Отработав свой второй день (вдвоем они вычистили только два подвала из шести), наш герой решил в этот раз поехать домой на трамвае. Если бы ему не нужно было выходить на конечной, он бы с удовольствием поехал дальше, лениво глядя в окно. После услышанного от Артура, настроение куда-то улетучилось.
«Неужели так все устроено? – подумал он. – Все воруют и всем плевать?»
Охватившая Максима безнадега погрузила его в своеобразный транс. Ничего не хотелось делать. Даже пить. Поэтому он специально прошел мимо родного ларька и решил, что деньги, которые он мог потратить на пиво, положит в свою копилку-коробочку. Все, что сейчас ему хотелось – лечь спать. Чтоб поскорей этот день закончился.
Но этому не сразу суждено было случиться.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Из кухни доносились песни и шумные разговоры. В прихожей прямо на полу валялась мужская шуба и сапоги.
«Опять бухает, – разозлился Максим. – Еще и не один».
Захлопнув дверь, специально желая быть услышанным, он стал раздеваться. Кухонные разговоры утихли и в дверном проеме показалась фигура отца.
– О! Здрасте! Деньги есть? – запинаясь, спросил отец, с трудом облокотившись на стену.
– Нет, – грубо отрезал Максим, немного оцепенев. Отца он ненавидел, но еще больше боялся. Особенно, когда тот был пьян. Он хотел сказать про открытую дверь, но понял, что не сможет. Не в этот раз.
– Что? – выкрикнул отец.
– Валер! – послышалось с кухни.
– Щас! – рявкнул отец в сторону и снова кинул свирепый взгляд. Он был явно не в настроении. – Я спросил, деньги есть?
– Нету денег, – повторил Максим, мысленно собрав в кулак все свои последние силы.
– Не понял. А ты чо, все тратишь что ли, блять? – продолжал он напирать.
– Нет.
– Ну так в чем проблема?
– Валер! Да ну его! – кто-то снова свистнул с кухни.
– Да щас! – крикнул он своему собутыльнику. Валерий пристально, насколько это позволяло его состояние, посмотрел на сына. И видимо решив, что ничего сегодня не добьется, стал тише.
– Нету денег, – твердо повторил Максим, следя за тем, чтоб его голос не дрогнул.
– Иди спать, – отрубил отец после паузы и ушел на кухню.
Максим быстро прошел по коридору в свою комнату. Из магнитофона кричал отечественный шансон. Сигаретный дым застилал пространство. Пахло пережаренной картошкой и дешевым алкоголем. В его комнате же снова было настежь открыто окно. Но холод привел Максима в чувства.
Он отдышался и подошел к книжной полке. Положив несколько купюр в коробочку, Максим решил, что копилке нужно выбрать более надежное место. Рано или поздно отец ее может обнаружить. Он открыл свой шкаф с одеждой и спрятал коробочку в ящик из-под обуви. После лег в холодную кровать и не раздеваясь, накрыл голову подушкой. Он зажмурился, проклиная все на свете.
Почему он все еще терпит это? Ведь он уже взрослый человек. Сколько можно? Разве так сложно встать и уйти? Можно даже никуда не уезжать, а просто снять комнату на другом конце города, подальше от этого…
Максим не мог подобрать слова. И пока он бегал от одной мысли к другой, разрываемый гневом, шум за дверью понемногу утихал. И Максим не заметил, как погрузился в глубокий и заслуженный сон.
5
Он шел по осеннему лесу. Под каждым кустиком и деревом он искал притаившиеся под влажной листвой грибы. Когда Максим был маленьким, он очень любил их собирать. Радовался каждой находке, даже если это была бледная поганка или другой несъедобный гриб. И как же он гордился, когда вдруг находил сразу несколько больших белых грибов или россыпь сыроежек, или лисичек. Мама и бабушка (когда та еще была жива), похвалив мальчика, срезали грибы и складывали в ведра. А после, по приходу домой, варили, жарили и мариновали грибной улов. Только вот на вкус Максим грибы не любил. Слишком склизкие и странные, словно «еда для инопланетян».
Впереди шли две знакомые фигуры. Мама и папа. Странно, что они вместе. Папа ушел к другой женщине, когда Максиму едва исполнилось шесть или семь. Но… Секундочку! Максиму и сейчас всего семь. Он посмотрел на свои маленькие ноги и свои маленькие руки. Да, действительно. На правой ладони еще нет того уродливого шрама, который он получит в десять лет, разбив трехлитровую банку соленых грибов. Целую банку «еды для инопланетян». А впереди мама и папа, идут почти что за руку и о чем-то говорят.
