Пытался запугать её ножом, но самому было смешно, потому что она верила, будто способен перерезать ей горло. Каким же дерьмом я себя ощущал в тот момент. И только брошенная напоследок фраза о том, что оттрахаю до смерти – единственная искренность. Мне, и правда, до жопы часто снилось в подростковом гормональном буме, как сияющая звёздочка Софи Аттвуд будет лежать на моей кровати голой. Для неё я бы даже попытался найти чистую простынь и включил бы хорошую музыку. Прядки её золотистых волос рассыпались бы по подушке, а эти полные губы шептали бы моё имя в момент оргазма.

Я не ушёл из этого чёртового дома, а постыдно сбежал, пока соблазн не стал слишком велик. Какое бы дерьмо ни происходило в моей жизни, но я не насильник и не убийца, чтобы принуждать её. Теперь мы уж точно вряд ли встретимся снова, об этом я позабочусь. Среди белого дня вновь смотреть в её лучащиеся лазурью глаза будет слишком паршиво.

Ночь всё не заканчивалась. Сейчас я сидел во главе стола в своём трейлере, рассматривая сваленную в кучу добычу. Такой ценой мне вообще всё это ни к чёрту не сдалось. Но лицо держать нужно. Так что я, как обычно, честно поделил всё на три части. Непроизвольно взяв себе плеер и золотые серьги с сапфиром в комплекте с кулоном. Знал, что не продам эти украшения. Оставлю себе. За каким-то хреном, хотя надо давно заплатить за стоянку трейлера и электричество, или придётся опять мыться ледяной водой и сидеть в темноте.

– Это всё? – недовольно протянул Молчун, подсчитав свою долю из денег и драгоценностей: – Не густо сегодня. Зря только полезли. Надо было всё-таки прихватить саму блондиночку…

– Закрой рот, – спокойно осадил я его, бросая на чернокожее лицо предупреждающий взгляд: – Тебе потрахать некого? Она не пойдёт к копам, зуб даю. А если бы развлеклись, то неизвестно, чем бы всё закончилось. Я пока садиться за решетку не очень хочу. Брюс, а ты?

– Не-а, – торопливо помотал тот лохматой рыжей головой и бережно замотал в тряпку процессор от украденного компьютера. – Да чё, Молчун, нормально же набрали! По десятке на рыло, да плюс барахло – жить можно. Ещё и на карточках может что-то быть.

– Она наверняка их уже заблокировала, – отмахнулся я, понимая, что Софи далеко не дура, а её семейка, владеющая крупным издательством, наверняка на хорошем счету в банке.

Если парни скрывали свои рожи до последнего, то я спалился по полной программе. Теперь одна надежда: её удалось достаточно напугать, чтобы она не пошла в полицию. Скулы свело от желания закурить, и я взял со стола пачку ментоловых сигарет. Мне было плевать, что трындели шёпотки о предпочтениях в выборе марки, считающейся «бабской». Дело в том, что только ментол помогал от приступов кашля, которые до сих пор иногда накатывали. И в Блэксайде лечиться предпочитали только так, лекарства тут попросту не водились.

Сунув сигарету в рот, я похлопал себя по карманам куртки, но в них оказалось пусто. Нахмурившись, проверил и джинсы, однако зажигалки не было. Чертыхнувшись, принял поднесённый огонёк из рук Молчуна, затягиваясь дымом. Вот и посеял скудное отцовское наследство, в списке которого значились ещё куртка, гнилой холодный трейлер и нож. Привычный дым окутал лёгкие, принося каплю никотинового облегчения пострадавшим нервам. Думать стало немного легче, как и продолжать рассуждать о делах.

– Кто у нас на очереди? – небрежно поинтересовался я у Молчуна, и тот с энтузиазмом начал отчитываться о последних днях разведки в «Эльдорадо»:

– Есть большой коттедж на той же Линкольн-драйв, семейная парочка укатила в отпуск. Ещё одинокая старуха на соседней улице, думаю, неплохо скопила под матрасом. Ну и, мой любимый вариант ты знаешь, – в тёмных карих глазах мелькнула озорная искра, и мне пришлось тут же пресекать очередную попытку своеволия.

