Собрав остатки воли в кулак, я села, со стоном ощущая жуткую боль в голове и ноге. Приложилась я очень сильно, и на затылке ощущалась стянутость запекшейся крови. Проведя там рукой, я нащупала крупное рассечение и поморщилась. Снова ощутимо тошнило. Хотелось пить, но при сотрясении этого делать было пока нельзя. Ощупав плечи, я провела пальцами по лямкам рюкзака, который все еще был при мне.
Я жива. У меня есть немного снаряжения, воды и еды… Есть небо над головой, которое я знаю… Есть понимание того, что друзья живы… Как там говорил Даст? Нельзя так просто сдаваться. Я не должна… Ради него… Я буду стремиться к нему до тех пор, пока жестокая реальность не убьет меня решительным резким движением. Нужно бороться… Есть ради кого это делать, и я должна.
Оглядевшись, я увидела в темноте ночи недалеко от себя пещеру, приятным полукругом входа напоминавшую большую нору. Там можно заночевать и даже, при возможности, развести костер: здесь были растения и деревья, а значит и древесину найти реально.
Когда я поднялась на ноги, уверенности в том, что нужен очаг, сильно поубавилось. Идти получалось с большим трудом, сильно хромая и почти подволакивая ногу, перед глазами все расплывалось и кружилось, а тошнило неимоверно сильно, но было уже попросту нечем. Не очень помню, как добралась до каменистых сводов, обессиленно падая на твердый пол, разнося гулкое эхо далеко вглубь убежища. Эти пещеры больше, чем кажутся на первый взгляд. Здесь было почти так же тепло, как на улице, но не было ветра.
Надо мной темнел ее ребристый свод, напоминая своим видом те пещеры, что обычно бывали у моря, где соленые волны мягко вытачивали в неприступных стенах загадочные ходы целых систем. Кое-как улегшись на жестком, холодном полу, я подсунула под голову рюкзак, и, закутавшись в шарф поплотнее, уснула рваным, нервным сном.
Утро встретило меня туманной дымкой. Такой плотной, что не было ничего видно. Его густая пелена глотала звуки, делая тишину странной, ватной и почти осязаемой. Откуда здесь была такая влажность, было трудно сказать. Возможно местность находилась высоко над уровнем моря, и здесь это было нормой, а может это все очередная аномалия, природа которой навсегда останется загадкой.
Я выползла в прохладу этой мглы, отмечая, что голова все еще кружится, но уже не настолько сильно, а вот нога опухла и опираться на нее я почти не могла. Злобно чертыхнувшись, стала думать, как мне быть дальше. Вывих на ноге нужно было выправить, но сделать это самой — задачка не из легких. Я оглянулась обратно в пещеру, цепляясь взглядом за камень, который словно был рассечен надвое. В голову пришла идея…
С трудом дохромав до него, обратно во тьму моего временного убежища, я аккуратно улеглась на живот, чувствуя им неприятный холод камней. Вывихнутую ногу я просунула в эту щель между двух горбов гранита, зацепившись ботинком так, чтоб щиколотка была достаточно плотно зажата между ними, и тут же ощущая неприятное тянущее чувство. Продышавшись как следует, я резко дернулась вперед, ощутив в ноге сильный щелчок и волну жгучей боли, которая прошлась по телу мощным электрическим разрядом, отчего я вскрикнула, на мгновение потеряв связь с реальностью…
Медленно разлепив глаза, я с трудом вынула ногу из расщелины, отмечая, что ее удалось вправить, но боль все равно разливалась тупыми волнами до самого колена. Чертыхнувшись еще раз, я встала, опираясь рукой о стену. Столько незначительных движений — а я уже напрочь выдохлась.
