Всё мгновенно, всё пройдет;

Что пройдет, то будет мило.

(А.С.Пушкин. «Если жизнь тебя обманет…»)

Белинский и Орлова, Шмидт и Ризберг, Чайковский и фон Мекк, Толстой и Берс, Чехов и Мизинова, Моруа и «незнакомка», Вишневский и Домагалик, Тургенев и Виардо, она и он… Нет «любви» единой, но есть множество «образов любви» (как икон бога) – столько, сколько людей на Земле. И эти «образы» не вечны, случайны (он мог родиться или жить и работать в другом городе, как и она, могли разминуться в толпе, что происходит сплошь и рядом, т.е. не случиться в одном месте в одно время, могли, например, не встретиться вечером в ресторане) и т.д., непредсказуемы, как окончание новелл (Чехов писал: «Не даются подлые концы. Герой или женись или застрелись, другого выхода нет»). И у Пушкина вместо «мгновенно» должно быть «случайно». Случайность соединения мужского и женского подтверждается тем обстоятельством, что многие после рассоединяются. В притчах нет антагонизма женского и мужского, но имеет место быть единство и борьба противоположностей, пересечение двух параллельных линий.

* * *

Девушка Лотта жила на пятом этаже панельного дома. Она очень рано вышла замуж («выскочила», проиграв себя в шахматы будущему мужу, а теперь он был соседом по квартире. Любопытно, как у них обстояли дела с необходимостью мытья туалетного оборудования (которое так нравилось ей)? Покушался ли «сосед» на прелести бывшей? С логичной долей вероятности можно предположить, что – да. В тоже время, он иногда возил девушку на своей машине). Она писала в связи с известной фотографией раздевшихся (совсем) на пляже девушек, одна из которых была похожа на будущего канцлера Германии: «А что, Ангела (если это она, а не монтаж) очень даже ничего была. Пропорциональная. Но когда это? Когда мне было 17 лет, я рискнула сфотографироваться в таком же виде. Фотохудожник заставил меня, конечно, неестественно изогнуться, чтобы не быть такой «натуральной», как Ангела, и я угодила на фотовыставку, меня «увеличили» и повесили в витрине, и весь город ходил на меня любоваться, представляете? Даже страшно вспомнить, как мне было «весело», когда ЭТО увидел отец» (который был военным строителем Байконура). А её дочка предложила себя замуж в объявлении за границу. Из Франции приехал ассимилированный алжирец (мусульманин?), посмотрел, уехал, через два месяца вернулся и забрал. «То, о чём всё время говорили большевики, свершилось» («уж, замуж, невтерпёж»). Возможные последствия события отмечены в «Спиче Мюнхгаузена»).

В течение года неровной переписки она немало успела сделать признаний и обещаний:

«Поеду, как миленькая… Если бы жили близко, давно бы уже всё «попробовали» и разбежались бы, возможно.  Понравились с первого взгляда. Наверное правильнее сказать – Вы – на фотографии. Я же Вас не знала. Вот меня и понесло. Я таю, от слова «голубушка». Вот женщины, и чему нас жизнь учит, «а ничему она не учит». Вы спрашиваете: «Как я – Вам?» Как, как, «с ума схожу иль восхожу к высокой степени безумства». «Любовь –  это болезнь?» – Да, я так думаю, тяжелая болезнь,  иногда хроническая, неизлечимая».

* * *

За окном его бунгало на летней эстраде при огромном стечении сеньоров, сеньор и – особенно – сеньорит оркестр Поля Мориа – гастролировавший тогда в Испании – исполнял инструментальную тему Марриконе к фильму «Профессионал» и другие прелестные мелодии… В это же время он стоял голыми ступнями в синем тазике горячей воды с ароматной солью. Не успевшие раствориться кристаллики, слегка покалывали пятки. Пары лаванды тревожили обоняние, обволакивая мозг сиреневым туманом… Она босиком стояла вместе с ним, обнимая его, склонив голову к нему на плечо, касаясь своими нежными губами его небритой щеки и прикрыв свои медовые глаза (категорически «медовые»). Одной рукой он медленно гладил её – от узенькой талии до открытой шеи с завитком светлых, как платина, волос ниже затылка, не спотыкаясь на крючках отсутствующего лифчика, но собирая невольно складки шёлка её светло-коричневого платья и бело-голубой шали. Другой рукой прижимал поверх платья и кружевных трусиков такого же цвета, что и платье, упругие округлости юго-восточной части спины, прильнувшей к нему доверчиво, сеньориты…

– И почему это в России – вдруг подумал он – эти «ягодки» больничные эскулапы со шприцами называют так неблагозвучно и не эстетично, когда собираются что-нибудь вколоть в них?.. И вообще – другого места что ли не нашли?.. Тоже мне – «эскулапы»: «Поднимите подол, спустите…» (да пока она этот «подол» будет поднимать, у них случатся поллюции во сне). Кололи бы в руку, например.

Несколько позже, уже в горизонтальном положении – вероятно, под впечатлением от «юго-восточных округлостей» – он предположил, что русские «эскулапы» потому делают уколы в «ягодки», чтобы «насладиться ими», как сказано у Ксенофонта в «Пире».

Проникнувшись этой умиротворяющей мыслью, он уснул. И утомлённая им сеньорита – тоже.

* * *

Этот отрывок из его книжки появился в интернете. На что он получил ироничную записку от девушки:

– Ну что Вы вцепились в несчастную Испанию – у нас что ли эротики нет?..

– Да уж… Действительно – подумал он – непатриотично. И добавил две притчи в стиле ню «про нас»:

При помощи совпадений бог сохраняет свою анонимность…

(А.Эйнштейн)

Анатоль Франс: «Случай может быть псевдонимом Бога, если он не хочет подписаться».

(Я.Вишневский. «188 дней и ночей»)

Это не «Взгляд на всемирную историю», как у Джавахарлала Неру в письмах дочке Индире (будущей Ганди) из тюрьмы, и не сага о представительницах женского пола в бане, но всё же об одной из них, и это далеко от «Бани» Толстого и Маяковского.

В России бани, когда-то бывшие общественными и общими, ушли в прошлое со времени Александра Первого, но сохранились кое-где общественные, став частными и меньшими по вместимости, однако, со всякими опциями, а также – в ванных квартир и домов (не только олигархов) для «смывания грязи», как было сказано в «Иронии судьбы». В просвещённой и культурной Европе бань не было вообще, как до Петра Первого, так и после. Известно о королеве Испании, которая, говорят, мылась всего два раза в жизни – когда родилась и в связи с замужеством. А.Н.Толстой в романе «Пётр Первый» и А.М.Васнецов на картине «Московский Кремль при Дмитрии Донском» показали общественную общую баню в Москве, где могли мыться женщины и мужчины одновременно. В 1782 году с подачи Екатерины Второй был запрещён банный нудизм «Уставом благочиния», куда входил пункт о разделении мужчин и женщин в банях. Надо заметить, что при советской власти на месте разобранного на материалы для метро храма Христа Спасителя появился бассейн «Москва», уступивший после место опять храму.

Надо подчеркнуть русский размах в банях, запечатлённый на картинах: А.М.Герасимова – «Деревенская баня» или З.Е.Серебряковой – «Баня», в отличие от тазиков за рубежом: Reinhold Callmander – «Интерьер с купающейся женщиной» или  Pedro Sаenz y Sаenz – «Молодая женщина моется»…