– Меня подождите-е! – крикнула Саша, задыхаясь от быстрого бега. Мишке пришлось остановиться и подождать девочку.

– Ну, чего ты? Давай быстрей! – поторопил он, не переставая отирать ладонью воду с лица. Противная зеленая вода заливала глаза и лезла в рот.

Он ухватил Сашу за руку и потянул за собой. Чумазуля уже скрылась в пещере, а Мишке с Сашей оставалось всего каких-нибудь пятнадцать шагов, когда с неба обрушился настоящий водопад. Он сбил ребят с ног и потащил прочь от пещеры. Мишка ухватился рукой за появившийся неизвестно откуда гибкий извивающийся корень и, превозмогая напор стихии, поднялся на ноги. Потянул за руку Сашу.

– Держись за корень! – крикнул он девочке, стараясь перекричать вязкий шум ливня, похожий на грохот водопада. Когда Саша повисла на корне, Мишка начал перебирать заледеневшими руками, толчками продвигаясь к пещере. Он все время оборачивался – Саша двигалась за ним. Лицо у нее было бледное, а глаза испуганные. – Не отпускай, держись! – ободряюще крикнул Мишка.

Осталось четыре шага, затем три. Ох, как трудно они даются! Два. Казалось, ливень специально пытается отбросить ребят от пещеры. Еще один шажок. Налетевший порыв ветра ударил в грудь, силясь оторвать Мишку от корня. Только бы Сашу не унесло, подумал мальчик, ухватил девочку за запястье одной рукой, рванулся из последних сил, и ребята повалились на теплый, сухой каменный пол пещеры. За порогом бушевала буря, а в пещере царила удивительное затишье – ни капли воды, ни дуновения ветерка.

Мишка тяжело поднялся с пола и тряхнул головой. Рядом с ним стояла Чумазуля.

– Ты чего не помогла? – зло бросил Мишка и нервным движением руки пригладил мокрые волосы.

– Я помогла, я вам стебель-бегунок сделала, – надула чуть пухлые щеки Чумазуля. – Вот и помогай после этого людям.

Она отошла вглубь пещеры, опустилась у потухшего очага, скрестила ноги и сложила руки на груди.

На полу завозилась Саша. Приподнявшись на руках, она села, прислонилась к стене и обхватила себя руками. Девочку бил озноб.

– Х-холодно, – пожаловалась она, стуча зубами.

– Да, – сказал Мишка.

– Раздевайтесь, а то еще заболеете, – донеслось из глубины пещеры. – Я сейчас костер сделаю.

– А-апчхи! – утерла мокрый нос Саша.

– Вот-вот. Мне только больных и не хватало, – ворчливо добавила Чумазуля и покачала головой.

Ребята сидели вокруг жарко полыхающего в очаге костра и жадно протягивали к нему озябшие руки.

– Сейчас быстро согреетесь, – сказала Чумазуля, вороша дрова длинной палкой. – Хороший костер получился.

– Д-да, – не очень уверенно кивнула Саша и подвинулась поближе к огню. На ней, как и на Мишке, была пышная соломенная юбочка, очень неудобная и колючая, хотя от нее шел приятный дух ранней осени. Солому пришлось позаимствовать из постели Чумазули – ни одеял, ни простыней, ни другой одежды у маленькой хозяйки пещеры не было.

Над костром колыхалась одежда, развешанная на просушку. Сама Чумазуля все еще сидела в насквозь мокром платье, словно не ощущала холода.

– А т-тебе разве не х-холодно? – спросила Саша, которая никак не могла согреться.

– Нет, я привыкла, – бесцветным голосом отозвалась Чумазуля. – Я здесь уже очень давно.

Костер потрескивал, бросаясь снопами искр и чадя. Мишка смотрел в него и думал, как по-дурацки все получилось. Не нужно было соглашаться на Сашину затею. Сидели бы сейчас себе дома, в тепле, а не в какой-то пещере в идиотских юбочках в компании дикарки, у которой окромя соломы в углу, на которой ей, видишь ли, нравится спать, больше ничего нет. Даже посуды. Интересно, в чем она еду готовит?

– Слушай, Чумазуля, – сказал он, – а как ты костер без спичек разожгла?

– Ну как? – рассеянно пожала плечами девочка. – Не знаю как. Просто захотела, чтобы он был. У меня костер делать получается, и еще цветы, вообще растения. Пещеру могу, если очень захочу. Облака и дождь, но их все могут. Только я не люблю дождь.

Она замолчала. В ставших вдруг печальными глазах плясали красноватые отблески костра. Мишка ощутил жалость к чумазой девчонке. С ней что-то было не так, нехорошо, и еще она казалась ему гораздо старше своего возраста.

