Пакости пакостями, но сегодня в глазах матери я стал настоящим спасителем. Все эти «дамы» здесь и сегодня собрались лишь с одной целью — сделать заказ. Я заметил в числе присутствовавших старую знакомую с прозвищем «Пивная бочка». Женщина была навеселе, и всем собравшимся с восхищением и восторгом рассказывала, как с девяти проданных стрел подстрелила аж девять зайцев, а с последней, бесплатной, свалила сразу двух оленей.
Её пьяные байки у собравшихся ничего, кроме умиления и смеха не вызывали, разумеется, той никто не верил. Но, к слову, обжаренная оленья ляжка, лежавшая на нашем столе, была вполне себе настоящей. Именно эта женщина, разнёсшая по округе весть о «бесплатных» наконечниках, раздаваемых семьёй Вольф, и стала причиной собравшейся здесь оравы. Грядущие годы сулили крестьянам обогащение, именно сейчас им как никогда требовались инструменты, которых многие никогда в жизни даже в руках не держали. Им нужны были инструменты, а также рабы. К слову, ни того, ни другого в городе сейчас не было.
Будь данное действие спланированным, банкиры в роде Штольцгеров, имевших доступ к самой свежей информации, непременно подготовились бы к подобному, завалив прилавки своих лавок всем необходимым. Но, по словам тех же горожанок, ничего и негде не было. На прилавках всех городских ветрен в одночасье исчезли все инструменты — даже тупого куска металла, сгодившегося бы на роль ножа, было не сыскать — точно так же, как и не найти раба. Корабли заходили в порт постоянно, выходили из него тоже без загрузки. Так необходимый всем молодым «предпринимательницам» товар попросту не доезжал до торгового острова, исчезая по дороге.
Люди хотели металл, инструменты, рабов, землю. Они хотели всего и сразу, прекрасно понимая, что так не бывает. Единственное, что мы могли им дать — это инструмент, в крайне ограниченном количестве. Но как бы продать ещё и то, чего у тебя нет? Как оказалось, элементарно.
У нас был весьма скромный запас руды, и пусть мать была готова пахать как лошадь, приобщая дочерей к своему нелегкому дело, проблему это не решало. Прежде, чем я смог растолковать это Хельге и сёстрам, ушло много времени, и, думаю, потребовалось бы ещё больше, если бы не вмешавшаяся в разговор Эльга, объяснившая подруге всё более понятным языком.
Сбор и переплавка старых железяк для многих стало чем-то диковинным. «Неужто ли в краю гор не найдется подходящей руды?» — Кричали одни, когда другие, уже прикидывая, где взять сталь, начали подсчитывать цену данным изделиям. Я не был кузнецом, не был металлургом и химиком, и всё, что я знал — так это то, что подобного рода практики существовали в моём мире.
На первое время это должно было занять местные умы, а там глядишь, и поставки руды значительно увеличатся, и проблема с её нехваткой решится сама собой, ну а со временем и бум на инструменты утихнет. Они всё так же будут востребованы и нужны, но со спросом увеличивается и количество предложений. Требовалось как-то связать всех собравшихся работяг с нашей семьёй и кузней. Очень долго я подводил Эльгу к нужным выводам и словам. В вопросах, касательных денег, она показала себя не как командир городской стражи, а как набитая ватой здоровенная кукла. Начало темнеть, прежде чем до неё дошло, и она смогла озвучить Хельге «свою» гениальную идею по продажам с использованием временных контрактов.
— Это почти как со снабжением в армии. Сейчас вы получаете всё необходимое от одной Лордессы и по лучшей цене. Но, когда резкая нехватка исчезнет, — вы не бросите пришедшую вам на помощь и так же продолжите исправно получать и платить всё ту же сумму. — Предложение столь знатной особы, посетившей «чернь», пришлось всем по вкусу, и те, вновь подняв чаши, выпили за здоровье императрицы и местного Бургомистра, будь она неладна.
Я же, вспомнив о своей голодной «игрушке», оставшейся в подвале, убедившись в том, что закусившимся между собой Брун и Хельге нет до меня дела, проверил на занятость и отвлеченность всех остальных. Порядок. Кроме парочки бухающих женщин, до меня никому не было дела.
