Полная луна, однако, тоже не стояла на месте: звезды и сверкающая вуаль северного сияния едва успевали спастись бегством. А луна катилась по небесной чаше, словно драгоценное серебряное блюдо, окрашивая раскинувшийся под нею снег в голубые тона, так что люди могли все же ненадолго вылезти из своих берлог и взглянуть на застывший вокруг них мир.

Второе полнолуние после зимних Празднеств означало дату Лесной Встречи, обычай, возникший за время правлений Инос. Она постановила устраивать зимние походы за древесиной к южным лесам: зимой бревна было куда легче переправлять в Краснегар с помощью запряженных в сани лошадей, легко тащивших груз по засыпанным снегом холмам. К несчастью, леса извечно принадлежали гоблинам, а «хоть у гоблинов и зеленая кожа, они все же неглупый народ», – как говаривал Рэп. К тому времени, как королева вышла за него, а Рэп взял на себя мужские повинности вроде экспедиций лесорубов, гоблины же успели сообразить, что древесину можно выгодно обменивать.

Первая же вылазка краснегарцев на юг завершилась довольно быстро, когда повозки бесшумно окружили вооруженные копьями и луками гоблины, которых было по меньшей мере впятеро больше. Им просто не терпелось обсудить с колонной варианты бегства обратно на остров, а заслуженная слава гоблинов как не знающих жалости палачей добавила экспедиции известную скорость, с которой она была вынуждена ретироваться.

Вскоре, впрочем, был изобретен приемлемый обеими сторонами способ оплаты древесины, и с тех пор Лесная Встреча стала ежегодным ритуалом. Сами гоблины гораздо легче справлялись с лютым холодом, чем даже етуны, а уж импы и подавно не могли с ними сравняться, не говоря уже об их лошадях. Гоблины сами рубили лес, сами же и отволакивали тяжело нагруженные сани к границам Краснегара. Порой снежные бури переносили дату Встречи, но обычно, если только погода не сильно выходила из себя, гоблины прибывали на место без опозданий. И вроде как вовсе не замечали свирепых морозов, хотя они запросто могли сжечь человеческие легкие… Говорят, гоблины без остановки бежали по три дня, таща за собой дроги, от самых границ леса. Наградой тем, кто первыми добегут до цели ежегодного соревнования, по слухам, становились ногти и уши последних.

Когда Рэп торопливо вышел из ворот замка, в небе стояло солнце – яркое марево, плававшее в ледяном тумане над южным горизонтом. Луна выйдет сразу же после заката… Тропа извивалась между жутких нагромождений льда, но берег впереди был куда хуже – там путника подстерегала опасность свалиться с ледяного откоса и разбиться насмерть.

Прямо впереди, над одним из домишек, отмечавших побережье, в небо поднималась единственная полоска дыма. Ожидая разгрузки, рядом стояли три повозки с дровами, и на снежной белизне вокруг них танцевали темные тени – четыре-пять десятков гоблинов. Некоторые слонялись по сторонам, но большинство просто сидело в снегу, мирно беседуя. Попробуй только Рэп последовать их примеру и уже через десять минут наверняка превратился бы в ледышку.

Тяжело пыхтя, он добрался до берега – и дальше идти стало легче. Позади к темному небу вздымалась громада Краснегара, окутанная дымком из городских труб, коронованая замком на вершине. Его замком. Рэпу показалось, что город светится сам по себе в этом водянистом воздухе, укутанный в искристую мглу.

От гоблинов отделилось трое, и он направился прямо к ним навстречу, гадая, не стоит ли посередине сам Птица Смерти.

Да, временами Рэп все-таки жалел о своем решении не быть волшебником. Даже тех скромных сил, которые он мог бы теперь собрать, хватило ему, чтобы угадать присутствие Птицы на расстоянии. К тому же он, разумеется, знал бы, что Птица замыслил, и сумел бы испортить гоблинам радость сделки. Иногда Рэп задумывался, долго ли протянет его «твердое решение», если встреча вроде сегодняшней однажды закончится плачевно. Достанет ли ему мужества умереть, не призывая на помощь магические силы, – просто из принципа?

Перейдя на торопливую рысь. Рэп стал выдыхать огромные облака пара и почувствовал, как под шубой потекли струйки пота: да, уже не молод. Три пары недружелюбных глаз рассматривали его сквозь прорези масок из оленьей кожи. Конечно, лицо самого Рэпа было тоже предусмотрительно укутано, и видели они не больше, чем он. Все трое выглядели кряжистыми и широкоплечими; ни один не был достаточно высок, чтобы сойти за Птицу Смерти.

