородную мекку как место, где «все свои». В брошюре было полно фотографий, где на оригинально оформленных верандах обнимались счастливые семьи. В ней использовались такие слова, как «идиллия» и «покой», потому что невозможно заглянуть в окно на глянцевых страницах рекламного журнала и увидеть там измученную злющую мамочку, или голого липкого малыша, или волосы, и кровь, и кофе на полу.

– Мамочка, сделай что-нибудь с этим! – Делия стояла посреди кухни и теребила намокшие остатки волос там, где поцарапала себя кухонными ножницами для разделки птицы. Тонкая струйка крови бежала по лбу, и я успела размазать ее старым слюнявчиком прежде, чем она попала ей в глаз.

– Я ничего не смогу сделать, детка. Мы отвезем тебя к парикмахеру после садика. – Прижав слюнявчик к выстриженному месту, я подождала, пока кровь не остановилась. Затем, зажав мобильник между ухом и плечом, я заползла под стол и соскребла с пола упавшие пряди ее волос, считая между тем гудки.

– Я не могу вот так идти в садик! Все будут смеяться надо мной! – Делия заплакала, размазывая по лицу сопли и слезы, пока Закари глазел на нее удивленно со своего обеденного стульчика и заодно крошил вафли себе на голову. – Вот папа сумел бы сделать что-нибудь!

Я стукнулась головой о крышку стола, и младшее дите тут же зашлось воплем. Я встала на ноги, размахивая для равновесия рукой, сжимающей тонкие пряди. Куча отрезанных волосков налипла на мои штаны, измазанные в сиропе. Проглотив ругательство, которое, произнеси я его вслух, мое двухгодовалое чадо непременно повторяло бы несколько недель, сидя в продуктовой тележке, я швырнула волосатые ножницы в раковину.

Где-то на сорок седьмом гудке звонок переключился на голосовую почту.

«Привет, Вероника, это Финли. Надеюсь, с тобой все в порядке», – сказала я елейным голосом на случай, если она вдруг погибла в автокатастрофе или сгорела заживо при пожаре. Не хочется быть засранкой, оставляющей сообщение с обещанием убить кого-то за опоздание, а потом узнать, что этот кто-то уже убит. «Мне нужно успеть на встречу в городе, я ждала тебя к семи тридцати. Ты, наверное, забыла?» Жизнерадостная интонация в конце предложения означала, что все в порядке. Что у нас все в порядке. Только это было не так. У меня далеко не все в порядке. «Если ты получишь это сообщение, перезвони мне. Пожалуйста», – добавила я, прежде чем повесить трубку. Потому что дети наблюдали за мной, а мы всегда говорим «спасибо» и «пожалуйста». Отказавшись от всяких надежд на то, что мне удастся разрулить ситуацию своими силами, я набрала бывшего и снова прижала к уху телефон.

– Ника приедет? – спросила Делия, ковыряя дело рук своих и хмурясь на липкие красные пальцы.

– Не знаю.

Была бы Ника здесь, она усадила бы Делию себе на колени и превратила бы этот кошмар в модный начес. Или спрятала бы выстриженное место под замысловатой французской косичкой. Я была уверена на все сто, что предприми я подобную попытку, все стало бы еще хуже.

– Может, ты позвонишь тете Эми?

– У нас нет тети Эми.

– Нет, есть. Они с Терезой были сестрами, когда учились в университете. Она может сделать что-нибудь с моей прической. Она изучала кометологию.

– Косметологию. И то, что они с Терезой были сестрами по университетскому сообществу, не делает ее твоей тетей Эми.

– Ты звонишь папе?

– Да.

– Папа умеет делать всякое разное.

Я криво улыбнулась. Стивен точно умел делать всякое разное. Клеить, например. Девушек. Или ломать что-нибудь. Вроде моей жизни. Но я ничего не сказала. Я крепко держала язык за зубами, ведь детские психологи уверяют, что критиковать бывшего на глазах у детей не очень полезно для их здоровья. И здравый смысл тоже подсказывает, что не стоит этого делать, когда ты хочешь попросить его посидеть с ними и ждешь, что он ответит на твой звонок.

– Он использует котч, – не отставала Делия; она ходила за мной по пятам, пока я сваливала в раковину грязные тарелки и выбрасывала в мусор остатки завтрака и душевного равновесия.

– Скотч. Мы не можем исправить твою прическу с помощью скотча, детка.

– Папа смог бы.

– Подожди, Делия, – остановила я ее, когда бывший наконец взял трубку. – Стивен?

Он казался обеспокоенным еще до того, как произнес «доброе утро».

С другой стороны, я не совсем уверена, что он сказал именно это.

– Можешь меня выручить? Ника сегодня не явилась, а мне нужно в город на встречу с Сильвией, и я уже опаздываю. Я бы забросила Зака к тебе на несколько часов. – Восседающий на обеденном стульчике сын выдал мне сиропную ухмылку. Одновременно с разговором я оттирала влажным слюнявчиком липкое пятно с брюк. Это были мои единственные приличные брюки. Работала я в пижаме. – И еще, его нужно будет искупать.

– Да… – протянул Стивен, – насчет Ники…

Я перестала тереть пятно и выронила слюнявчик в сумку у своих ног. Я знала этот тон. Тем же самым тоном он вывалил на меня новость о том, что они с Терезой помолвлены. Тем же самым тоном он сообщил мне в прошлом месяце, что его ландшафтный бизнес взлетел благодаря контактам Терезы, и у них полно денег, и, кстати, он говорил с адвокатом об оформлении совместной опеки.

– Я собирался позвонить тебе вчера, но у нас с Терезой были билеты на игру, и у меня все вылетело из головы.

– Нет. – Я схватилась за столешницу. Нет, нет, нет.

– Финн, ты работаешь дома. Заку не нужна няня на полный день.

– Не делай этого, Стивен. – Я потерла переносицу, стараясь отогнать нарастающую головную боль, а Делия уцепилась за мою штанину и скулила что-то про скотч.

– Так что я уволил ее, – продолжил он. Ублюдок. – Я не могу позволить себе содержать тебя…