– Извините, Гордей. Я не знаю, что с ней случилось.

– Не стоит извиняться, – с улыбкой ответил мужчина, – кошки меня не переваривают.

Гай заметил, что в глазах гостя, в отличие от его слов и улыбки, не было радости или веселья, они были так же холодны, как и окутывавший его чёрный туман. На этом странности не закончились: прежде чем войти в комнату, Гордей пристально посмотрел именно в тот угол, в котором болтался на карнизе домовой.

Гай бросился к старцу Митрофану – не нравился ему этот гость. Добираться через воздуховод кухни в соседнюю квартиру было значительно дольше, чем из комнаты (там находилась коробка с проводкой, которая соединяла две квартиры напрямую). Через кухонную воздушку сначала пришлось выползти в общий коридор, затем через захламлённую каморку, которую кто-то из жильцов считал кладовкой, забраться в воздуховод другого стояка и только потом в квартиру наставника. Воздушка кладовки не чистилась с момента заселения дома, поэтому Гай появился перед старцем весь перемазанный жирной пылью и паутиной.

– С чего тебе таким замухрышкой в гости ходить? – вместо приветствия спросил Митрофан, пристально рассматривая ученика.

– Гость у нас странный, – ответил Гай, часто моргая (паутина кусками свисала с его бровей, застилая глаза), – первый раз такого вижу.

– Странный, говоришь… – Старец разгладил бороду. – Не тот ли это гость, от которого твоей постоялице поберечься надо?

Он двинулся к распределительной коробке, но Гай его остановил:

– Так нельзя идти, видит он нас.

Митрофан остановился, недоверчиво посмотрел на ученика:

– Что с квартирой твоей творится в последнее время? Почему тебя все видят? Или от страха мерещится тебе?

Гай попытался было объяснить, но старец лишь рукой махнул, мол, не стоит время терять. И снова шли они долгим путём, через кладовую. Гай измазался ещё больше, зато наставник, хоть и не отставал он него, был абсолютно чист.

В квартире Гая стояла тишина. «Я пойду, осмотрюсь», – показал жестами ученик, оставив старца ждать на навесных шкафах кухни. Сначала он заглянул в ванную: кошка лежала на боку с закрытыми глазами и слабо виляла хвостом из стороны в сторону. Затем Гай отправился в комнату: гостя уже не было, постоялица сидела перед монитором компьютера и быстро щёлкала кнопками клавиатуры.

– Ну, где твой гость? – спросил старец, как только Гай показался на кухне.

– Нет его… – Видя, что Митрофан тоже собирается уходить, он схватил его за руку: – Пойдём к кошке. Она его тоже видела.

Митрофан вздохнул, но в ванную вслед за учеником пошёл. Матильда всё так же лежала с закрытыми глазами.

– Эй, – позвал её Гай, не зная, может он её трогать или нет. Кошка не реагировала.

– Погоди. – Старец склонился над Мотей, положил одну ладонь ей на лоб, другую на грудь. – Без сил она. Пусть отдыхает. – Митрофан погладил животное между ушей. – А теперь рассказывай, что у вас здесь приключилось.

Откашлявшись, домовой начал свой рассказ: про внезапный холод, как бесновалась кошка, про человека и странную живую тень.

– Глаза у него не живые, чёрные. Словно две дыры, а не глаза. Видел он меня…

Митрофан, обдумывая услышанное, теребил бороду.

«Он – зло».

Гай услышал слабый певучий голос в своей голове, посмотрел на старца, и тот кивком показал, что тоже это слышит.

«Сказал, что мне бесполезно бороться, не справлюсь я. Смеялся надо мной. Ему Саша нужна. Зачем – не знаю. Приворот, который на себя взяла, тоже его рук дело. Не человек это…»

Голос Матильды стих так же внезапно, как и появился. Гай топтался возле неё, не зная, что делать, в то время как наставник, насупив густые брови, о чём-то размышлял. Что это всё значит? Саша – это о постоялице? У него была куча вопросов, но он не осмеливался произнести их вслух.

– Подумать мне надо до завтра, до утра, – сказал наставник через несколько минут. – А ты за животным присмотри. Хуже ей станет – зови меня.

