Внезапно Рэпа осенила невероятная мысль — способ бегства и для него, и для Йоделло. Стоит ли предложить его? В конце концов, что он теряет?

Имп повысил голос.

— Но с Феерией дело обстоит иначе. Император назначает того, кто угоден волшебнику Запада. Коротышка считал, что было бы забавно отправить Эмшандара…

— Вы знаете три слова! — сбиваясь, заговорил Рэп. — А я — одно, так что, если я скажу вам его, вы станете волшебником! Вы освободитесь от заклятия преданности, у вас снова будут настоящие ноги! И может, вы даже спасете Оотиану!

Высоко вскинув подбородок, воин продолжал, обращаясь к точке поверх головы Рэпа:

— Женщина-проконсул! Все сенаторы считали это назначение ошибкой, но не осмелились спорить с волшебником.

— Если вы, пообещаете помочь мне, — хрипло перебил Рэп, — я сделаю вас волшебником. Тогда мы оба сумеем сбежать.

— Новый проконсул сама назначала подчиненных. Трибуном она выбрала лучшего из воинов, каких только знала. — Статуя вздохнула. — И я был лучшим! Но она сделала меня своим слугой, вместо гнома.

Рэп ощутил отчаяние.

— Или вы скажите мне свои три слова, а я пообещаю, что сделаю для вас все, что смогу, — и для Оотианы.

— Это было ошибкой. Она не хотела проявить неверность. Она просто не могла этого сделать — ведь она стала его прислужницей.

Рэп вскочил. Стоя, он ростом был почти с импа. Но взглянуть в его гордые и печальные глаза он так и не смог — воин смотрел поверх его головы. Эти глаза двигались, блестели, отражая лунный свет.

— Вы можете спасти ее, сэр! И спасетесь сами! Давайте я скажу вам свое слово силы!

— Тебе следовало позаботиться об этом раньше, — произнес новый голос, густой бас. Рэп рывком повернулся.

Подбоченившись, на аллее, у самого барьера, стоял Расписке. Он был по-прежнему облачен в поношенные рабочие одежды, но к ним прибавилась бесформенная шляпа. Борода гнома шевелилась от угрожающей усмешки.

— Это все равно не подействует, — печально заметил Йоделло. — Теперь я предан ему, разве не так?

Распнекс не обратил на него внимания, кивнув Рэпу.

— Неплохая попытка, фавн. Не бойся, с тобой мы рассчитаемся позднее.

— Я страдаю, но остаюсь преданным слугой, — заявил Йоделло, обращаясь, видимо, к самой ночи. — Я — отличный пример.

— Я не пытался намеренно обмануть вас, — объяснил гному Рэп. — Я не думал…

— Знаю. Тебе меня не одурачить. Но я все равно это запомню. — Распнекс нахмурился. Вероятно, он тоже боялся стать примером.

— Пройдет еще неделя, прежде чем я развалюсь на куски, — радостно объявил Йоделло. — Не забудь прийти и посмотреть, как это произойдет.

— Значит, Араккаран, фавн?

— Да, — сами ответили губы Рэпа. Распнекс удовлетворенно кивнул.

— Так говорил и гоблин.

— Но ее там может уже не быть! — с надеждой добавил Рэп.

Гном пожал широкими плечами.

— Посмотрим. А теперь пойдем. Хозяин ждет тебя, а он не любит ждать.

— Приходи пораньше, и окажешься в первых рядах толпы, — на прощание посоветовал Йоделло.

Экка говорила о паутине. Она что-то втолковывала о паутине и никак не могла остановиться. Поток ее слов о паутине все не иссякал, а Кэйдолан ничего не слышала, потому что Экка говорила шепотом. Дамам не пристало шептать. Это раздражало Кэйд. Она решила попросить Экку либо говорить вслух, либо замолчать и дать ей, Кэйдолан, снова… заснуть?

У нее закоченело все тело. Спину, казалось, хорошенько отбили молотком. Даже колени ныли. Вдалеке слышался перезвон колокольчиков. В шатре было темно. В каком еще шатре?

Оказалось, что шепчет вовсе не Экка, а Иносолан и при этом трясет Кэйд за плечо.

— В чем дело?

— Тише, тетя, не разбуди девчонку!

— Какую еще…

— Тсс!

По шатру ходил кто-то еще. О Боги! Мужчина! Конечно, это султан. Кэйд решительно не хотела сталкиваться с ним — после того как увидела ожог на пальце Иносолан.

Иносолан приблизила губы к уху тетушки.

