–Ну, вот. Мы уже близко, – с радостью объявила повеселевшая классуха, сладко потягиваясь затекшими в дороге конечностями.

Надо сказать, что места нам открылись до того удивительные, до того поражающие своим девственным лесным величеством, что даже не производившие впечатление романтиков пацаны оживленно загалдели. А по мнению авторитетной, неизменно жующей жвачку Вики, недельное проживание в трудовом лагере под К ***кой обещало стать для нас всех настоящим приключением.

–Лес, твою мать, бля, лес настоящий! – то и дело восхищалась она по дороге и позже, уже затаскивая свои многочисленные сумки в импровизированный, выкрашенный зеленым домик, точнее вагончик бытового назначения, и поднимала обведенные черным карандашом глаза к небу, видимо в знак благодарности, – Лес! Настоящий, сука, лес! Оторвемся, твою мать, оторвемся, – заметно было, что скудного Викиного лексикона явно не хватает ей для описания всей глубины своего бьющего через край, практически щенячьего восторга.

–Оля, все наши вагончики заняты, но ничего, мы подселим тебя к параллельному классу, – весело прощебетала легкомысленная классная руководительница противным, по-девчачьи тонким голоском и, бесцеремонно подхватив меня под руку, увлекла по бетонной дорожке, – Ничего, там отличные девчата! Вы непременно подружитесь.

«-Ага, и Вика», – обреченно подумала я, отворачиваясь от навязчиво цепляющейся за меня крашеной блондинки с тонкими губами цвета романтичного розового вечера и окончательно падая духом.

–Нина Артемовна, скажите своим девочкам, что у вас пополнение. Скромница наша Оленька Петрова, не обижайте ее. У вас девочки, хи-хи, сложные, – и бесбашенная училка затолкала меня в стойло этих бешеных кобыл.

Слава богу, алгеброичка Нина Артемовна, жесткая сорокалетняя тетка, с тяжелым взглядом и волевым подбородком, вошла в вагончик, вслед за мной, и, слегка отодвинув меня мощным плечом в сторону, и грозно зыркнула на подопечных, предупреждая их возможное возмущение моим вынужденным вторжением.

–Вот. Будет жить. И только попробуйте мне, – слегка помогла моей социализации педагог и важно удалилась.

Девчонки равнодушно отвернулись от меня, продолжая разбирать сумки и пакеты, негромко переговариваясь. Девочек было всего-то четверо, а кроватей шесть, поэтому я выбрала самую крайнюю, возле двери, чем невольно привлекла внимание черноволосой соседки.

–Ты чего, это, через кровать? – удивленно приподняла она на меня густые черные брови. Я отметила, что девочка была восточных кровей, яркая от природы и совсем не размалеванная, как другие.

–Она боится, – включилась в разговор высокая и плотно сбитая Вика, выплевывая надоевшую ей жвачку прямо на пол, – Нас все боятся, бля, как будто мы твари какие-то, – она задиристо тряхнула обесцвеченной копной когда-то русых волос.

–Боишься, что ли? – как ни в чем ни бывало продолжала приставать ко мне восточная красавица, казалось, не замечавшая воинственного тона подруги.

–Нет, я просто, – я почувствовала, что краснею, как помидор, – Ну, это… ну, – я окончательно растерялась.

–Что ты ей объясняешь, Фарида? У вас армяней так, бля, принято? Она, бля, не уважает тебя, нах! – Вика презрительно покачала головой.

–Твое дело, конечно, – Фарида по-прежнему игнорировала матерящуюся и плюющуюся во все стороны Вику, продолжая вежливо беседовать со мной, – Просто, если ОНИ придут, ты не успеешь спрятаться.

–Кто ОНИ? – я испуганно сгорбилась.

–ОНИ. А ты с краю… Я не армянка! – обратилась она, наконец, к завалившейся в постель прямо в обуви, Виктории, – Я сто раз говорила.

–Ой, бля, е, какая разница? Армянка, грузинка… кто там еще?

–Не надо меня оскорблять, а то сама будешь с НИМИ разбираться!

–Ладно-ладно…

–Кто такие «ОНИ»? – страх придал мне немного смелости, и я снова задала свой вопрос странной Фариде, которую опасалась обижать даже матерая Вика. Я уже не считала удачной идею оставаться на крайней кровати, возле самой двери, и опасливо озираясь, перебралась поближе к девчонкам.

