Я и сама была ослеплена вспышкой агонии, неясными чертами эмоций и паники, тут же отрезвившей меня не хуже ледяной воды. Было страшно, до леденеющего пульса и стиснутых намертво зубов… Вслед за этим пришло смутное чувство ярости. Чужой ярости, от которой внутри все звенело, трепетало и застилало алеющей дымкой жажды расправы, мешая думать здраво.
Душа болела до сих пор, не прекращая эту жуткую пытку, скручивая всё нутро острой резью, заставляя метаться по земле и тихо поскуливать, хватаясь за ткань толстовки и оттягивая ее, будто она обжигала кожу. Как же больно, больно, больно… Кросс, что ты наделал…
— Нет… Даст… Нет… Зачем ты это… Сделал… Ты же… Нельзя… — почти плачу, отползая от друга, который все ещё тяжело дышал, уставившись в тусклое небо, но уже приходя в себя после краткой для него пытки.
Но отчего-то моя – не прекращалась, скручивая меня, заставляя все тело дрожать и сжиматься в один сплошной напряжённый до судорог комочек, пытаясь угомонить душу, которая едва ли не рассыпалась от боли запретного действия, чужого насилия, в котором я была не виновата, но расплачивалась за двоих. В ушах звенело, глуша собой даже стук собственного сердца, делая его отдаленным, похожим на щёлканье метронома в соседней комнате, как в далёком детстве, когда учили играть на фортепиано…
Рядом слышу мощный гул, как будто от взрыва, сквозь пелену слез вижу отсвет и громкий, почти рычащий крик, пугающий до холода в позвоночнике. Боль медленно отступала, отдавая бразды правления ошалевшему от всего произошедшего разуму, и я с трудом хваталась за реальность, слыша чью-то громкую ругань или звуки ударов: разобрать было трудно. Всё происходящее смешалось в жуткую неразбериху, а алкоголь, хоть и покинул разум, но ощутимо мешал телу, которое все ещё крупно вздрагивало от пережитого мучения.
Внезапно меня перевернули с бока на спину, и надо мной загорелись полыхающие яростью рубины глаз Даста с фиолетовым туманом магии из левой глазницы, и от этой близости и пережитого ужаса меня вновь захлестнула волна паники, заставляя вырываться, что-то невнятно стонать и верить в то, что я окончательно спятила, но чужой тихий голос ворвался в голову, заставляя застыть как добыча перед жертвой.
— Птенчик мой… замри… — монстр надо мной менял выражение ярости на невосполнимое пережитое страдание, которое он тоже только что перенес… — не шевелись.
Его рука скользнула на мою грудину, отчего я вздрогнула, но монстр, в чье реальное присутствие до сих пор с трудом верилось, успокаивающе зашипел, замирая, давая возможность осознать происходящее и мягко надавливая фалангами, запуская шлейф магии к моей душе.
Она прошлась вдоль барьера теплой волной, слегка вжимаясь, прося впустить, однако мне всё ещё было так страшно… Но яркие рубины с искрой бирюзы рядом смотрели доверительно, мягко, просяще, радостно, от осознания, что нашел… Не успел потерять… На таком знакомом лице в капюшоне расцвела несмелая улыбка, перекрывая выражение былой злости и… страха…
Я опустила преграду, впуская в свой кружащийся в смятении омут, который тут же заволокло дымкой прохлады, унимая остатки боли, мягко прижимая ее собой и не позволяя колоть душу жгучими иглами, вырывая из груди вздох облегчения.
— Даст… Ты услышал…
— Ты позвала, малыш…
— Но… Как? Ты ведь здесь не был… — я глубоко вздохнула и попыталась сесть. Даст подхватил меня под спиной, придвигаясь близко и усаживая вплотную к себе.
— Я увидел, где ты, Брай. Почувствовал твою боль из-за этого… недоноска, — Даст хрипло взрыкнул, вновь с трудом сдерживая ярость и фиолетовую дымку магии в волшебном глазу.
— Хах, это сработало…так и думал, — позади нас послышался голос Кросса, и я вздрогнула, выглядывая на друга из-за плеча Даста. И увидев, ужаснулась: по скуле расплывалось синеватое пятно чужого удара, а сам скелет был потрепан и тяжело дышал, сжимая зубы.
