Не простит! Да и зачем? Я для него – еда. Завтрак, обед или ужин – смотря сколько раз в день едят львы.

Жаль, подумала я, прежде чем потерять сознание…

Жаль, что дядя Кайла оказался настолько чутким!

Придя в себя, я испытала облегчение, что жива, и стыд, что позорно грохнулась в обморок. Конечно, можно было утешить себя, что кроме зверей, почти никто и не видел, но, к сожалению, эти звери умели оборачиваться людьми и ранили не менее сильно. В этом я убедилась едва открыла глаза и поняла, где я вообще и как здесь оказалась.

Место, где я находилась, было весьма необычным. Вместо кровати – гамак, вместо потолка – ворох зеленых ветвей, через которые просачивался неяркий свет, вместо стен – такое же переплетение веток. Я повернулась, чтобы рассмотреть пол, и с удивлением увидела в нескольких шагах от себя Кайла.

Он наблюдал за мной с нескрываемым недовольством, руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, словно он пытался устоять во время землетрясения, одежду хоть и сменил, но на такую же – обычные брюки, распахнутая рубаха, и он опять был босиком. Я не успела и рта открыть, как он со вздохом мученика предупредил:

– Только не вздумай снова грохнуться в обморок!

– Что? – опешила я.

– Святые львы, она еще и глухая!

– Ты… – я запнулась от переполнявших меня эмоций. – Иди ты, знаешь куда?!

Кайл вперил в меня тяжелый взгляд, я прикусила язык и завершила послание мысленно. Добрых минут пять мы просто рассматривали друг друга. За стенами слышалось пение птиц, негромкий звериный рев, мурчание огромных котов, а в этой лачуге только два дыхания и стук моего сердца.

– Ага, я, кажется, понял. Ты бредишь. Иначе с чего вдруг такая прыть? – Кайл подошел к гамаку, посмотрел на меня, сдвинув брови, и неожиданно прикоснулся ладонью к моему лбу. – Да нет, холодный. Жара нет.

Я шлепнула его рукой по ладони, но он демонстративно продержал ее на моем лбу еще пару секунд, и убрал только когда сам захотел. К этому моменту я чувствовала, что закипаю в буквальном смысле – и потому, что ладонь у оборотня слишком горячая, и потому, что он так пристально смотрит на меня, и потому, что мне хочется так много сказать ему, а я не могу.

Племянник лэрда, как же! Хватит и того, что я имела неосторожность потревожить его чуткого дядю! Тому случайно наступила на хвост, а этого хотелось выставить вон, накричать на него, сказать, чтобы духу его рядом не было, но…

Я сделала глубокий вдох и принялась убеждать себя, что я одна, я здесь одна, и надо мной никто не нависает с недовольной рожей. А еще я совершенно спокойна, мое дыхание ровное.

– Смотрю, тебя совсем не волнует, где родители?

Открыв глаза, я подскочила в гамаке, от чего едва не рухнула под ноги Кайлу. Судя по сверкнувшим серым глазам, он не был против, и даже этого ждал.

– Где они?

– Тебе придется выйти на улицу, чтобы узнать, – усмехнулся парень и направился к выходу. В проеме, где не было двери даже из веток, оглянулся. – Хотя бы умойся. Тебя хочет видеть лэрд.

Прежде чем Кайл ушел, я успела заметить, как он скривился и сморщил нос. Ну да, сейчас я выгляжу не лучшим образом, но если бы он спал в лесу вместо теплой постели, если бы он не имел возможности часто менять платья, потому что дорога их явно испортит, если бы он…

Я не расплакалась, нет. И ничего не сказала вслед этому хаму. Не поймет. И потом, он живет в лесу, и его это устраивает. Он не носит платьев, и, судя по всему, равнодушен к одежде. И вообще, какое ему дело до чужих проблем, да еще человеческих?

Но хватит себя жалеть.

Приподняв руку, принюхалась – да, запах есть, и если его чувствую даже я, представляю, каково оборотням. В одном из углов лачуги заметила узел со своими вещами, но надевать другое платье на немытое тело? Нет уж. И вдруг я увидела, что рядом с вещами торчал какой-то пенек, на нем стояла миска с водой и лежал кусок белой ткани.

