– В принципе, ты права, – согласилась Милка.

– Конечно, деньги оставшиеся у нас, для него не такая уж и большая сумма, – продолжала размышлять я, – скорее всего его бесит именно сам факт, что мы его провели вокруг пальца – словом, оставили в дураках. Жориком управляет больше принцип, чем жадность.

* * *

Мне казалось, что мы ехали вечно… Я много думала в это время. Какая-то уверенность в завтрашнем дне испарилась. Никто не знает, что ожидает нас в большом городе, как повернется судьба, сможем ли мы сделать свою жизнь именно такой, какой мы хотим ее видеть. И вообще, что такое жизнь? Жизнь – это то, что подарено Богом, не каждый знает, что делать с этим бесценным подарком. Мне жаль тех людей, которые распорядились своей жизнью легкомысленно, не преодолевая каких-либо преград к своей цели, не пытаясь достичь чего-то большего, чем они имеют. Я хочу достойно пройти свой путь, предназначенный мне судьбой, я не буду останавливаться перед трудностями. Для себя я решила: что бы ни случилось, я не сдамся! Я должна победить в бою за место под солнцем, потому что я знаю – я этого достойна.

ГЛАВА 5

Пока человек не сдается,

он сильнее своей судьбы.

Э.М. Ремарк

Лед и пламя – вот наш удел.

Мы бросаемся из крайности в крайность:

то замерзаем, то обжигаемся.

И так всю жизнь.

Игорь Вагин

– Лана, ради бога, проснись!!! – в истерике кричала Милка, тряся меня изо всех сил. Быстро посмотрев на часы и обнаружив, что сейчас только четыре утра, я в недоумении пробурчала:

– Ты что, совсем спятила? Зачем ты будишь меня в такую рань? Поезд прибудет только в шесть!

– Лана, деньги… деньги… – словно в бреду шептала подруга.

– Что деньги-то? – не поняла я.

– Лана, деньги украли!!!

– Что?!! – я не поверила своим ушам.

– Что слышала, их нигде нет! Украли половину той суммы, что была у меня! Их украли!!! Чертовы суки!!! Ненавижу!!! – билась в истерике Милка, захлебываясь слезами (перед тем как отойти ко сну, я и Мила вновь разделили оставшиеся деньги поровну).

Я находилась в шокированном состоянии и не могла произнести ни слова. Мне казалось, что я до сих пор сплю, и это просто кошмарный сон… Я закрыла глаза в надежде, что когда я их открою, ничего этого не будет. Я пойму, что это был всего лишь сон, всего лишь страшный глупый сон, который я забуду через каких-то двадцать минут. Но, открыв глаза и поняв, что это реальность, от которой никуда не денешься, я со всей силы ударила кулаком об стену и взорвалась как огнедышащий вулкан:

– Дура!!! Надо было класть деньги туда, откуда их чужой рукой было бы невозможно достать!!! Это ты виновата!!! Нас из-за тебя обокрали как последних идиоток!

– Эй, дуры, заткнитесь! Дайте поспать! – послышалось из другого купе.

– Что же нам теперь делать? – еле слышно и с дрожью в голосе спросила Мила. Посмотрев в Милкины глаза, полные отчаянья, мне стало не по себе от того, что я так на нее накричала. Мы обе виноваты. Я должна была проследить, куда она положит деньги.

Милка закрыла глаза и тихонько заплакала. Я села рядом с ней и слегка обняла ее. Она положила мне голову на плечо и, тихо всхлипывая, спросила:

– Что делать-то будем теперь?

– Ничего, – спокойно ответила я.

– Как? – Мила округлила свои красные от слез глаза.

– Ну а что ты предлагаешь? Заявить в милицию? Сказать, что у нас пропала большая сумма денег? Тогда нас обязательно спросят, откуда у нас такие деньги. Что мы им скажем? Скажем, что подстроили липовое изнасилование и шантажом выманили деньги?

– Ты права, к ментам обращаться нельзя… Но может… можно найти вора самим?