Максим вспомнил то время, когда только-только закончил первый класс (на одни пятерки) и радостно качался на качелях. Ему нравилось то ощущение, когда зависаешь в воздухе, а потом улетаешь вниз. И так снова и снова.
А рядом на скамейке сидели мама и папа. И молча смотрели на него. Этот момент стал одним из немногих, когда он по-настоящему был счастлив и чувствовал жизнь. Безграничная и простая радость ребенка. Мама и папа вместе, впереди лето и каникулы. Ничего лучше в этом возрасте быть не может. Ну разве что еще эскимо или газировка.
Только на самом деле мама и папа решили развестись. Споры и разговоры кончились. И теперь они только молчали. Мама смотрела на сына, а отец куда-то вдаль. И день, когда Максим качался на качелях, радуясь окончанию первого класса, был последним, когда мама и папа были рядом.
И вот он идет за ними по лесной тропинке. Родители снова как будто бы вместе. И вдруг они останавливаются. Максим подходит к маме и не может разглядеть ее лица. Оно размывается, как вода, стекающая по стеклу во время дождя. И папы уже нет рядом. Он ушел. Исчез. А мама уйдет позже. Точнее умрет. Это Максим внезапно понимает со всей уверенностью. И потом, уже в семнадцать лет, не сможет в это поверить.
Ведь это все сон, не так ли?
Вокруг ни души. Начинает холодать.
Он слышит голос матери:
– Иди домой, я тебя догоню.
– Хорошо, – отвечает Максим и идет дальше по тропинке.
Неужели он забыл ее лицо? Да и ее ли это голос?
Он чувствует, как замерзают ладони.
Впереди виднеется дом из серого кирпича. Прям такой же, в котором он жил вместе с мамой и бабушкой. Вот дверь подъезда, еще без домофона. Чистые зеленые стены, синие аккуратные почтовые ящички. Он живет на пятом этаже в квартире номер 36. Медленно поднимается выше. Соседей с первого этажа Максим не знает. На втором этаже живет женщина со злой собакой. На третьем приятная старушка, которая всегда давала ему конфетку, сидя на лавочке возле подъезда. Кажется, он называл ее «тетя Зина». На четвертом есть старик, которого однажды покусала злая собака со второго этажа. Рядом, за красивой резной деревянной дверью семья, в которой девочка играет на пианино. А вот и пятый этаж, последний. В тридцать четвертой квартире Маргарита, больная, тихая, но очень хорошая женщина. В тридцать пятой тетя Таня. Старушка, которая часто заходила в гости, а маленький Максим часто заходил к ней.
И вот он подходит к своей двери, но она какая-то другая. Максим дергает ручку, но дверь не открывается. Наверное, здесь больше никто не живет. Максим уехал с отцом отсюда после смерти матери много лет назад. Должно быть квартира пустует. Он поворачивает голову и видит лестницу на следующий этаж. Странно. Но что там может быть? Мальчик поднимается выше.
Шестой, седьмой, восьмой. Пустые несуществующие этажи. Сознание не успевает дорисовывать пространство. На каждом этаже одинаковые серые двери, за которыми ничего нет. Холод усиливается. Максим идет дальше.
На двенадцатом этаже вместо дверей теперь только глухие дверные проемы. Пустота. Серый бетонный пол. Словно брошенное недостроенное здание. Максим заходит в пустые квартиры, где нет никаких вещей.
Начиная с семнадцатого этажа на окнах отсутствуют стекла. Отовсюду дует ветер. Становится еще холодней. Осень сменяется зимой. Все это лишь декорации. Максим поднимается выше, зная, что впереди ничего не найдет.
Наконец, он достигает двадцать второго этажа. Здесь нет крыши. На полу лежит снег. Это последний этаж. И квартир здесь тоже нет. Максим смотрит вниз. Ноги немеют. Всегда страшно боялся высоты. Он пытается понять, почему он здесь. Но никаких подсказок поблизости нет. Только бетонный пол, несколько серых колонн и металлические штыри, торчащие отовсюду. Внезапный порыв ветра сбивает Максима с ног. Он пытается подняться, но каждое движение дается ему с трудом. Руки и ноги словно окоченели от холода. Он разглядывает свои пальцы, ладони и понимает, что ему уже не семь лет. Ему двадцать два. И он замерз.