Во рту было ужасно противно, и язык неприятно скользил по высохшему нёбу. Я рискнула немного попить, чтобы хотя бы чуть-чуть освежить горло. Воду в любом случае нужно было экономить, а учитывая все обстоятельства, стоило выдвигаться прямо сейчас. Закинув рюкзак с пожитками на плечи я вздохнула, собирая мысли в кучку и стараясь не думать о том, как там друзья и Даст… Сильно хромая, я покинула свой неприветливый ночлег, уходя в обступающую меня со всех сторон мглу. В какую сторону идти, не имею понятия, но слабо просвечивающее через туман солнце давало чувство направления, и, решив идти на восток, я отправилась на солнечный диск. Воздух здесь словно был совсем другой: сухой и пыльный, а земля была настолько бесплодной, что пугала своей чернотой. Никогда такого не видела, но учитывая, что при землетрясении всю почву вытряхивало наизнанку, как будто от ядерного взрыва, удивляться не приходилось. Возможно до этого, здесь был обычный, полнящийся жизнью пейзаж. Может даже были поля, подобные тем, где обосновались мы…
Внимательно следя за перемещением солнца, и за тем, как рассеивается туман, я медленно двигалась к незаданной цели, пытаясь найти хотя бы какой-нибудь ориентир. Но все казалось до безумия однообразным, взгляду не за что было зацепиться, и это сводило с ума.
К вечеру после целого дня такого мучительного перемещения, смешанного с постоянной болью и гулом в голове, я обессиленно упала возле каких-то крупных валунов, приваливаясь к одному из них спиной. На затылке неприятно пекло и, вновь касаясь этого места рукой, я ощутила липкую кровь на пальцах. Черт… От перенапряжения снова становилось плохо, и я сидела, дыша через рот, стараясь унять рвотные позывы. Мысли расползались противными червями, а виски кололо иголочками. Может быть, я в итоге действительно умру, но зато мне не стыдно перед самой собой. Я хотя бы попыталась побороться за жизнь…
С трудом скинув с плеч рюкзак, я просто упала набок, ощущая как накатывает слабость и темнота, а сверху накрывает тягучим куполом, через который почти ничего не слышно, кроме неясного гула. Перед глазами все плывет, а может быть просто они не хотят ни на чем фокусироваться, и я просто лежу, стеклянным взглядом уставившись в одну точку. Как жутко… Еще вчера все было так, словно мы нашли свое место в этом мире… Верилось в светлое будущее, в котором мы были вместе. Но судьба жестоко разделила нас, кидая из огня — в полымя, устраивая жестокие испытания себе на потеху, лишая нас друзей, братьев, сестер, родителей, друзей и любимых… Это несправедливо. Нечестно. Так не должно быть. За что…
Я опять не помнила, как отключилась, но в себя меня приводило ощущение новых звуков. Почему ощущение? Потому что я скорее чувствовала телом исходившую от песчаной земли вибрацию, напоминавшей мне шаги. Тук… Тук… Тук… А может это мое сердце стучит, замедляя свой ритм? Или может в земле что-то движется, готовясь расколоться надвое и поглотить меня? Или осторожный хищник подкрадывается, чтобы вдоволь насладиться найденной им легкой добычей?
Из всех вариантов, я совсем не хотела быть растерзанной, не смотря на то, как плохо мне сейчас было. И не желая принимать собственную смерть без последнего боя, я почти наугад нащупала около себя какую-то палку, собирая остатки сил для последнего оборонительного рывка. Приоткрыв глаза, действительно вижу над собой смутную тень, теряющуюся в подступившем ночном тумане: в неясно размытом силуэте угадываются светящиеся глаза эфемерного хищника, и из последних сил кидаюсь на этот расплывчатый образ с отчаянным криком.
Я действительно ударила его, тут же теряя равновесие от усилившейся боли в ноге и пляшущем, кружащемся до новой тошноты ворохе окружения, чувствуя, как сильное существо даёт отпор, ответно толкая и прижимая к земле, готовясь убить такую наглую жертву. В этой слабой потасовке, пытаясь вырваться, я лишь глубже загнала себя в пучину мучения, застонав и пытаясь отползти от хищника, который будто играл, не спеша разрывать на куски, но все ещё вдавливая в податливый песок тяжёлым весом. В итоге, я просто затихла, довольно быстро выбившись из сил, запыхавшись и ощущая, как противно липнет к разбитой голове песок и как сильно снова тошнит, скручивая в рвотной судороге несчастный, совершенно пустой желудок… В гуле от стучавшей в висках крови, слышу что-то отдаленно напоминающее имя… Мое имя? Но в темнеющем от слабости рассудке не успеваю ничего разобрать и вновь отключаюсь, мысленно успев порадоваться, что попыталась дать отпор.
