Сзади к срубу притулился довольно большой дощатый сарай, содержимое которого мужчина еще не потрудился изучить, но был почти уверен, что найдет в нем все необходимое для конструирования нехитрой западни. Ключ от строения прилагался, так что после некоторого сопротивления ржавого навесного замка Сергей попал внутрь. Пара ласточек с тревожным щебетанием заметалась под потолком, переживая, видно, за сохранность гнезда, заботливо приклеенного к потолку, и Никольский на всякий случай насторожено замер, наблюдая за их суетой. Вдруг все птицы тут придерживаются кодекса некой солидарности и его обстреляют сверху жидким химоружием? Хотя, будь он на месте ласточек, сто раз подумал бы, стоит ли оказывать поддержку черно-красному бесовскому отродью, учитывая, с каким аппетитом тот с утра поглощал яйца. Убедившись, что покушение на птенцов не входит в планы Сергея, заполошные маленькие птички вылетели через широкую щель под крышей, отправившись по своим делам.

Осмотревшись, новый хозяин усадьбы нашел искомое. Среди пыли и многолетних гирлянд паутины на грубо скрученных стеллажах стояли приличных размеров деревянные ящики. Старого образца, сколоченные из дощечек и обитые по краям для крепости жестяными полосками. Такие сейчас уже не используют, заменив повсюду на сетчатые легковесные пластиковые аналоги.

– То что надо! – ухмыльнулся мужчина, небрежно вытряхивая содержимое одного из них на пол. Что-то жалобно звякнуло, и Сергей заметил яркие осколки, просыпавшиеся из пожелтевшего газетного свертка. Присев и покопавшись, он понял, что варварски обошелся с целой коллекцией старых елочных игрушек. Разноцветные, некогда очень яркие шары, шишки, сосульки и бусы, все из настоящего стекла, довольно увесистые по сравнению с принятыми ныне украшениями, местами со сколами и облупившимся блестящим покрытием и почти стершейся росписью на мгновение показались ему самым настоящим кладом. Он буквально залип, застигнутый внезапной ностальгией, перебирая и осторожно укладывая обратно на полку бережно обернутые в бумагу и свалявшуюся пыльную вату сокровища. Среди лета вдруг повеяло хвоей, цитрусами и шоколадом, химическим духом горящих бенгальских огней… в общем, детством. Что-то часто его стали посещать такие мысли, встрепенулся ловчий, напомнив себе, для чего, собственно, сюда явился.

Вытащив основу будущей ловушки во двор, коварный охотник огляделся в поисках строптивой дичи, о своей судьбе еще не догадывающейся. Красно-черный хвост мелькал в траве под яблоней. Ладно, с местом охоты определились. Остались мелочи. Там же в сарае мужчина нашел моток тонкой веревки и топор. Бегло обыскав кусты, выбрал достаточно крепкую ветку нужной формы и, немного потюкав, придал ей идеальную форму двузубой вилки с длинной ручкой. На глазок прикинув ящик и своеобразный спусковой механизм друг к другу, остался доволен. Что теперь? В каждой приличной ловушке полагалось иметься приманке. Никольский снова посмотрел на мелькающий петушиный хвост и почесал затылок. Ему что, опять яичницу этому поганцу организовать? А вдруг тот гурман и одно и то же в один день есть не захочет? Что вообще едят петухи? Память подкидывала только какую-то чушь типа «выгляни в окошко, дам тебе горошка» или «кому что, а курице просо». Отрицать народную мудрость Сергей не собирался, но хотелось бы больше ясности. Все же горох или просо? Надо заметить, очень разные продукты по всем параметрам. Впрочем, вопрос риторический. Ни того, ни другого в его скудных запасах не имелось.

– Вот же, зараза, – уныло констатировал горе-охотник, но тут же воспрял духом. – Хотя…

Почти бегом он понесся в дом и выкопал в одной из еще не разобранных коробок банку сладкой кукурузы. Самого, к слову, недешевого производителя. Черт его знает, откуда она, вроде сам он ее не покупал.

Поколебавшись, взял ту самую горемычную сковородку и вывалил в нее содержимое жестянки, сглотнув от сладковатого аппетитного запаха и ругнув в очередной раз петуха. Одни убытки с этой скотиной пернатой и никакой же, блин, надежды на возмещение ущерба, не считая разве что чувства глубокого удовлетворения и возможности нормально спать.

