Закончив свой рассказ, та, зевая, забрала у меня деревянный таз с посудой. «За всё уплачено» — пояснила кошка, предложив мне отдохнуть. Было бы неплохо поспать лишний часок-другой, но у меня на это утро ещё были и другие планы.

Быстро прибравшись на первом этаже, взялся за готовку. Чищенный картофель весело дрыгался в чане с кипящей водой, а курочка на вертеле постепенно принимала положенный ей золотистый оттенок.

Не знаю, почему, но именно пюре с поджаренной, а не с сожжённой к чертовой матери курицей, сейчас мне хотелось больше всего, ведь от одного воспоминания того, что мои сёстры называли «супом» — хотелось плеваться и бежать куда глаза глядят. Еда настоящих варваров!

Спустя некоторое время, на приятный запах исходивший от мяса слетелись остатки нашего сонного царства. Первой, как и положено, была старшая. Не успев умыться, та потянулась своими грязными ручонками к завтраку, за что и получила деревянной толчанкой по рукам.

«За дело» — ответив на недовольный вопросительный взгляд, шыкнул я, в след за чем сестра, сонно бубня себе под нос, поплелась к колодцу.

Как оказалось, одной упитанной курицы для этих верзил крайне мало. С пеной у рта, словно бешеные и никогда не евшие, женщины за считанные минуты разорвали ту на куски, оставив мне всего два маленьких кусочка. Картошка, залитая молоком и доведенная до однородной массы, так же дамам неплохо зашла, пусть и не как мясо, но всё же. Оставшийся блестеть котелок был отличным знаком успешно завершившейся трапезы.

— Ох, — держась рукой за пузо, сыто простонала Сигрид. — Святой Пётр мне свидетель — после такой шикарной еды я к готовке Илвы ещё неделю прикоснуться не смогу.

— Да-а-а, сынок, порадовал старуху. — откинувшись на единственном в доме стуле со спинкой, пропыхтела мать. — Ты и раньше вкусно готовил, но сейчас превзошёл даже самого себя. С тобой хоть харчевню открывай, мне уже и самой не хочется отдавать такое сокровище Бэтфортам. — Последние слова вызвали на лицах родных приятные моим глазам улыбки, глядя на которые я чувствовал некий покой, внутреннее удовлетворение. Их судьба беглецов и скитальцев казалась мне такой близкой и родной. Судьба-негодяйка нещадно поигралась с их жизнями, и, быть может, лишь благодаря этому они всегда с улыбкой и теплом глядели на меня, давая тем самым то, чего я никогда не имел. И самое для меня необычное — так это то, что я хотел отплатить им тем же теплом в глазах. Хотел, но не мог, ведь я никогда и никого по-настоящему не любил.

Покончив с завтраком, я повторно вынес на улицу посуду, а также часть не стиранных вещей, не забыв при этом прихватить с собой и угощения для нашей временной помощницы. Кошка на улице показалась не сразу. Прежде, чем она вышла, я уже успел перемыть тарелки и даже замочить вещи.

— Угощайся. — протянул я той тарелку с одним куском мяса, взятым из собственной порции, и двумя небольшими ложками пюре. Рабыня явно недоедала, при этом много работая физически. Помочь той было несложно, да и к тому же именно благодаря таким вот малым и добрым поступкам мне, являясь настоящим чудовищем, удавалось сохранять человеческое лицо в глазах окружающих.

Отказываться та не стала, и буквально за минуту вылизала деревянную тарелку до блеска, а после, поклоном в пояс, благодарно мурча, протянула ту мне. «Странная традиция» — подумал я, взяв из её рук посуду.

Шершавый язычок кошечки коснулся тыльной стороны ладони, отчего даже у меня на лице проступило настоящее недоумения. «Она что, только что лизнула или поцеловала мою руку?»

— Благодарю, молодой господин, Катара не забудет Вашей доброты. — так и не взглянув в мои глаза, кошка, всё так же громко мурча, забрала одежду, отправив меня домой. «Чудной мир — чудная баба с чудными привычками» — Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Руки в благодарность за еду мне всё же ещё никто не лизал.

Найдя максимально приличную одежду хоть немного подходившую для светского общества, обитавшего в школьных кругах, я слегка поколдовал над своей причёской и ногтями. «Красавец, как ни посмотри. Ещё бы только от худобы избавиться» — глядя в своё отражение в воде, подумал я, а после перевёл взгляд на небо. Сквозь темные тучи едва пробивался свет. Сильный холодный ветер, намекал, что вот-вот опять начнется дождь.

