Волки.
Я поняла все быстро и теперь лихорадочно соображала, что мне делать. На меня шла охота, и мне просто очень повезло заметить тихого хищника в листве, ведь обычно они никогда себя не показывают до последнего. Бежать было бесполезно, против их скорости я была совершенно бессильна. Оставалось только надеяться на удачу. Согнанные с привычных мест звери тоже хотели выжить и теперь появлялись в местах, где их ранее никогда не было, а отсутствие нормальной добычи вынудило их охотиться на любую возможную пищу. И мне ей становиться совершенно точно не хотелось.
В голове глухо загрохотало испуганное сердце, и я резко сорвалась с места, желая убежать обратно в поле и успеть закричать о помощи до того, как меня повалят на землю и разорвут в клочья. Я бежала вдоль ручья, желая добраться до переправы, на которую, как мне казалось, звери не полезут, но как же я была не права, когда с другой стороны все пути отступления мне перекрыл огромный серый зверь, стоявший на упавшем стволе дерева и скаля белоснежные острые зубы… Эти предусмотрительные хищники лишили меня единственно возможного выхода, вынуждая повернуть в лес и попытаться забраться на дерево.
Сдирая в кровь руки, я с трудом влезла на огромную ветку раскидистого дуба, в последний момент подтягивая ноги, за которыми уже щелкнули звериные челюсти, поймавшие воздух. Слышалось досадливое, злое рычание зверей, которым не хватило буквально секунды, чтобы раздобыть завтрак.
Серые тени кружили под широким стволом, пока я надсадно дышала после страшного спринта, распластавшись на узкой ветке животом, боясь свалиться прямо в пасть голодным животным. Зная характер волков, я не могла рассчитывать на скорое возвращение: эти животные могли часами поджидать добычу внизу, выставив своеобразный караул или даже прячась, делая вид что ушли, чтобы, когда добыча слезет, убить ее.
Можно было попробовать кричать, но не факт, что меня услышат с такого расстояния, а срывать голос снова было бы опрометчиво… С трудом приняв сидячее положение на такой неустойчивой поверхности, я замерла, паникуя от того, как сильно качалась эта ветка. Моя душа буквально ушла в пятки, руки тряслись, а к чертям сбитое дыхание дрожало от накатывающего страха. Что делать?
Я стала осторожно осматриваться в поисках какой-то зацепки, но ничего подходящего не увидела. Только в лесной дымке глаз зацепился за что-то, едва различимое, словно кто-то шел ко мне. И когда я хотела было уже обрадоваться и позвать на помощь, как сердце едва не остановилось: в лесной чаще молчаливо раскачивалась черная труба странного вихря, постепенно приближаясь, пока я не услышала отчетливый гул: такой же, что был этой ночью. И волки, как на зло, не обращали на него ровным счетом никакого внимания, продолжая взрыкивать и зло сверкать янтарными глазами внизу.
Вихрь был небольшим, всего метра три в диаметре, но черным как уголь и странно гудящим. Он уже подошел невероятно близко, и голодные животные бросили последнюю надежду получить меня в качестве пищи, скрываясь в чаще и скуля от страха. От черной трубы аномалии на удивление не шло никакого ветра, а его крутящиеся потоки словно состояли из черной жуткой смолы, издававшей металлический скрежет и оставляя после себя на траве выжженные мертвые линии, словно этот смерч сжигал все, чего коснется его хобот. Я спрыгнула почти в последний момент, прямо перед ним, больно ударяясь плечом, подворачивая ногу и тут же поднимаясь, срываясь на бег, но неудачно спотыкаясь о ветку и падая, с чудовищной силой впечатываясь в ствол дерева затылком.
Перед глазами все расплылось и заплясали искры, а боль была такая, что я застонала, переворачиваясь на спину, полностью дезориентированная. Но вихрь, словно привлеченный движением, двигался именно за мной, вынуждая подняться, превозмогая полное замешательство, боль и потерю связи с окружающим меня пространством. Я почти ничего не видела, и понеслась в случайную сторону, захлестываемая паникой и подгоняемая жутким скрипом позади.