Покопавшись в памяти, Рэп проскрежетал на гоблинском диалекте:

– Плоский Нос я. Говорить за город.

– Говорить вождь! – фыркнул в ответ средний гоблин.

– Вождь я.

Смягчившись, говоривший представился Кровавым Ножом из клана Дикобраза. Шагнув друг к другу, два вождя обнялись. В стальной хватке гоблина Рэп сморщился, едва вынося зловоние медвежьего жира, которым гоблины натирались от холода.

Кровавый Нож представил ему Серебряного Огня, чьим тотемом оказался Лосось, и Жующего Зуба из клана Бобра… Еще дважды кости Рэпа хрустнули в гоблинских объятиях, а проклятый запах жира едва не вывернул наизнанку его желудок. Хотя в ближайшей хижине был разведен огонь, гоблины не пригласили Рэпа погреться – это значило, что переговоры не стоило затягивать.

– Вещи на обмен видеть?

– Дрянь! – Кровавый Нож приподнял на миг маску, чтобы презрительно сплюнуть в сугроб. Рэпу показалось, что он видел, как плевок затвердел на лету.

– Хорошая соль! – сказал он. – Красивое стекло! Богатые пряности! Полезные пряжки… – Рэп помолчал, мысленно перебирая список товаров, прошлой осенью отправленных им в хижины. Ноги уже задубели.

– Надо мечи! – рыкнул гоблин, отступая на шаг. – Топоры. Много, много головы на стрелы.

Здесь обычно и начинались неприятности. Краснегар был связан с Империей договором, запрещавшим королевству передавать гоблинам оружие. Попробуй только Рэп нарушить это соглашение, и Империя моментально свернет торговлю, а Краснегар быстро опустеет, даже если первую зиму голодать горожанам и не придется. С другой стороны, злить гоблинов тоже не следует, иначе Краснегар за одну ночь будет сметен с лица земли. Давным-давно, еще волшебником, Рэп наложил на дамбу, связывавшую город с материком, заклинание, не позволявшее гоблину ступить на нее. Вдобавок гоблины терпеть не могли воду, но это не помешает им напасть на Краснегар, подобравшись к нему по льду. Какой бы там ни была география королевства, его экономика лежала точнехонько посередке между гоблинами и Империей.

– Мечи нет. Импы держат мечи. – По-гоблински Рэп говорил из рук вон плохо. – Не меняют нам мечи. – Он опять принялся перечислять расчудесные достоинства своих мирных товаров.

Кровавый Нож продолжал называть их дрянью, падалью – и хуже того.

– Дерьмо росомахи! – заключил он напоследок, угрожающе складывая руки.

– Дерьмо нет. Говорить больше нет. – Рэп тоже сложил руки. Вопреки всем стараниям, его начинал пробирать холод. Раскосые глаза гоблинов сверкнули:

– Оставим деревья и заберем дрянь, тоже!

– Воры?

– Заберем дрянь и вождь тоже! Обменивать обратно на мечи!

Очевидно, Кровавый Нож был незаурядным торговцем. Похищения, выкуп… Еще немного, и он пригрозит сжечь Краснегар дотла, можно не сомневаться. Рэп решил, что с него довольно этой идиотской игры. Он уже стучал зубами.

– Спрошу Птицу Смерти, вор ли! – Он развернулся на замерзших пятках и заковылял к Хижине, в которой горел огонь. Хижина была всего-навсего коробкой из четырех каменных стен с очагом внутри и с парой замызганных окошек. Рэп ворвался внутрь. Внутри не было ничего, кроме Птицы Смерти и бадьи с жиром.

Раздетый до нитки, король гоблинов восседал на грязном полу, смазывая ноги медвежьим жиром, чудовищная вонь которого любого заставила бы прослезиться, ежели этот «любой», конечно, сам не гоблин. В выложенном камнями очаге дружелюбно потрескивало пламя. Гоблин держался на почтительном расстоянии от огня, и блики пламени плясали по его коже, окрашивая ее в зеленоватый цвет.

– Делать шутки! – прокашлял Рэп, по привычке сколачивая снег с обуви. Даже здесь, внутри натопленной хижины, от его дыхания клубами валил пар. Подойдя поближе к очагу, он застыл, блаженно вздыхая по мере того, как к его конечностям возвращалась способность чувствовать.