– Мил, ты, наверно, перенервничала. Ты вообще думаешь, о чем ты говоришь? Ладно, допустим, мы даже найдем вора, только наверняка придется обращаться к темным силам, к магии, – глупо и некстати пошутила я, – и что ты ему скажешь, когда ты его найдешь? Окажите, пожалуйста, любезность, отдайте наши денежки?

– Я выцарапаю ему глаза, а потом оторву ему яйца и выброшу их в окно!!!

– Заткнись, – не выдержала я Милкиного бреда, – давай поговорим серьезно. Эти деньги нам достались нечестно, но, конечно, деньги не пахнут – я не спорю. Они как пришли, так и ушли, с этим уже ничего не поделаешь. Это еще не конец света. У нас еще осталась другая часть денег, и это не маленькая сумма. Сейчас наша задача – беречь эти деньги как зеницу ока. Усекла?

– Я не усекла только одного. Как мы проживем на эти коврижки в таком большом городе как Петербург?

– А ты как думала, что тебе все достанется на блюдечке с золотой каемочкой? На первое время должно хватить… Надо будет снять самую дешевую комнату и экономить на всем… даже на своем желудке… Будет сложно, но мы сильные! Ты же знаешь, что нам море по колено! Мы же будем вместе, мы не одиноки, мы вдвоем. А вместе мы можем многое, верь мне.

Утром поезд прибыл к маленькому городку Свеча, там мы сделали пересадку. Уже завтра мы будем в Петербурге. Я так хочу жить в городе, наблюдать за непрерывным потоком машин, вечно спешащих куда-то городских людей… И я буду этим наслаждаться! Я уверена, что я влюблюсь в этот город с первого взгляда и навсегда! Я заставлю, чтобы он меня принял и полюбил. Если он не захочет по-хорошему, то будет по-плохому. В любом случае, обратной дороги нет, обратно я ни за что не вернусь! Я лучше умру, но умру там, а не в своем замызганном поселке!

Все то время, которое мы были в пути, Мила вела себя как-то странно. Наверное, она все никак не могла смириться с тем, что случилось. Она постоянно о чем-то напряженно думала, смотрела в окно и ни о чем со мной не разговаривала. Сначала подруга смотрела на меня с каким-то недоверием, а потом в ее взгляде появлялась какая-то жалость ко мне: она смотрела на меня, словно на обреченную. В один момент я не выдержала и взорвалась, словно атомная бомба:

– Какого черта ты на меня так смотришь?!

– Как? – вздрогнув от неожиданности, заметно покрасневшая Милка отвела взгляд в окно.

– Так, словно я больна какой-то неизлечимой болезнью.

– Ты это о чем?

– О том, что ты ведешь себя как-то странно! Ни о чем со мной не разговариваешь, а только посылаешь какие-то странные взгляды.

– Я так… Я… Я просто до сих пор переживаю за те деньги, которые украли, – выпалила Милка, нервно покусывая губы.

Я села с ней рядом, по-дружески нежно обняла ее за плечи и тихо с трепетом прошептала:

– Вот увидишь, все будет хорошо…

– Прекрати! – перебила меня Милка и резко убрала мои руки со своих плеч. Затем она закрыла ладонями свое лицо и тихо всхлипнув, прошептала:

– Пожалуйста, не трави душу. Отстань от меня со своей дружеской теплотой, мне от нее тошно…

– Почему? Ты на меня за что-то в обиде? Скажи, если это так, не держи в себе. Мы столько лет с тобой дружим, и между нами никогда не было никаких сор, обид и непонимания.

– Не трави душу! – более нервно повторила подруга. Потом, прикусив губу, более спокойно произнесла, – Извини, нервы уже ни к черту с такой-то жизнью… Лана, а у тебя есть листок и ручка? – Мила удивляла меня все больше и больше.

– Есть, – осторожно ответила я, – а зачем тебе?

– Да так… – как всегда ушла от ответа Милка.

Я не стала докапываться до подруги своими расспросами и решила оставить ее в покое. Если ей нужно побыть одной и подумать, это ее право. Завтра мы будем в Петербурге, и у нас уже не будет времени на всякие глупости и выяснения отношений. Завтра, уже завтра, я буду в большом, огромном городе!