И в этом хаосе кружащейся перед глазами картинкой, я лишь в последний момент увидела перед собой колышущийся воздух широкого пятна марева, который обжигающим касанием принял мое растерянное и не успевшее толком ничего понять тело, перенося меня куда-то и с силой выбрасывая на каменистую землю, надолго выбивая из легких воздух и даря полное потемнение в глазах.
Меня, кажется, действительно отключило, и в себя я пришла, испуганно подрываясь на ноги, и тут же жалея об этом: в глазах все закружилось, а к горлу подступила тошнота, сдержать которую не получилось, и я согнулась пополам, выворачиваясь наизнанку, падая на четвереньки и царапая ладони об острые осколки камней. Тяжело дыша, я неловко отползла в сторону и осела на землю, не в силах подняться. Кажется, у меня сотрясение… И все это показалось вдруг таким незначительным, когда я вдруг осознала…
Где я?
Кругом простирались незнакомые земли. Почва была почти черной, покрытой многочисленными белыми контрастными камнями, струясь большими, почти бескрайними холмами, рассеченными гигантскими провалами трещин, возникших совсем недавно. По краю поднимались серые тени прочных скал, чье непоколебимое величие не сломило даже прошедшееся по миру землетрясение, и они остались стоять здесь еще на миллионы лет. Редкие кусты и малочисленные деревья притулились у их основания, а в провалах и складках камней виднелись пещеры. Я не знала этого пейзажа и в ужасе таращилась на окружение… Нет…. нет, нет, нет, НЕТ!
Я громко закричала, и эхо моей боли разнеслось по бесконечному, одинокому простору скалистого пейзажа, многократно отражаясь от сводов скал и забираясь в черные рты пещер… Слезы потекли ручьем, и я сжалась в комочек прямо на земле, прижав к лицу ладони и чувствуя, как внутри все ломается, дрожит и разваливается, разбивается на миллионы осколков… Я никогда не смогу найти дорогу обратно. И даже осознание того, что марево не превратило меня в покалеченный труп, не могло меня обрадовать.. Там остались они. Киллер, Файлер и… Даст.
Они будут искать… Увидят черные следы на земле, а марево может исчезнуть или переместиться в другое место или стать смертоносным, убивая всякого, кто пройдет через его дрожащее нутро. Они подумают, что я… погибла… Как больно им будет. Как мучительно, чудовищно больно.
— Не-е-ет! — снова повторяю, заливаясь слезами и впиваясь пальцами в странный горячий песок на земле, взрывая в нем борозды и корчась от душевной боли, словно меня пытают. Мне казалось, что я сейчас сойду с ума, что душа разорвется на части, а я рассыплюсь в пыль, которую ветер смешает со страшным, почти безжизненным пейзажем. Кругом было слышно только ветер, шумевший в острых гранитных верхушках. Шуршал песок и мелкие кусочки камушков, откалывавшихся от их прочных боков, падая на сухую почву и поднимая на ней серые облачка пыли, похожие на золу…
Я лежала на этой земле, согнувшись в неудобной, неестественной позе, чувствуя, как болит все тело, как ноет вывихнутая нога, как гудит и кружится голова, но делать ничего не собиралась… Какой теперь смысл? Я могу быть на другом конце света… Здесь никого нет и не могло быть: слишком диким и безжизненным был пейзаж. И даже чувство обступившего меня ночного холода не сразу пробудило меня. Кажется, я ненадолго уснула, измученная краткими, но слишком сильными мучениями и повреждениями, которые принес этот дьявольски неудачный день…
В голове неохотно ворочались мысли. Даст… Как же он переживет утрату? Сможет ли пережить? Вспомнились его слова, сказанные мне когда-то. О том, как нужно жить и бороться, не смотря ни на что… Вспомнились его рассказы о брате, которого он потерял. Я сжала плохо слушающейся рукой шарф, который он мне подарил, натягивая его на нос и вдыхая ощутимый запах мужчины полной грудью, отчего голова снова закружилась, а перед глазами появились неприятные пятна. Всмотревшись в небо я увидела то же сияние, медленно коловшее своими иглами купол атмосферы. Те же звезды… То же небо…
