1
Судья торопливо зачитывал приговор. Максим стоял неподвижно, пытаясь разобрать речь, но до него доносились лишь отдельные слова. Старушка, а по совместительству предоставленный государством адвокат, уткнулась в бумаги и вообще не обращала внимание на процесс. У стены с потрескавшейся штукатуркой в самом дальнем конце кабинета сидел представитель обвинителя, которого Максим увидел только сегодня. Человек не обращал внимание на происходящее и устало смотрел в окно.
– Учитывая чистосердечное признание, а также… – судья, уже пожилой седой мужчина, продолжал читать текст с такой быстротой и невнятностью, будто ему сегодня предстояло вынести приговор еще половине города, – В качестве меры пресечения назначить подсудимому обязательные работы в количестве двухсот сорока часов.
«Двести сорок часов, – ударило в голове Максима. – Могло быть хуже».
Судья закончил речь. Старушка кашлянула. Человек в углу взглянул на часы. Максим сел на старую деревянную скамейку. Спину накрыло холодом. Да, приговор получился мягче, чем он рассчитывал. Но все равно складывалось ощущение, что его лишают свободы. На секунду наступила пауза и послышалось, как в коридоре кто-то засмеялся.
«Двести сорок часов – это…» – задумался Максим.
– Ну, если работать пять дней в неделю, то есть по сорок часов, то… что у нас получается? – начал судья, словно прочитал мысли подсудимого. – Ровно шесть недель… Полтора месяца… Пустяки…
«Пустяки… Полтора месяца, – закончил для себя Максим, пребывая в смешанных чувствах. – Полтора месяца каких-то непонятных работ».
Только вот отрабатывать свое наказание пять дней в неделю он не мог. За спиной маячила основная работа. Младший оператор аналитического отдела компании ТКС, одной из крупнейшей на рынке сотовой связи. Звучит солидно, но на самом деле работа Максима была больше похожа на сортировку и перекладывание бесполезных бумажек. А также перепечатывание всей информации с них в компьютер, который с каждым месяцем работал все медленнее. В общем, сплошная рутина и скука.
Судья стукнул молотком. Люди стали расходиться. К сидевшему Максиму подошла старушка-адвокат и прохрипела:
– Значит в течение двух недель твои бумаги направят в службу исполнения наказаний.
– Куда направят?
– Куда надо, – отмахнулась старуха. Иногда казалось, что она больше всех пытается наказать Максима. Видимо за годы работы она для себя решила, что каждый в чем-то виновен. А если уж попадаешь под суд – должен сесть в тюрьму. – Встанешь на учет. Тебя направят по месту твоего жительства… ты где живешь, кстати?
– В Машиностроительном районе, в пятом городке.
– Ну значит будешь снег на дорогах убирать. Полезное дело сделаешь. Держи свой обвинительный акт.
Максим взял чуть мятый листок, который решал его дальнейшую судьбу на ближайшие несколько месяцев.
– И не раскисай. Ничего страшного не произошло. Надеюсь, больше не увидимся.
И старушка спешно направилась к выходу.
«Вот и все? – подумал Максим. – Меня осудили? Я теперь преступник?»
Возможно эту историю следовало бы начать с самого преступления, которое совершил наш герой, но оно настолько несущественно, случайно и безынтересно, что не будем заострять на нем внимание. Ведь главное не то, что было, а то что будет.
Максим вышел из здания суда и глубоко вдохнул. Морозный мартовский день подходил к концу и уже начинало темнеть. Ворон, сидевший на голом дереве, несколько раз прокаркал, словно предвещая беду пострашней, чем вынесенный приговор. Молодой человек, которого только что осудили, никого не убил и никому не навредил. Он просто сделал ошибку, за которую по закону поплатился. И в своих мыслях он уже тысячу раз раскаялся. Однако это ему не приносило никакого облегчения.
Скрипучий промерзлый трамвай довез нашего героя до конечной остановки, от которой нужно было еще пятнадцать минут идти вдоль территории завода Витязь. Жил Максим в Темногорске – небольшом промышленном городке некогда великой Империи.
