- Приготовьте завтрак. Мери, и побыстрее. Нам придется выйти.

- Слушаюсь, мэм. Там телефон...

- Поднимите трубку, вызовите монтера и никому ни о чем не говорите.

Отвечайте коротко: мистер Ферз уехал на несколько дней. Чтобы было на это похоже, приберите комнату. Идем скорей одеваться, Динни.

Горничная ушла вниз.

- Есть у него деньги? - спросила Динни.

- Не знаю. Можно посмотреть, здесь ли его чековая книжка.

Диана убежала. Динни ждала ее в холле. Наконец та вернулась.

- Здесь. Она на бюро в столовой. Живо, Динни! Одевайтесь!

Это означало... Что это означало? Надежда и страх боролись в душе девушки. Она помчалась к себе наверх.

XXVI

Торопливо завтракая, они совещались. К кому обратиться?

- Не в полицию, - сказала Динни.

- Конечно, нет.

- По-моему, прежде всего нам нужно выехать к дяде Эдриену.

Они послали горничную за такси и отправились на квартиру к Эдриену.

Было около девяти. Они застали его за чаем и одной из тех рыб, которые занимают тем больше места, чем дольше их едят, что и объясняет евангельское чудо с насыщением пяти тысяч человек.

Эдриен, еще более поседевший за последние дни, слушал их, набивая трубку; наконец он сказал:

- Предоставьте все это мне. Динни, можешь ты увезти Диану в Кондафорд?

- Разумеется.

- До отъезда разыщи молодого Алена Тесбери. Пусть он съездит в лечебницу и узнает, не там ли Ферз, но не говорит, что тот ушел из дому. Вот адрес.

Динни кивнула.

Эдриен поднес к губам руку Дианы:

- Дорогая, у вас измученный вид. Не волнуйтесь. Вы отдохнете в

Кондафорде с детьми, а мы постараемся держать вас в курсе дела.

- Эдриен, оно получит огласку?

- Если только этому можно помешать, - нет. Я посоветуюсь с Хилери, и мы сделаем все, что в наших силах. Вы не знаете, сколько при нем было денег?

- Последний раз он выписал чек на пять фунтов третьего дня. Но вчера он где-то пропадал до самого вечера.

- Как он одет?

- Синее пальто, синий костюм, котелок.

- Вы не знаете, где он провел вчерашний день?

- Нет. До этого он совсем не выходил.

- Он состоит еще членом какого-нибудь клуба?

- Нет.

- Кому из старых знакомых известно о его возвращении?

- Никому.

- Вы говорите, он не взял с собой чековой книжки? Динни, как скоро ты можешь разыскать этого молодого человека?

- Немедленно, если разрешите позвонить, дядя, ин ночует в своем клубе.

- Звони.

Динни вышла к телефону. Вскоре она вернулась и объявила, что Ален Тесбери уже выезжает и обо всем известит Эдриена. Он представится как старинный друг больного, сделает вид, будто не знает, что тот ушел из лечебницы, и попросит в случае возвращения Ферза сообщить ему об этом, чтобы он мог навестить его.

- Молодчина, - одобрил Эдриен. - У тебя есть голова на плечах, дорогая. А теперь отправляйся и присмотри за Дианой. Дай мне номер вашего телефона в Кондафорде.

Он записал его и усадил женщин в такси.

- Дядя Эдриен - самый хороший человек на свете, - сказала Динни.

- Никто не знает этого лучше, чем я, Динни.

Вернувшись на Оукли-стрит, они поднялись наверх и уложили вещи. Динни боялась, что в последнюю минуту Диана откажется ехать, но та дала Эдриену слово. Вскоре они уже были на вокзале. Полуторачасовой переезд прошел в полном молчании. Обе они настолько обессилели, что забились по углам купе и словно оцепенели. Только сейчас Динни поняла, какое напряжение пришлось ей выдержать. А ведь, в сущности, ничего особенного не было ни грубостей, ни покушений, ни даже простой сцены. Какая жуткая вещь помешательство, какой оно вселяет страх, как разрушает нервы! Теперь, когда встреча с Ферзом больше не угрожала девушке, он опять вызывал в ней одну жалость. Динни представляла себе, как он бродит по городу, теряя рассудок, не зная, куда преклонить голову, на чью руку опереться, стоя на грани - может быть, уже за гранью! О этот страх, вечный спутник самых трагических несчастий! Преступники, прокаженные, безумцы - все, чья судьба и недуг вселяют ужас в окружающих, безнадежно одиноки в напуганном ими мире. Теперь, после вчерашней ночи, Динни гораздо лучше понимала, почему Ферз с таким отчаянием говорил о порочном круге, в котором мечется умалишенный. Теперь она знала, что не вынесла бы общения с помешанным, - у нее недостаточно крепкие нервы и толстая кожа. Теперь ей стало ясно, за что так жестоко обращались с сумасшедшими в старину. Здоровые собаки кидаются на бешеную потому, что их собственные нервы не выдерживают. Презрение и грубость, которые обрушивались на слабоумных, были просто самозащитой. Здоровые мстили больным за свои измотанные нервы. Тем горше, тем мучительнее думать об этом! И по мере того как поезд подвозил девушку все ближе к ее мирному дому, она все больше разрывалась между желанием отбросить всякую мысль о несчастном отщепенце и жалостью к нему. Она посмотрела на Диану, полулежащую с закрытыми глазами в противоположном углу купе. Что же перечувствовала она, связанная с Ферзом воспоминаниями, узами закона, детьми? Лицо ее, прикрытое шляпкой, носило следы долгих испытаний: его тонкие черты стали суровыми. Губы Дианы еле заметно шевелились, - она не спала. "Какая же сила помогает ей держаться? - спрашивала себя Динни. - Она не религиозна, ни во что особенно не верит. На ее месте я бы все бросила и убежала куда глаза глядят. Так ли?" Видимо, в человеке живет сознание долга перед самим собой, и оно-то не позволяет ему ни отступать, ни сгибаться.

На станции их никто не встретил, поэтому они сдали вещи на хранение и двинулись в Кондафорд пешком по тропинке, ведущей через поле.

- Удивляюсь, - неожиданно заговорила Динни, - как плохо мы, современные люди, переносим волнение. Но была бы я счастлива, если бы провела тут всю жизнь, как наши старые фермеры? Вот Клер - той здесь не нравится. Ей нужно все время быть в движении. Наверное, в каждом человеке обязательно сидит какой-то чертик.

- Я не замечала, чтобы он выглядывал из вас, Динни.

- Жаль, что я была совсем маленькой во время войны. Когда она кончилась, мне едва стукнуло четырнадцать.

- Вам повезло.

- Не знаю. Вы, должно быть, испытали тогда много волнующего, Диана.