— Кросс… Ты это специально сделал? Но… Ведь это… Так больно, — стискиваю на груди толстовку и передергиваюсь, памятуя об этой жгучей агонии, рвущей на куски изнутри.
— Я не знал, где мы сейчас… Не хотел пугать и волновать. Только он мог помочь… Прости меня, Брай, — он отвёл взгляд и уселся на землю боком к нам, прикрывая от усталости глаза.
Даст требовательно развернул меня к себе, всматриваясь полыхающим пламенем в самую глубину. Он все ещё жутко злился, даже немного пугая этим… Что монстр пережил за всё это время? Страшно представить, ведь я сама едва не сошла с ума попав в это место, и только зов наших душ свёл нас обратно, не дав безразличной судьбе разорвать эту тонкую, прочную нить между нами.
— Даст… — одними губами шепчу мужчине и слабо льну к нему, пытаясь успокоить и самой унять нескончаемую дрожь, не веря, что удалось увидеть его так скоро, живым и невредимым. Вдыхать его запах, слышать дыхание и звенящую как горный хрусталь душу… Он напрягается, задерживая дыхание, а затем крепко обхватывает, вжимая в ребра и зарываясь носом в волосы, окутывая своей аурой, словно одеялом, укрывая от жестокой реальности и тягостных мыслей, властно захватывая в плен, не желая выпускать.
— Брай… малышка…
Комментарий к Лесное пьянство
Кроссу выдали пиздюлей, но по сути – он спровоцировал ее зов, так что он молодец.
ᕙ(⇀‸↼‶)ᕗ
В этой главе есть значимая отсылка на будущие события, интересно, она замечена? Любопытно будет послушать ваши догадки. Может быть они сподвигнут меня на какие-то новые сюжетные повороты и небольшие ответвления.
А ещё, я стала очень критично относиться к своему языку, отчего-то часто оставаясь недовольной им, желая,чтобы в нем было больше богатства… ಥ_ಥ Главу правила три дня, Карл! Мне порой кажется, что его (богатства) недостаточно, хочется ещё большего… Но я стараюсь))
========== Давай займемся лечением? ==========
В тот же злополучный вечер мы вернулись в наш лагерь. И я до сих пор не могла поверить, что всё случившееся не дурацкий сон и игры разума, а вполне реальные события, которые едва не стоили нам всем слишком многого, чтобы об этом можно было говорить вслух… Это одно из тех событий, память о котором хочется затолкать поглубже и больше никогда к этому не возвращаться, делая вид, что оно стерто из памяти вовсе.
Кросса я уговорила пойти с нами, и это было непросто. Между нами словно выросла стена натянутости, которую я больше не могла преодолеть даже несмотря на дружбу. Будто бы былое доверие рухнуло подобно этому самолету, расколовшись на несобираемые куски с острыми краями осколков… Но бросить его я просто не могла. Он один не выживет… И не в моих правилах было быть жестокой, отнюдь. Моя доброта не позволила бы поступить столь ужасно, особенно после всего, что он для меня сделал… Нужно будет поговорить с Дастом о том, что можно придумать в сложившейся ситуации, поскольку у самой никакого понимания и решения пока не было. В голове вообще царил хаос, спутывая все в тугой клубок эмоций, мыслей и переживаний подобно холодному жгуту железной проволоки, которую самой точно не распутать, не раскусив ее сердцевину без повреждений собственных чувств.
Под пристальным, тяжёлым взглядом Даста, я попросила его остаться с нами, хотя бы ещё немного. Кросс уперто отказывался, пока старший скелет снова не вышел из себя и не сказал, что потащит его силой и пригвоздит к дереву, если он не согласится.
Выяснилось, что он вполне мог бы жить на некотором расстоянии от нас без тех же ощутимых страданий, которые приносила излишняя близость… Но видится мне, что я уже не смогу смотреть ему в глаза, как прежде. Кросс не хотел с нами говорить, сердито сверкая глазами на Даста, и в какой-то момент я едва смогла утихомирить обоих, встав между их метающими искры взглядами, словно кидаясь на амбразуру. Мне кажется, что мой несчастный побитый вид подействовал на них, как успокоительное, и мы без дальнейших препирательств очутились в знакомом, ставшем почти что родным поле.