Хотя бы умойся… хотя бы… Можно подумать, с помощью одного тазика воды можно принять ванну!

Вода в тазу была холодной, как из горной реки, но принесла с собой минутную свежесть и удовольствие. К сожалению, хотя в данном случае скорее – к счастью, зеркала в этом странном домике не наблюдалось, расчески тоже, поэтому я просто вытянула шпильки из прически и еще сильнее скрутила узел на затылке. Так меньше видно, что вода в тазу волос даже не коснулась, и они успели соскучиться по шампуню.

Выходить на улицу было немного страшно, это шаг в неизвестность, но мысль о родителях придала сил. То, что с ними все в порядке, я поняла, когда осознала, что жива и здорова, и это после того, как наступила на лэрда. Наверное, они как раз с ним общаются, и папа, как обычно, пытается взять вину на себя.

Представив, как отец убеждает оборотня, что тот плохо видит, и на самом деле нога обидчика была на пять размеров больше, то есть папина, я улыбнулась.

Но едва вышла из домика и осмотрелась, от улыбки и следа не осталось.

Домик, в котором я отдыхала, был не только сделан из веток, но и расположен на ветвях огромного дерева!

А внизу, поглядывая на меня, сидели около десятка львиц, и несмотря на звериную сущность, было ясно, что они улыбались! Еще бы, такой аттракцион!

Они переглядывались друг с другом, порыкивая, и мне не нужен был переводчик, чтобы догадаться. Наверняка, они говорили что-то вроде: «Смотрите, смотрите: человек на дереве! А сейчас она еще и спускаться начнет!»

О том, что мне придется спуститься, я догадалась. Вот только понятия не имела как.

Как это сделать, если я в длинном платье, ствол дерева внизу практически лысый, до земли не менее пяти – шести метров, а к ожидающим представления львицам присоединился Кайл с его мерзкой улыбочкой?!

И еще, если я спущусь… интересно, а львы едят человечину? Вернее, оборотни-львы, когда находятся в звериной сущности? По законам империи необоснованная смерть человека строго каралась, но… Убийство ради еды – это достаточное обоснование для хищника или нет?

Заметив, как одна из львиц облизнулась и переместилась поближе к дереву, я оглянулась на маленький домик, но от мысли спрятаться там избавилась сразу. Даже обычные львы могут взобраться на дерево – что говорить об этих?

Я глянула вниз, сосредотачиваясь не на зрителях, а на цели. Села на широкую ветку, снова примерилась. Прыгать – единственный вариант. Да, высоко, даже слишком, но когти, чтобы легче спуститься, мне все равно отрастить не удастся, так что, увы. Надеюсь только, получится приземлиться на землю, а не на чей-то неосторожный хвост.

Я зажмурилась, качнулась, настраиваясь, пробуя, каково это – болтаться в воздухе, и тут послышался взволнованный крик моей мамы:

– Керрая!

Вот он-то меня и подтолкнул.

Я бы еще долго примеривалась, сомневалась, может, даже вернулась в домик, ожидая, пока родители сами меня найдут, а так…

С визгом, который удержать не удалось, я рухнула вниз, успев подумать несусветную чушь – хоть бы платье не задралось, когда упаду!

Но падения не было.

Только чей-то рваный выдох у моего уха, и еще один вскрик от меня, когда, открыв глаза, я обнаружила себя на руках Кайла. Очень и очень злого Кайла.

– Керрая! – Мама подбежала к нам, и когда парень поставил меня на землю, укоризненно покачала головой. – Разве так можно? А если бы ты ушиблась?

– Значит, ушиблась бы, – успокаивая ее, я улыбнулась, хотя руки у Кайла костлявые, и приземление можно было считать удачным, но никак не комфортным. – Что у меня, синяков никогда не было?

– Ты никак не хочешь привыкнуть, что уже не девочка-сорванец, а девушка, – ласково пожурила мама.

А мне вдруг вспомнился папин бывший работодатель, его руки, лезущие под мою юбку, его шепот, чтобы не вырывалась и что только в первый раз будет больно, а потом сама попрошу добавки, и я с жаром выпалила:

– Да. Не хочу привыкать!

– Девочка моя, – обняла меня мама, – моя девочка.