Со сковородой наперевес Сергей пошел к предполагаемому месту происшествия и занялся окончательной подготовкой. Установив край ящика на вилку, он упер ее конец в землю. Злорадно косясь в сторону будущей жертвы его коварства, привязал веревку к другому концу палки-опоры и, отодвинувшись на пару шагов, дернул, проверяя свое творение на эффективность. Ящик тут же послушно упал вниз, точнехонько накрывая собой сковороду с приманкой. Идеально! Теперь осталась ерунда – занять стратегически удобный наблюдательный пункт, настолько удаленный, насколько хватит длины веревки. Хватило ее как раз до угла дома. Там новоиспеченный охотник и залег, растянувшись на животе прямо на прогретой солнцем земле, покрытой густой щекотной, вкусно пахнущей травой. Вкусно пахнущей? Он что, опять голодный?

Ничего не мешало сходить Сергею за стулом, но так было вроде как атмосфернее.

«В детстве в разведчиков не наигрался, бедняга?» – ехидно ухмыльнулся дебил.

«А хоть бы и так! Право имею!» – встал в стойку мужчина. Лежа.

«Ну-ну, удачи, дитятко» – фыркнул дебил и самоустранился.

Минуты шли, петух, несмотря на то, что Никольский установил ловчее сооружение буквально в нескольких метрах от него, не показывался. Не позарился на кукурузу или выдумывает новую каверзу? В то, что сие исчадье ада просто не заметило его приготовлений, мужчина просто не верил. А значит, обязательно выйдет и полюбопытствует, как можно нагадить хозяину территории. Солнышко и едва заметный ветерок будто теплые пальцы оглаживали его макушку и спину, умиротворяя. Трещали кузнечики, ссорились на крыше неуживчивые воробьи, очень издалека доносились голоса местных, и чикен-хантера стало невольно клонить в сон.

– А че это ты делаешь, дядь Сережа? – раздался шепот над самым ухом так неожиданно, что куняющий Сергей чуть не взвился.

Ошалело покосившись, мужчина увидел Тоху, так же, как он сам, растянувшегося на животе справа и сверкающего на него полными любопытства голубыми глазищами на пол-лица. «Цвет точь-в-точь как у матери», – мелькнуло в голове у него. – Как небо в жаркий безоблачный полдень. Тфу, понесло на сравнения», – одернул себя Никольский, разворачиваясь к ловушке.

– Петуха я ловлю, – который, к слову, так и не подумал показаться. – Но он не ловится.

– Ты пробовал прикармливать? – деловито осведомился пацан.

– А это, по-твоему, что? – недовольно буркнул Сергей, кивая на сковородку с кукурузой.

– Это у тебя, дядь Сережа, наживка. А нужна еще и прикормка, – объяснил ему Тоха таким тоном, будто он не понимает самых элементарных вещей. – Ты чего, не рыбалил, что ли, ни разу?

Экономист только сердито покосился на мальчишку, но признался:

– Было раз. Давно. – На самом деле так давно, что он и не помнил ни черта, и в голову из всего порядка действий приходило только то, что на крючок зачем-то надо плюнуть. Может, ему и в кукурузу плюнуть стоило?

– Э-эх, правильно баб Надя говорит, – сочувственно вздохнул Тоха. – Городской ты. Совсем, – и тут же хитро прищурился: – Слышь, дядь Сереж, а если я тебе с Питбулем помогу, ты со мной на рыбалку завтра пойдешь? А то меня мамка одного на речку не пущает.

Вот же мелкий торгашонок! Ну да ладно, Сергею не жалко было пообещать, главное, чтобы с петухом выгорело.

– Пойду, – со вздохом сказал экономист, но счел нужным тут же предупредить: – Только не слишком рано, и снастей у меня нет. – Ага, и как ими пользоваться ни черта не помнит. – Червей тоже ты копаешь!

– Договорились! – просиял мальчишка, вскакивая, и трейдеру вдруг подумалось, что он позволил себя втянуть в нечто, о чем потом вполне возможно пожалеет. Но переигрывать обратно уже было не с руки, тем более Тоха прогулочным шагом отправился к его западне и, зачерпнув горсть кукурузы, пошел в сторону скребущего в траве петуха.

– Спугнешь! – прошипел Сергей, когда до птицы осталось метра полтора и тот, встревожившись, поднял голову и уставился на Тоху своими блестящими камушками глаз.