— Скорее одевайся. Уже почти рассвело. Мы уезжаем.

— Уезжаем?

— Тише!

Кэйдолан с трудом села. Ей казалось, что вся она окаменела, и теперь радовалась, что остальные двое ее не видят. Вот что бывает после половины дня, проведенного верхом на верблюде. А впереди целый день. И еще много недель. Она слишком стара для таких путешествий. Глаза болели, словно в них бросили горсть песка. Кэйдолан передернулась, и не только чтобы стряхнуть сонливость — в шатре было холодно.

— Присмотри за девчонкой! — снова прошептала Иносолан.

— Но я не знаю, где она, — шепотом отозвалась Кэйд. Фуни спала слева от нее, но после долгих часов сна, да еще в полной темноте, Кэйд с трудом могла определить, где лево, где право. И потом, девочка могла куда-нибудь перекатиться. — Что это за мерзкие звуки?

— Верблюды кричат, — объяснила Иносолан.

Неужели они так и не переставали голосить? Если Фуни способна спать в таком реве, тогда Кэйд могла смело упражняться в игре на трубе, не рискуя потревожить ее. Если верблюды подойдут еще ближе, они раздавят шатер — это уж точно! Их запах слышался совсем близко, но, может, пахло от шатра. Все кругом провоняло верблюдами.

Азак отодвинул занавеску у входа, и темнота в шатре слегка рассеялась.

— Вот она, — прошептала Инос.

Происходящее понемногу начинало обретать смысл — мозг Кэйд пробуждался как раз вовремя. Кое-что из увиденного ей не нравилось.

— Но почему нельзя ее будить?

Инос раздраженно вздохнула. Она стояла на коленях, укладывая волосы, которые трещали и искрили в холодном сухом воздухе. Азак представлял собой почти неразличимую темную глыбу, поражающую своими размерами. Должно быть, он тоже сидел на коленях, ибо в шатре не мог выпрямиться во весь рост. Он был чем-то занят — возможно, укладывал сумки.

— Мы ускользнем прежде, чем рассветет! — прошептала Иносолан.

Кэйдолан мысленно охнула и ощутила, как у нее упало сердце. Она ничуть не сомневалась, что всю эту безумную затею устроила колдунья. Или же, если Раша не задумала ее, то, по крайней мере, знала о случившемся и отнеслась к нему снисходительно по собственным причинам. Кэйд не знала, почему так считает, но изменить свое мнение не могла; кроме того, ей давно хотелось подшутить над Инос и Азаком, которые всерьез считали, что способны удрать из Араккарана.

— Зачем?

Иносолан сердито фыркнула.

— На тот случай, если Элкарас не тот, кем хочет казаться.

— Тогда кто же он такой?

На этот раз ответил Азак — торопливо и приглушенно:

— Он появился как раз вовремя, и это подозрительно. Он тайно связался со мной всего через два дня после появления вас и вашей племянницы и заявил, что часто перевозил послания, и даже посланников, моего деда и будет счастлив оказать такие же услуги мне. Его рассказ был убедителен, но проверить его не удалось.

По крайней мере, у него хватило вежливости растолковать Кэйд, в чем дело.

— Но кем же он может быть? — удивилась она. — Какое зло может причинить нам, если с нами вы, сир… то есть Охотник на Львов.

— Он может оказаться сообщником блудницы.

— Поторопись, тетушка! — сердито прошептала Иносолан.

— Так я и говорила Инос. — Кэйд не шевелилась, только украдкой потирала спину. Рев верблюдов и бряцание сбруи приближались. Наверняка вскоре эти звуки разбудят Фуни. — Признаюсь, мне непонятно, почему Раша снисходительно отнеслась к столь нелепой игре, но…

— Чтобы спрятать вашу племянницу от волшебника.

Вот как? Это объяснение имело смысл. Иносолан приобрела статус ценной собственности, и волшебник Олибино вполне мог попытаться похитить ее у султанши, если решил, что запрошенная ею цена слишком высока. И потому Раша спрятала свое сокровище в пустыне, пока не состоится сделка, намереваясь впоследствии просто забрать Инос обратно. Кэйд испытала облегчение, найдя столь логичное подтверждение своему чутью.

— Тогда почему же вы… — Но ответ был очевиден. Азак сбежал потому, что не мог больше оставаться рядом с колдуньей. Это был еще один из его двойных, тройных и четверных гамбитов, подобно тем невероятно сложным путям, которыми он воспользовался, чтобы вызволить Кэйд из дворца и перевезти Инос в дом Элкараса.