За окном проносились унылые улицы с серыми лицами угрюмых прохожих. Максим наблюдал эту картину каждое утро и каждый вечер. И с каждым разом это зрелище (если это вообще можно назвать зрелищем) вызывало в нем отвращение. Особенно ранней весной, когда погоду лихорадило и коварная наледь на тротуарах сменялась черным месивом.
Районы Темногорска были удалены друг от друга и почти в каждом находились рабочие поселки или городки. В каждом таком городке стояли одинаковые двухэтажные дома, называемые в народе бараками. Но если раньше, в годы производственного и экономического роста страны в них жили строители и рабочие, то сейчас здесь остались только одинокие старики, алкоголики, нищие и прочие сомнительные личности, лица которых можно увидеть на объявлениях в полицейских участках.
Ветер и мелкий снег бил в лицо. Редкие фонари слабо освещали путь. Дорогу к поселку чистили редко и крайне неумело. Но не смотря на холод, Максим не спешил домой.
Дома его ждал отец. Хотя слово «ждал» здесь неуместно. Отец Максима начал пить после смерти жены и делал это практически каждый день. Тем не менее он умудрялся где-то работать, но никогда не говорил где. Да и Максиму было все равно. Разговаривали они мало и если вдруг и происходил какой-то диалог, то преимущественно на неинтересные и обыденные темы вроде погоды или соседей. Отец тоже не знал где и кем работает его сын. Как и не знал он то, что Максима сегодня судили. Иногда их разговоры перерастали в ссоры, после которых Максим запирался в своей комнате. Словом, обстановка, царившая в квартире, была больше похожа на дым, от которого ненароком можно было задохнуться и не очень располагала к уюту.
По дороге домой Максим считал в уме деньги, скопленные за несколько лет. Еще немного и можно будет уехать из Темногорска. Об этом он стал задумываться все чаще в последнее время. Он хотел на юг, где не бывает таких суровых зим. В город, который не славится тем, что в нем находится самый крупный завод по переработке мусора. В мире столько мест, где стоит побывать. Нельзя всю жизнь проводить там, где каждый день видишь только грязь, а радость испытываешь только от дешевого алкоголя.
В последнем Максим начинал походить на отца. Что его, конечно, пугало. Отец пил и раньше, еще до встречи с матерью. Пил он и после свадьбы. Пил иногда так, что бил ее. За это Максим не простит его никогда. Но на сына, справедливости ради, отец никогда не поднимал руку. Даже сейчас, когда ругались они чаще, чем здоровались, отец мог разбить всю посуду, но замахнуться кулаком – никогда.
Максим нередко брал после работы пару банок пива. Вот и сегодня, после такого события, он забежал в единственный в округе магазин, прежде чем переступить порог дома. Событие, конечно, сомнительное, но не каждый день можно получить судимость.
Пиво, к слову, было отвратительным. Но другого и не продавали. Максим пил не так часто, как отец, но иногда, особенно зимой, не мог не выпить, чтоб как-то справиться с тем, что все еще, будучи уже взрослым, живет в бараке с никудышным отцом. И часто он корил себя за такую слабость, но вновь шел в магазин и тратил пару сотен на две-три банки пива, вкус которого больше походил на канализационную воду. Но он знал, что через несколько часов, допив первую банку, снова погрузится в сладковатый мир грез, в котором цепляет на плечо сумку с вещами и садится на последний поезд дальнего следования. Только вот эта мечта сегодня отдалилась от него еще на несколько месяцев.
Все бараки в поселке выглядели одинаково. По центру располагался главный вход со старыми двойными деревянными дверями. За ними парадная, последний ремонт в которой был сделал лет тридцать назад. Доска объявлений, как и стены, были исписаны матерными словами и прочими высказываниями, которые не несли особого смысла. А дальше два крыла с квартирами. В основном однокомнатными. Двухкомнатные располагались только в конце крыла. Именно в такой квартире на втором этаже жил Максим со своим отцом.