–Вот дуры кусок, – громко засмеялась сменившая гнев на милость Вика, истерично запрокидывая голову на подушку, – Да местные придут трахаться! Кто еще? – она несколько раз недвусмысленно подергала тазом, изображая половой акт. Двое других девчонок глумливо захихикали, – Впрочем, тебе-то откуда знать, что такое «трахаться»?

–Целка, – брезгливо поморщилась Наташа Смирнова.

–А ты нет? – поставила ее на место смелая Фарида, чем окончательно завоевала мое уважение, – Шалава ты у нас, Наташ? Не знала.

Вика и другая деваха покатились со смеху, тыча пальцами в раздосадованную оскорблением Наташу.

–Сами вы…, – насупилась она обиженно, – А еще подруги.

–Нашла печаль, – Вика перестала смеяться и растянулась на своей кровати, томно и загадочно улыбаясь, – Трахаться приятно…

–Девоньки, на обед! Потом на поле пробный заезд! На помидоры! – прервала обещавший быть горячим разговор одна из училок, громко постучав ключом о железную дверь.

«Пробный заезд» затянулся до самого заката, пока солнце на горизонте не растеклось всеми оттенками красного. Уставшие и голодные, мы уже ненавидели эти чертовы, специфически пахнущие кусты с розовыми плодами разнообразной формы и размера, когда Нина Артемовна громко скомандовала закругляться.

–Где автобус? Сколько можно? – возмущалась она вместе с другими учителями, теребя несчастного мужичка в застиранной робе, по-видимому, не шибко авторитетного, – Мы что здесь ночевать будем? Дети есть хотят. Безобразие!

Мужик вяло защищался и растерянно разводил руками, жалея, что не смылся пару часов назад вместе с агрономом.

Сельский автобус, перекособоченный и неуклюжий, наконец, появился вместе с клубами пыли и довольными возгласами замученных работой ребят. Неугомонные училки, недолго думая, переключились с несчастного мужичка на водителя.

–Сломался, имею право. Будете орать-вообще уеду, – недружелюбно отозвался тот, пожав плечами, и все заткнулись.

Ехали в полной тишине. Проклинали помидоры. Хотели домой.

Когда автобус поравнялся с кромкой леса, Вика, которая сидела прямо передо мной, заметно заерзала, то и дело выглядывая в окно и пытаясь разглядеть в стремительно угасающем дневном свете что-то одной ей понятное.

–А можно Вас спросить? – вдруг громко крикнула она в сторону водителя, невольно разбудив задремавшую было Нину Артемовну, – Водитель, а, водитель?

–Ну, спроси, – буркнул себе под нос ненавидящий весь мир дядька.

–А правда у вас в лесу привидение живет?

–Какое? – водила раздраженно хмыкнул.

–Квадратное, – не успокаивалась настойчивая Вика, ничуть не обиженная очевидной неохотой мужика общаться.

–Правда, – и дядька легким рывком задвинул себя засиженной мухами шторкой, давая понять, что разговор окончен.

Пейзаж за окном понемногу накрывала сизая мгла. Очень скоро за окном погасли все краски. В кромешной темноте мы подъехали к нашему лагерю и выбравшись из автобуса, испуганно столпились возле ворот. Электричества не было. Безлунное, затянутое облаками небо лишь усугубляло положение.

–У меня фонарик с собой есть. Наверное, э, электричество отключили. Тут, э, сельская местность, отключают часто. Вот я фонарик и взял, – .поспешил утешить нас учитель физкультуры, оптимистично шмыгая носом.

–И где Ваш фонарик, Михаил Владимирович?

–Э, видимо в вагончике забыл…

–Все у Вас через… не как у людей.

–Вы бы сами, Нина Артемовна, поинтересовались, куда едете. И фонарик взяли!

С недовольным фырканьем, автобус скрылся во тьме. Стало по-настоящему жутко. Понемногу мои глаза привыкли к иссиня-черной темноте пасмурного деревенского вечера, и я смогла различить смутную человеческую фигуру, неуверенно крадущуюся вдоль забора. Это физрук Михаил Владимирович пошел искать свой фонарик.

–Ах, е… твою мать, – негромко выругался он, видимо ударившись, – Эй, кто-нибудь! Сторож! Что за…

Послышался отчаянный собачий лай и звук отпираемой двери. Вместе со столбом яркого света на пороге сторожки показался кое-как одетый, по-видимому, уснувший пьяный сторож с керосиновой лампой в руках.