1

Вечер был тихим, шампанское вкусным, партнер до слащавости внимательным. В лучшем из своих костюмов, с зализанной прической и одуряющим количеством парфюма, Толик выглядел непривычно. Ранее с ним совершенно не вязались такие эпитеты, как «галантный» и «романтичный», или я не могла их увязать из-за воспоминаний, где он на дачном участке щеголял в гавайских широких шортах и обещал перецеловать всех местных девчонок; обжигая пальцы, в подворотне забегаловки ел с шампура шашлык, просил пить после особо злостной попойки. Вот и сейчас сбившийся набок галстук я поправила, чтобы не портить образ, пока мой неугомонный кавалер подносил вилку с очередным изыском к моим губам и шептал, блестя глазами:

– Открываем ротик, смотрим на меня, как на самое любимое лакомство, и съедаем, не кривя носика.

– А может, не надо? – вопросила я, чувствуя, что уже объелась на полгода вперед.

– Надо. Хочу, чтобы шеф окончательно утвердился, что я занят. Крепко занят. И заодно обзавидовался.

Не понимаю, как можно завидовать тому, что Анатолий скормил мне всю мою порцию и почти всю свою. Я скосила глаза на обозначенного шефа, который общался с двумя сотрудниками из отдела поставок, и не без раздражения отметила – он на нас не смотрит.

– Тоха, ты фантазируешь на ровном месте, – ответила кавалеру и покорно приняла подношение, последнее за этот вечер. Точно последнее, потому что если мой друг продолжит в том же духе, я попросту сбегу.

– Но-но, нынче я Анатолий, – укорил он тихо и наклонился ко мне, едва ли не мурлыча. – Теперь покажи, как ты меня любишь.

– Шельмец!

Я поцелуем коснулась его подбородка и отстранилась.

– Еще какой! – Он убрал салфетку со своих колен, затем и с моих, коротко возвестил: – А сейчас мы идем танцевать.

– Зачем?

– Чтобы все увидели твое платье и то богатство, что спрятано под черным шедевром, – то ли сделал он комплимент, то ли обозначил страсть к хвастовству.

– А если я объелась твоими стараниями?

– Тогда тем более, нужно растрясти все съеденное и… насладиться моими объятиями, – озвучил он, поднимаясь. – Ну, не ерепенься!

– Переставишь удобрения в моем магазине? – вскинула я бровь, не спеша вкладывать свою руку в его ладонь.

– Легко!

– Пятьдесят мешков. Их нужно будет перенести из подвальных помещений на второй этаж, – сообщила я, ухватившись за его дрогнувшие пальцы.

– Смерти моей хочешь? Я и так пообещал помочь тебе с переездом на новые площади! – глухо изумился он и скосил взгляд на девушку из кадрового отдела, Катю, если не ошибаюсь.

Она отвела глаза, в отличие от остальных соседок по столу, так что мне под обстрелом негодующих пришлось с улыбкой ответить:

– Но ты не сказал, что на меня здесь ополчится весь бухгалтерский отдел во главе с секретарем начальства, Светланой. Случаем, не из-за нее ли тебе потребовался мой эскорт?

Спросила строго, но друг юности решил увести меня и от темы, и от нашего стола. Идти пришлось недолго и недалеко, так что, оказавшись в тисках переигрывающего партнера, я продолжила досаждающий ему допрос:

– То есть я права, это Светлана пала жертвой твоего обаяния… – Заметила, как он поджал губы, и легко прочитала ответ по горящим негодованием глазам. – То есть не пала, дальше поцелуев дело не зашло, но… я здесь. Вас прервали. Хм, вы, случаем, не на ее ли рабочем месте целовались? Все-таки темперамента у тебя больше, чем мозгов.

– Брось! Единственный просчет. Я не знал, что она не закрыла дверь.

– И застал вас, конечно, начальник.

Тоха промолчал. Или, если учесть его нынешний безупречный вид джентльмена, Анатолий Витальевич Славский предпочел ничего не подтверждать. Я со вздохом оглянулась, еще полчаса – и от безупречного кавалера можно будет сбежать. Почти все сотрудники пришли с партнерами, кроме львиц бухгалтерского отдела и той самой Светланы-секретаря, которую вызвался сопровождать их шеф. Крепкий, невысокий шатен с тяжелым взглядом темных глаз и упрямой ямочкой на подбородке. Как ни жаль, но секретарь была не рада компании, потому что большую часть вечера начальство общалось с деловыми партнерами, а она скучала в кресле рядом. И от скуки прожигала взглядом нашу со Славским пару.

