Толик поверить не мог, что любовь может быть настолько простой, обыденной, что она вообще может быть.

Ему представлялось, что сначала должна быть буря страстей и переживаний, что необходимо друг друга долго-долго изучать, привыкать, притираться, а Светка, ничего не требуя взамен, открылась и запросто вошла в его жизнь, словно всегда незримо в ней присутствовала.

Но ведь так не должно быть, так не бывает.

Утро вовсе ввело Толика в ступор. Светлана, нисколько не стесняясь, в переднике на голое тело принесла кофе с гренками прямо в постель, поцеловала в губы. Дальше он и вовсе поплыл, не совсем понимая, что делает.

Светка была бесподобна и неподражаема. Толику казалось, что эта идиллия длится бесконечно долго, лет десять, а то и больше: этакая образцово-показательная степенная семейная пара, у которой позади уже и взрыв эмоций, и лирические отступления, и медовый месяц.

Они жили тихо и буднично, окружая друг друга заботой и любовью легко и просто.

Два долгих месяца. День за днём.

Пока Толик не стал замечать, что жизнь привычно идёт по закольцованному кругу: без новых эмоций, без фейерверка страстей, без событий, украшающих жизнь – размеренно, обыденно и скучно.

Он не привык к сытой обыденности, уставал от неё. Юноше необходимы были перемены и неожиданности, смена обстановки, эффектные впечатления, переживания, новые друзья, яркие события.

Толик рвался на свободу, пытался заразить Светлану стремлением к переменам. В ответ любимая улыбалась, устраивала праздничный ужин, приглашала в гости Валентину и Динку.

Лучше бы она этого не делала.

Если быть до конца честным, ему нравились и та, и другая. Толик много раз представлял себе интимные рандеву с симпатичными подружками. Особенно невыносимо было танцевать с ними.

Юноша загорался, краснел и потел от напряжения, не в силах остановить желание и бешеную эрекцию.

– Светулёк, – предложил однажды Толик, – давай уедем далеко-далеко, пусть даже на край света, отыщем необитаемый остров, построим дом…

– Дурашка. От добра, добра не ищут. Мы с тобой так счастливы. Нам нет необходимости чего-то искать, у нас всё есть, даже больше, чем всё.

– Я так больше не могу. Это невыносимо: каждый день совершать в одно и то же время, одни и те же действия, с одними и теми же людьми.

Толик говорил раздражённо, эмоционально, долго, почти кричал, высказывая всё, что накопилось.

Света внимательно вглядывалась в его глаза, словно гипнотизировала.

Её лицо было почти спокойно, если не считать пары слезинок, которые высохли, не успев докатиться до алых губ.

– Я поняла, – сказала девушка и собрала чемодан, не выказывая раздражения или недовольства, – не могу неволить тебя. Наверно правильнее будет расстаться, если считаешь, что так будет лучше, любимый. Я чувствовала, знала, что не сможешь жить размеренно и буднично. Ты – человек-праздник. Отдохни.

Толика такое поведение лишь заводило. Ему хотелось уйти со скандалом, чтобы можно было оправдаться перед самим собой, а Светка не дала такой возможности, что было очень и очень обидно.

Юноша раздражённо и зло хлопнул дверью, забрал чемодан и был таков.

Целую неделю Толик не вылезал из бара, каждый день знакомился с новыми разбитными девчонками, приводил их домой и спал с ними, ничегошеньки не чувствуя, словно с резиновыми куклами.

Потом он взял отпуск, на неделю уехал в Турцию, где всё раздражало, бесило и злило, даже весёлые не в меру безотказные девочки, от которых начинало тошнить ещё до того, как удавалось затащить их в постель.

Из привычных средств отвлечься, развлечься  и забыться оставалась лишь Люська, но и с ней вышел облом.

Дома оказалось одиноко и мрачно, настолько, что хотелось завыть.

Юноша попытался заснуть, но ничего не вышло, хотя ненадолго всё же удалось забыться, только привиделось ему, что обнимает Светлану.

Опять она, всё время она. Заколдовала что ли?

Потом Толик пошёл прогуляться, чтобы унять расшалившиеся невзначай нервы и увидел Светлану, идущую под ручку с парнем.

В руках у неё была огромная алая роза, а на лице выражение восторга.

Он проследил за парочкой, которая вошла в тот самый подъезд и скрылась.

В груди что-то хрустнуло, провернулось, сердце зашлось, дыхание спёрло, словно в воздухе до последней молекулы был израсходован кислород.

Толик отошёл подальше, уселся на свободную скамейку и не спускал взгляд с её подъезда.

Минут через сорок парень вышел и пошагал к автобусной остановке.

Юноша вскочил, словно ужаленный, побежал к Светлане. Ему необходимо было объясниться, выяснить, знать, есть ли ещё шанс вернуться.

Света без удивления открыла дверь, – как хорошо, что ты пришёл. Я так соскучилась, – радостно сообщила она, чмокнув Толика в нос.

– А парень, парень, который провожал тебя, тот, с розой?

– Это брат, Вадик. Он теперь тоже будет здесь жить, в смысле в городе.

– А я, можно я тоже буду здесь жить?

– Ты хорошо подумал? Я же простая, заурядная, будничная, не такая, о какой ты мечтаешь. Не заскучаешь опять?

Толик обнял Светлану, прижал к себе и разревелся как девчонка. Он чуть не упустил своё счастье.

Это ведь так здорово, когда ты кому-то дорог, кому-то родному и близкому нужен, когда тебя ждут и ничегошеньки взамен не требуют.

Кто его знает, какая она – настоящая любовь.

– Светка, родная, я вернулся!

Алевтина Андреевна Строкова была женщина правильная, хоть и с чудинкой. А вы попробуйте прожить без завихрения в мозгах до тридцати шести лет одной, да ещё сына вырастить-выучить.

То-то!

По молодости Алевтиночка намечтала себе счастье в классическом виде, как представляли его мама и бабушка – большие любительницы рассказывать о страстной любви, от которой для приличной девушки единственное спасение – удачно выйти замуж, нарожать тьму ангелочков-деточек, жить-поживать да добра наживать.

Складывалась её судьба как нельзя здорово: любящие родители, дом – полная чаша, дружки-подружки, какими можно гордиться и вообще.

Умненькая она была, Алевтиночка Андреевна, сдобная, румяная, на все руки мастерица. Всё-то у неё ладилось. Школу окончила с медалькой, в университет поступила, общественными делами не брезговала.