– Мы не полезем в Чейзбрук. Сколько ещё раз я должен это повторить? Да, жирный куш, но нам не пройти мимо охраны. Это тебе не одинокая девчонка с крайней улочки. Это, мать их, семейка Торн, – я видел, как Молчун стискивал челюсти от раздражения, но предпочёл игнорировать эту злость. Главные богачи города нам не по зубам. Глубоко затянулся ментоловым дымом и продолжил: – Старуху не трогаем, лучше давай семейных. Есть деньги по островам мотаться, найдутся и для нас. И я больше не хочу таких проколов, как сегодня. Брюс, какого блядского хера в доме вообще кто-то был? Ты же сказал, её не видно и не слышно, свалила? – я окинул его укоризненным взглядом, и он тут же затарахтел оправдания:

– Да клянусь, Джей, я думал, её нет! За два дня выходных ни разу нос на улицу не высунула! Кто их разберет, этих богатеньких куколок…

– Ладно, проехали, – тяжёлый вздох, понимая, что и моя вина тут тоже есть. – Но чтобы таких промашек не было. Узнайте, как долго эта парочка будет в отпуске, и только потом идём в гости. Всё ясно? – я затушил сигарету в исполнявшей роль пепельницы чашке с утренним недопитым кофе.

Парни почти синхронно кивнули, распихивая украденное по карманам и мешкам. Молчун с сомнением пересчитал свою долю, на что я невольно хмыкнул. За годы подобных делишек мы провернули уже не меньше нескольких десятков, и до сих пор думать, что я способен кого-то обсчитать – смешно. Такая математика особой сложности не представляла. Особенно когда нужно оценить чужое добро. Поведение старого друга сегодня уже откровенно бесило. Обкурился что ли? С трудом дождавшись, пока они с Брюсом свалят из трейлера, и пообещав, что завтра все вместе завалимся в бар отметить удачную ночку, я с облегчением захлопнул за ними дверь. Наконец-то тишина.

Вернувшись к столу, с интересом рассмотрел то, что мне досталось. Пальцы потянулись к маленькому аккуратному серебристому плееру, обмотанному белыми наушниками. Какая-то хитрозадая модель, из последних. Включив мигнувший подсветкой экран, мельком глянул плейлист. На удивление неплохой. Подхватив цепочку и серьги, я прошёл к продавленному дивану и устало плюхнулся на него, вытягивая ноги в тяжёлых стоптанных ботинках. Не сдержавшись, всё-таки пихнул наушники в уши. Заиграла одна из давно знакомых, старых песен Linkin Park. Улыбка сама поползла к уголкам обветренных губ, и я оставил композицию доиграть до конца. Если что и могло поднять настроение, так это голос старины Честера.

– Забудь о зле, которое я совершил. Даже во мне есть то, по чему будешь тосковать. Не держи на меня зла.1

В горле защекотало, до самого немеющего нёба. Снова вспомнился её взгляд – теперь он казался укоризненным. Эти глаза словно хотели сказать, какой я законченный мудак, что, впрочем, и без того понятно. Почему до сегодняшней ночи угрызения совести не мучили? Брать что-то у других, чтобы выжить самому, казалось просто одним из вариантов. Но сейчас это стало чем-то мерзким. Мы должны были уйти из дома Софи, когда поняли, что он не пуст. Если бы не возмутившиеся такому предложению парни, так бы и поступил. А вместо этого на полупрозрачной коже наверняка оставили синяки, обезображивая прекрасный образ из детства. Напугали малышку до полусмерти. Нет, я не думал о старой школьной влюблённости в последующие годы. Не до того было, чтобы пускать сопли по несбывшимся мечтам и слюнявить несуществующий фотоальбом. Но оказалось достаточно нескольких минут рядом с ней, чтобы с этих фантазий сдуло пыль прошедших семи лет. Лиса с золотыми косичками, Софи выросла в нечто совершенно невероятное – белокурое чудо в фартуке…

Только сейчас обратил внимание, что в пальцах давно вертелся её кулон. Просто небольшой яркий синий камень на тонкой цепочке с изящной окантовкой золота. На секунду показалось, что в свете пыльной лампы на отточенных гранях сапфира вспыхнули глаза Софи. Наверняка она любит эти украшения, свою музыку и этот выпотрошенный бумажник. Любит тот серый комок шерсти, который так упорно лез под ноги. Любит свой уютный дом, который за пару минут стал таким же, как вся моя жизнь – заваленным сломанным хламом, грязным и опустошённым. Словно я щедро принёс с собой этот вагон дерьма.