— Пора. — стоило спуститься мне на первый этаж, оповестила меня и сестёр мать. Две дамочки будут сопровождать своего любимого братишку непосредственно до самой школы. Хельга не собиралась рисковать тушкой сына, а это значит, что с этого момента внимание к моей персоне будет повышенное, и это плохо для моего «ночного я», а пока…

Двери распахнулись, на пороге стояла она. Безызменно одетая в свою белую блузку и короткую юбку, Бьянка ждала меня у входа. Не знаю, сколько та провела в ожидании, так и не решившись зайти. Я поприветствовал её взмахом руки.

Её золотистые глаза бегали по всему моему наряду. Нервно сглотнув, оценив меня, та перевела взгляд на себя и нервно прикусила губу. Она была обеспокоена своим неподобающим видом.

— Как погляжу, здороваться тебя не учили. — Недовольно набычилась Сигрид, по-своему расценившая мой приветственный жест и не последовавший в ответ от ведьмы какой-либо другой.

— Здравствуй, Глауд, хорошо выглядишь. — тотчас подала голос Брун. Этот робкий комплимент был принят Сигрид, и в последствии та даже позволила идти нам рядом. Забавно было наблюдать за этой комичной ситуацией, ведь сейчас для всех немногочисленных жителей, сновавших по улице, я в обществе самой настоящей ведьмы-аристократки и двух вооруженных сталью женщин казался самой настоящей вип-перосной. До рыночной площади и ближайших мостов, связывавших между собой три острова, мы дошли довольно быстро. Не обращая внимание на ещё большее количество появившейся в нашем регионе стражи, на всё так же появлявшихся то тут, то там детей, мы в тишине двигались к этой злосчастной школе. Пару раз от скуки я якобы случайно касался кисти Бьянки своими пальцами, с наслаждением наблюдая за тем, как та краснеет и пытается ответить тем же, а моя старшая сестрица в ответ делает всё, чтобы той помешать.

На берегу знати нас встретил патрульный пост из более чем двух десятков нервных, облаченных в сталь женщин и четырех ведьм. Увидев под шляпой лицо Брунхильды, те, вежливо поклонившись, пропустили дочь командира городской стражи и меня, а вот сестёр развернули восвояси.

С этого дня жителем трущоб запрещалось посещение знатных кварталов без разрешения или указа бургомистра. Некоторое время Сигрид пыталась доказать служившим важность своей миссии, но после того, как той в красноречивой форме предложили засунуть свою миссию в одно место, она была вынуждена отступить. «Дочери командира Эльги вполне достаточно для защиты обычного мальчишки» — чёткой линией подчеркнув разницу в наших с Бьянкой статусах, проговорила воительница.

Напоследок попросив сестёр купить нужных продуктов на ужин, я уговорил тех послушаться и не раздувать из мухи слона. Актриса из Сигрид так себе, а её представление по большей части предназначалось для молчаливой Брун, тем самым Сигрид показывала мою значимость и то, что за меня есть, кому по бороться.

Всего нескольких минут на улицах этого местечка хватило для понимания обстановки на царившей в данном регионе города. Известие о смерти Седьмого перстня, представлявшего интересы самой бургомистра, переполошили райончик. У множества дверей стояла стража, обсуждавшая между собой причуды и страхи своих хозяев. Также по пути встретились пару уж совсем странных семей, решившихся на переезд.

Так, одна полная женщина, не слушая просьб своего плаксивого мужа, грузила того вместе с детьми в карету, проверяя имущество в соседних телегах. «Вернетесь, когда я буду уверена в вашей безопасности» — проговорила та, вслед за чем длинная колонна из десяти повозок и более тридцати всадниц, защищавших те, двинулась вперёд.

«Ну не могли же они меня испугаться?»

Тем временем мы достигли развилки. Дорога, упершись в высокие стены особняка, за пределами которого стоял то ли дом, то ли крепость, разделилась на двое. Одна шла вниз, к порту и судостроительной верфи, а вторая — ввысь по склону, к учебному заведению и местным увеселительным заведениям, расстроившимся вокруг неё. Как я и говорил, тут, за несколькими исключениями, обучались взрослые ребятки. Для всех местных первым приоритетом было воинское и ведьмовское искусство, и только после развития их ученики могли приступить к умственной подготовке. Так, к слову, в первый местный класс могли попасть как шестнадцати-семнадцати летние подростки, так и былые служивые сорока лет и старше, нашедшие в своих карманах лишнее серебро для обучения.