– Я знаю, что ищет Саша на Земле Баффина, но не помню, говорил ли тебе об этом.

     – Выспался? – Стив обрадовался пробуждению друга.

     – Выспался. И сон был удивительным. Вот я и подумал, что так и не сказал тебе о том кого ищет Саша.

     – Нет. Не говорил.

     – Вот, смотри, – Поль показал приятелю рисунок в тетрадке.

     – Что?! – Стив было засмеялся, но осёкся и посмотрел на Поля. – Скажи, что ты пошутил.

     – Нет.

     – Ты серьёзно? Это не шутка, и ты мне серьёзно говоришь о том, что Саша пошла за этим?! Вот так вот, взяла и пошла? И ты хочешь чтобы я поверил тебе?

     – Можешь мне не верить. Когда мне Саша сказала, что ей надо найти! – Поль сделал ударение на последнем слове, – я возмутился подобной нелепости. Кто сейчас, в наше время, способен верить в существование подобного? Но во всём этом есть одна константа, одно неизменное правило – если Саша верит, значит так и будет.

     – Ты не веришь в это, но веришь Саше? И если она верит в то во что не веришь ты, то ты веришь?

     – Да. И Саша не просто верит. Она знает.

     – Саша, – Стив произнёс имя девушки и замолчал, будто дал имени побыть одному, без других смыслов, звуков и форм. Он молчал, пробуя на вкус, давая тому впитаться в свои чувства.

     – А ведь я даже верю. Странно. Но то время, что я провёл с Сашей, было именно сказочным.

     – Вот видишь? А я так всю жизнь живу. А теперь заводи двигатель. Нам надо ехать дальше.

     – Ну и ну! Когда я его заглушил? Мы же ехали, и я не помню чтобы была остановка. – Стив пребывал в крайнем удивлении осознав, что сам того не ведая остановил трактор и заглушил мотор.

     – Ты его заглушил сразу после моих слов о цели Сашиных поисков. – Поль хмыкнул и похлопал приятеля по плечу. – Ничего. Это только начало.

     Машина бежала резво. Слева и справа начинались и заканчивались перелески и заросли кустарника. Небо прояснялось. Наступающий день обещал быть солнечным, а значит морозным. До города оставалось не так много и было решено, как солнце будет в зените, устроить привал и хорошенько поесть, приготовив еду на горелке. А сейчас Стив, покрутив настройку радио, нашёл канал с короткими новостями и спокойной музыкой, и прибавив громкость, подпевая, вёл трактор вдоль разметочных столбиков. Поль достал свой блокнот, карандаш, и чиркал одному ему понятные линии и фигуры.

     И солнце появилось. Выстрелив из-за горизонта, оно, по зимнему торопливо взбиралось по небосводу, но вовсе не в центр его, а в условное место правее и ниже центра, где траектория его движения будет надломлена, после чего светило начнёт падать в следующую ночь.

     Стив опустил солнцезащитный козырёк и стал вспоминать, куда положил очки, о которых не забыл благодаря маме. – Поль, глянь, пожалуйста, в боковом кармане моего рюкзака. По-моему, очки я положил туда.

     Поль отложил блокнот, взял рюкзак Стива, откинул клапан бокового кармана и увидев футляр достал его.

     Стив посмотрел в зеркало салона. – Да. Они. Спасибо друг.

     Держа в одной руке очки, другой рукой Поль пытался не дать футляру закрыться, но это у него не получилось, футляр, с оставшимися в нём очками щёлкнул крышкой и выскользнув из руки нырнул обратно в карман рюкзака. Поль чертыхнулся, снова сунул руку в карман и, доставая футляр подцепил что-то ещё. Вытащив руку парень обнаружил, что вместе с футляром достал блокнот. Обложка откинулась, и он увидел рисунки. – Вот так да! Стив, откуда у тебя этот блокнот?

     Стив обернулся. – Это не мой. У меня такого не было никогда.

     – Я знаю, что он не твой. Это Сашин блокнот. Вот я и удивился увидев его в твоём рюкзаке.

     – Почему ты уверен, что это её блокнот?

     – Вот. – Поль показал на узоры линий, которые назвать узорами было сложно. – Я знаю эти линии. У каждого такого «узора» дата стоит. Это очень старая и любимая наша с Сашей игра. Она рисует то, о чём думает в данный момент. Казалось бы, получаются каракули какие-то, ну и вообще, со стороны и не понять, что нарисовано, но это совсем не так. На самом деле, ей достаточно начать рисунок, и необязательно его заканчивать. А у меня в блокноте, появляется это начало. Затем мы даты ставим своих рисунков, это для того, чтобы позже можно было вспомнить когда и о чём мы думали. Но вот, если взять Сашины рисунки, ты ничего в них не поймёшь. Почти все они половинчаты, потому что предназначались мне, а мои рисунки чаще всего завершены. Это можно проследить по рисункам с одинаковыми датами. Например, если мы вчера рисовали, даже если и не видели друг друга, даже если находились в разных частях света, и сложить их, то ты увидишь, что незаконченный Сашин, и законченный мой, это один рисунок. Как у нас так получается, никто не знает. Но законченным рисунок будет только если второй дорисовал то, что появилось. Мы не всегда так поступаем. Например, мне иногда и без дорисовывания понятно, что хотела сказать Саша.

     Стив остановил трактор. – У тебя твоя тетрадка с собой?

     – Да. Она всегда со мной.

     – Значит, ты знаешь, о чём думала Саша когда ты на аэросанях ехал в Сент-Антони, а я вёз её туда? – Глаза Стива горели.

     – Конечно. – Поль нашёл в обеих тетрадках рисунки трёхдневной давности.

     – Что там? Можно мне посмотреть? – Стив взял у друга тетрадки. – Вот это да! Но вы же были в сотнях километрах друг от друга! Да и к тому же… Но как такое вообще может быть?!

     – Только соединяясь вместе наши каракули обретают законченную форму. Так всегда. Так мы с Сашей и играем: она рисует, а я дорисовываю, как бы зная что и как надо дорисовать. – Поль забрал блокноты и сидел листая Сашин. – Вот только не пойму, как её блокнот попал в твой рюкзак.