Тело всё так же ныло и ломило, словно при температуре. Одежда под настоящим ливнем и ледяным ветром промокла буквально в мгновение, маска показала свою первую слабую сторону. В дождь в ней всё было размытым, невнятным. Понял я это благодаря выступу, до которого во время перемещения моя нога не дотянулась всего каких-то несколько сантиметров.
Оцарапав до крови ногу, я, злой, замерзший, но всё же живой, добрался до всё так же валявшейся в уголке Хомы. От девочки жутко несло, она слишком буквально восприняла мои единственные сказанные слова «быть здесь», ведь, судя по луже, мочилась она так же прямо под себя.
Забившись в угол, она, замершими, уже переставшими трястись ручонками, поджимала к груди коленки, пытаясь хоть как-то подсознательно сохранить тепло.
В бурдюке, прихваченном с собой, ещё остался тёплый бульон. Накинув на девочку плащ, я стал постепенно ту расшевеливать, растирать ладони, онемевшие руки и ноги. Безвольная кукла не подавала и звука, лишь изредка, словно пробуждаясь ото сна, поглядывая на мою светлую, очистившуюся от сажи из-за дождя маску.
— Ты подруга Имперской охотницы? — улыбнувшись, спросила она, когда я, желая проверить её живот на наличие травм, попытался взять в руки медведя. Ответом ей был немой кивок, и девочка, с неохотой отвернувшись, как в последний раз попрощалась с игрушкой. Пара гематом красовалась на рёбрах. Варварски, пальцами и без перчаток я открыл той беззубый рот, успевший каким-то образом потерять почти все молочные зубы. Причиной опухоли на лице была прокушенная каким-то чудом щека. Ничего существенного, и оставалось надеяться, что девчонка не потеряла все свои зубки во время пребывания в гостях у бургомистра, интерес к которой с каждой секундой у меня только возрастал. С чего такая доброта? Если она подозревает в нападении кого-то из крестьян, то логичнее было бы увеличить количество стражи, плотнее прижать непокорных, попутно устроив показательные казни, а тут совершенно другое.
— Имперская охотница… — Обратился вновь ко мне ребёнок. «Кто вообще это такая?» — Изменения мужского, пусть и юношеского, голоса на местный, более брутальный женский давалось сложно. Он имел свою тональность, из которой я постоянно выпадал, рискуя выдать фальшивое звучание.
— Кто такая Имперская охотница? — с трудом выдавив из себя вопрос, я заметил удивленно округлившиеся детские глаза. Каким-то образом это чумазая вонючка даже умудрилась надо мной посмеяться.
— Глупая Имперская охотница не обманет Хому. Она слышала сказку из столицы! — Показушно покачав головой, я принялся по крупице вытягивать из ребенка всё, что только она слышала. Вчера мне было не до этого, а сейчас у неё было хорошее настроения, а у меня время. Говорила Хома в спешке, точно так же, как и ела. Кормил я ту с рук, по кусочку вкладывая в её ладоши то мясо, то хлеб. Оценившая такую щедрость и принявшая ту за игру, малышка лепетала о какой-то фентезийной херне, перемешенной с суровой реальностью. Говорила она об императрице, каких-то испуганных знатных женщинах, и, как оказалось, обо мне. Именно я, ставший в их глазах тем самым сказочным палачом или Имперской охотницей из Ордена Вечной Тишины, навёл на город такой шорох. Заигравшиеся чиновницы просто испугались законной кары, пришедшей издалека. Во все века, во всех народах, имя Императора наводило ужас и уважение, иногда возводясь даже на уровень с богом, а тут на тебе. Посланница всезнающей императрицы, её дамоклов меч, лично явился покарать неверных. Причина столь резких изменений в городе с порицания на восхваление градоначальницы стала ясна. Пусть для убийства Хомы и не нужны были какие-то веские причины — свидетель, как никак..
Вигберт — местная бургомистр — боялась, что эта информация о «чудо-женщине» на фоне её щедрого поступка покажется слабостью, дав тем самым народу ещё одну причину показывать своё недовольство, мол: «Когда мы просили, вы игнорировали нас, а тут появился кто-то из столицы, и вот вам сразу, и мёд, и пряник». Неплохой ход, только исполнение подвело.