Но вот их шеф наконец-то обратил внимание на Светлану, сказал пару слов и… пошел искать новых собеседников.

Я скользнула по нему взглядом и пыталась определить, с чем же он ассоциируется. С крейсером, айсбергом, девятым валом? Нет, для крейсера он слишком холоден, для волны слишком тверд. Скорее уж с айсбергом самодвижущимся или чем-то вроде того. Не хотела бы я об такого разбиться, потому что при столкновении с этим индивидом уцелеть не выйдет. Он подавлял и подминал окружающих, даже просто шествуя через зал, и все расступались перед ним, едва ли не с трепетом и облегчением. Уверенный, сдержанный, знающий, и взгляд у него как лазер. Пробивающий насквозь, считывающий.

Краем глаз заметила, как он окинул взглядом нашу с Тохой пару и, судя по холодку, скользнувшему по коже, задержался на моих шпильках. А затем с нарастающим градусом мороза вновь прошелся уже только по моей персоне.

Щиколотки, икры, подколенные впадинки, бедра… От такого внимания меня зазнобило и отпустило, едва взгляд Айсберга наткнулся в лапищу Славского, что в очередной раз решил проверить, есть ли на мне белье.

– Ты уверена, что не забыла трусики дома? – поинтересовался мой партнер по танцам.

– Уверена.

Судя по вернувшемуся теплу, Айсберг потерял ко мне всякий интерес, а давний друг продолжил свое коварное дело – проводить ревизию эскорта и удивляться тому, что под платьем я в чем мать родила.

– А я вот не уверен.

– Тох-х… хм-м! Анатолий, прекрати лапать мое боди на предмет швов.

– Так значит, боди, – протянул коварно.

– Платье требовало спецрешения, – пожаловалась я на капризный шелк, норовящий обрисовать все то, что обрисовывать не нужно.

– И это то самое боди, что застегивается на две маленькие пуговки…

– В моем случае – на липучку.

– …пуговки, которые располагаются там, внизу, – продолжил он, переходя на нотки мартовского кота, который в добавок к поглаживаниям промурлыкал: – Вблизи от твоей… сокровищницы.

Я откинулась на его руку, прищурила глаза.

– Анатолий Витальевич, нужно ли мне сообщать, что все змейки и пуговки на твоих штанах находятся в непосредственной близи от твоего Сокровища? И что в девятнадцать неполных лет ты во время пьянки нечаянно свой реликт защемил?

Как и ожидалось, вместе с болезненным воспоминаниями пришла и фантомная боль. Тоха дрогнул, поджал на миг правую ногу и чуть более высоким голосом посетовал:

– Ну ты и вспомнила!

– Я скорую вызывала. Я объяснялась с врачами. И я же искала лед для твоего ранения. Поверь, подобное не забыть!

– А еще ты сказала, что ОН красивый, – вспомнил Славский о главном, и я широко улыбнулась, как бы говоря: «Чего не скажешь, чтобы поддержать бедного парня». – Ты солгала? – догадался он к своей досаде.

– Не всем же нам быть такими прямолинейными, как…

Я ощутила удар. Кто-то грузный и тяжелый повалился на меня и в процессе падения чуть не лишил платья на тонких бретельках. Вырвалась из объятий Тохи, который опять смотрел в другую сторону и пропустил начало инцидента.

– Полин, что…?! – возмутился он, когда я уже развернулась и увидела на полу грузного мужчину и его молоденькую партнершу, застывшую над ним.

Приглашенный эскорт, как и я, или же реальная пассия, она завыла на высокой ноте, переходя на отчаянный крик «Скорую! Кто-нибудь… вызовите скору-ю-ю-ю!» Видимо, совсем забыла, что выражение «кто-нибудь» не дает определенности, а еще и о том, что телефон теперь у каждого второго. Впрочем, я могла и ошибаться на ее счет. Может, она все знает-помнит, именно поэтому вцепилась в первого, кто потянулся к телефону, и не дала ему набрать столь необходимый номер.