– Ты одна живешь? – спросил он.

– Одна, – кивнула Чумазуля. – Мы все здесь одни.

– Все?

– Вон там, – неопределенно взмахнула палкой Чумазуля, – живет Черныш. А вон там, – палка указала в другую сторону, – Болтушка. Мы иногда ходим друг к другу в гости, когда становится совсем скучно, вернее, противно. Но живем порознь.

– Почему?

– Не знаю. Так хотят Они. И не спрашивай почему! – добавила она.

– Хорошо, не буду. А разве Они могут вам запретить?

– Они могут нам запретить желать, и мы не сможем делать то, что умеем, а от этого становится еще хуже. На душе. Видел, какой ливень был?

– Так это?..

– Да, кому-то стало очень грустно. А вы что можете? – ушла от неприятных расспросов Чумазуля.

– Мы? – Мишка переглянулся с Сашей. – В каком смысле?

– В прямом, конечно! Некоторые, говорят, могут воображать даже дворцы или всяких там сказочных животных.

– Я не знаю, – ошалело пробормотал Мишка. До него начало понемногу доходить, о чем толкует Чумазуля.

– И я, – поддакнула Саша, которая уже немного согрелась, отчего настроение у девочки улучшилось. – Мы же здесь совсем недавно.

– Ничего, Они вам скажут, что вы можете. Или сами догадаетесь.

– Да кто Они-то? – вскинулся Мишка.

– Они – это Они.

– Слушай! – сказал Мишка, поняв, что Чумазуля не хочет обсуждать неведомых хозяев этого мира – то ли побаивалась, то ли еще что. – У нас пропал замок. Хрустальный такой.

– Они забрали, – сказала Чумазуля, кивнув, и опять поворошила костер палкой. Пламя недовольно всколыхнулось и выбросило искры. – Точно Они, больше некому.

– Но как же мы попадем назад?

– Замок остался всего один, – продолжала Чумазуля, будто не расслышала вопроса. – Вы не представляете, как Они переполошились, когда он пропал. Хранитель вернулся, а замка при нем нет. Говорит, утопил случайно.

– Мы его нашли, – сказала Саша. – Он в… – но Мишка больно ущипнул ее за руку, и девочка, надувшись, замолчала.

– Ну вот, я и говорю: замок-то последний! – Чумазуля не слушала. – Я еще помню, когда их было три. А потом – бац! – и один.

– Но зачем он вообще нужен? Только чтобы ходить туда-сюда?

Чумазуля как-то странно посмотрела на Мишку и сказала:

– Нужен. Очень нужен. И не только ходить. Нас мало. Без замка не будет новых фантазеров, и Их мир превратится в мочалку.

– Какую еще мочалку? – Мишка свел брови на переносице.

– Это я ее так называю. Видел мочалки, которые растут? Ну вот, представь себе, что земля становится очень похожей на серую мочалку. И все вокруг становится серым. Даже небо – ни деревьев, ни травы – ничего, только сплошная мочалка.

– М-да, – протянул Мишка, пытаясь представить себе землю в виде мочалки. Может быть, Чумазуля имела в виду пустыню, серую и невзрачную, высохшую до трещин. Но при чем здесь мочалка?

– Какой сейчас год? – вдруг спросила Чумазуля.

– Год? – растерялся Мишка. – Семьдесят восьмой, а что?

– Семьдесят восьмой – чего? – уточнила Чумазуля.

– Тысяча девятьсот.

– Надо же, почти девяносто лет… – тихо сказал Чумазуля, что-то прикинув в уме, и кисло улыбнулась. – Я сюда попала в одна тысяча восемьсот девяносто втором.

– Но этого не может быть! – возразил Мишка. – Ты же девочка.

– Девочка, – согласилась Чумазуля. – но очень старая.

– Но…

– Здесь не стареют. Здесь остаются такими, какими были, а потом уходят.

– Куда уходят?

– Куда… – глухо повторила Чумазуля. Было хорошо заметно, что она теряет интерес к разговору, погружаясь в себя. – Откуда я знаю, куда! Уходят, и все. Давайте лучше спать.

Она поднялась, ушла в угол и, завалившись на солому, отвернулась к стене. Мишка с Сашей посидели еще немного у костра, прислушиваясь к тихому, ровному сопению Чумазули. Костер, то опадал, грозя вот-вот погаснуть, то вдруг сам собой заново разгорался. За порогом все еще бушевал ливень, неистово хлеща землю плетьми зеленых струй. Зеленая тоска, вспомнил Мишка. И вправду тоска: желтое озеро, каменные деревья-стражи, зеленый дождь. Где же те неведомые прелести, о которых рассказывал в дневнике незнакомец?