С этими словами старец отправился к себе. Гай остался один на один с Мотей, боялся её оставлять, ходил вокруг неё кругами, вспоминая разные заговоры. Изредка гладил её между ушами, как до него делал наставник. Когда в ванной зажёгся свет, успел спрятаться за тумбу под раковиной. Хозяйка присела перед Матильдой на корточки, бережно взяла её на руки и унесла в комнату. Гай дождался, пока постоялица уснёт, вышел из ванной и сидел рядом с кошкой всю ночь, поглаживая её между ушей. Мотя спала.

На следующий день Митрофан не появился. Это был первый раз на памяти Гая, когда наставник не сдержал своего слова. Значит, дело не простое. Домовой решил набраться терпения и ждать, хотя ничего другого ему и не оставалось. Матильда ходила по квартире как ни в чём не бывало, игнорируя все вопросы Гая. И стоило из-за такой неблагодарной переживать?! Он в сердцах хлопнул дверцей антресоли и лёг спать.

Гаю показалось, что прошла всего минута, когда почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Рядом с ним стоял наставник:

– Горазд ты спать. Вставай, уже ночь глубокая.

Гай засуетился, путаясь в разбросанных по антресоли книгах.

– Не суетись, вниз спускайся. Ждём тебя.

С этими словами Митрофан открыл дверцу антресоли и зашагал по стене вниз. Гай пригладил взъерошенные ото сна волосы и поспешил следом. Ждём? Разве наставник не один пришёл? Увидев сидящую на тумбочке кошку, он понял всё без лишних объяснений. Только как быть: спуститься на пол к наставнику, который стоял, заложив руки за спину, посреди коридора, или остаться рядом с Матильдой.

– Там оставайся, – словно читая его мысли, сказал старец, – да слушай внимательно. Перебрав кучу свитков, пытался я найти объяснение вчерашнему «гостю». Ты, – обратился он к Моте, – сказала вчера, что не человек он. Как объяснишь это?

Кошка склонила голову набок, и её голос зазвучал у Гая в голове:

«Если тело человеческое, не значит, что это человек».

– Хочешь сказать, что пришёл он из другой реалии? – уточнил наставник.

«Скорее всего. За все свои жизни не сталкивалась с таким».

– Существуют места пересечений реалий, а значит, существует вероятность того, что сущность одной реалии может попасть в другую. Чтобы существовать в этой реалии, чужой сущности пришлось взять тело людское.

– Но ведь сущность может иметь те чувства и способности, которые присущи его реалии, – вклинился в диалог Гай. – Как он может быть человеком, но при этом видеть меня и разговаривать с Матильдой?

– Он не человек, – покачал головой старец, – он взял тело человека, чтобы хранить там свою сущность.

– А что тогда случилось с духом человека, чьё тело забрали? – не понимал Гай.

– У меня нет ответа на этот вопрос. Изгнать дух из тела нельзя, иначе оно умрёт и от него не будет пользы…

Наставник замолчал и в задумчивости стал ходить туда-сюда перед тумбой, на которой сидели кошка и домовой. Те следили за ним, одновременно поворачивая головы то вправо, то влево.

– Постой, – Митрофан внезапно остановился напротив Гая, – ты упомянул, что вместе с гостем пришёл холод. Это говорит о том, что он забирает всю энергию вокруг своего человеческого тела. Вот почему обессилела Мотя, он выпил её энергию. Скорее всего, эта сущность настолько сильна, что подавляет дух человека, забирая его энергию, оставляя ровно столько, чтобы поддерживать жизнь тела.

«Значит, хозяйка ему нужна для того, чтобы забрать её энергию? – теперь была очередь Моти задавать вопросы. – Но почему именно она?»

– Вот этого я не знаю, – сказал старец. – Но ведь неспроста тебя к ней приставили. Есть в твоей хозяйке что-то, что необходимо защитить.

«И как я должна это сделать, если он выпивает мою силу за пять минут?» – фыркнула кошка.

– А обереги? – встрепенулся Гай. – Я могу по всей квартире их развесить.

– Вряд ли это его остановит, – с сомнением покачал головой наставник. – Они лишь немного его ослабят. Но отказываться от этой идеи не стоит, обереги лишними никогда не будут.