Наступило краткое молчание, после чего пятый из членов правления, присутствовавших на прошлом заседании, возразил:
- А поэма все-таки чертовски хороша! Известный королевский адвокат, который когда-то совершил поездку в Турцию, прибавил:
- Не следует ли пригласить его на заседание?
- Зачем? - спросил Джек Масхем. - Он не скажет больше, чем сказано в поэме и письме его издателя.
Четвертый из членов правления, присутствовавших на прошлом заседании, объявил:
- Я не собираюсь обращать внимание на "Дейли фейз".
- Не наша вина, что он выбрал именно эту газетенку, - отпарировал Джек Масхем.
- Вмешиваться в вопросы совести - всегда противно, - продолжал четвертый член правления. - Многие ли из нас решатся утверждать, что не поступили бы так же на его месте?
Послышался звук, напоминающий шарканье ног, и сморщенный знаток раннецейлокской цивилизации прохрипел:
- По-моему, Дезерт заслуживает нагоняя не за отступничество, а за шум, поднятый им вокруг этого. Приличия ради он обязан был молчать, а не рекламировать свою книгу! Она выходит уже третьим изданием, ее все читают. Делать из подобной истории деньги - это переходит всякие границы.
- Вряд ли он думал о деньгах, - возразил четвертый член. - Спрос на книгу - следствие сенсации.
- Он мог изъять книгу из продажи.
- Смотря какой договор. Кроме того, такое решение могло быть истолковано, как бегство от бури, которую он сам же поднял. По существу, открыто во всем признаться - очень порядочно с его стороны.
- Театральный жест! - бросил королевский адвокат.
- Будь это военный клуб, там не стали бы миндальничать, - заявил Джек Масхем.
Один из присутствующих, автор книги "Второе открытие Мексики", сухо отпарировал:
- Наш клуб не военный.
- Не знаю, можно ли мерить поэтов той же меркой, что и обычных людей, - задумчиво произнес пятый член.
- В вопросах житейских - безусловно, - ответил знаток цейлонской цивилизации.
Человечек, сидевший в конце стола, напротив председателя, поежился, как от сквозняка, и прошипел:
- Ах, эта "Д-дейли ф-фейз"!
- Об этой истории говорит весь Лондон, - заметил королевский адвокат.
- Мои дети смеются над ней, - вмешался человек, до сих пор молчавший. - Они заявляют: "Кому какое дело до его поступка!" - рассуждают о лицемерии, издеваются над поэмой Лайела и считают, что империи будет только полезно, если с нее пособьют спесь.
- Именно так! - поддержал его Джек Масхем. - Вот их современный жаргон! Все нормы летят за борт. А мы будем терпеть?
- Знаком ли кто-нибудь из присутствующих с молодым Дезертом? - осведомился пятый член.
- Я. Но знакомство шапочное, - отозвался Джек Масхем.
Больше никто в знакомстве не сознался.
Очень смуглый человек с глубокими живыми глазами неожиданно воскликнул:
- Только бы это не дошло до Афганистана! Я через месяц еду туда.
- Почему вас это беспокоит? - спросил четвертый член.
- Просто потому, что это усугубит презрение, с которым там и без того ко мне отнесутся.
Последнее замечание, исходившее от известного путешественника, произвело большее впечатление, чем все ранее сказанное. Два члена правления, которые, равно как и председатель, еще не брали слова, одновременно выпалили:
- Верно!
- Я не привык осуждать человека, не выслушав его, - заметил королевский адвокат.
- Ваше мнение, Бентуорт? - осведомился у председателя четвертый член.
Помещик, куривший трубку, вынул ее изо рта:
- Хочет еще кто-нибудь высказаться?
- Да, - откликнулся автор "Второго открытия Мексики". - Ему нужно вынести порицание за то, что он опубликовал эту поэму.
- Нельзя, - проворчал Джек Масхем. - В этой истории все связано друг с другом. Вопрос ясен: достоин он быть членом нашего клуба или нет? Прошу председателя поставить вопрос на голосование.
Но Помещик по-прежнему посасывал трубку. Опыт руководства многими и различными комитетами подсказывал ему, что время голосовать еще не наступило. Пусть сначала люди выговорятся. Споры, конечно, ни к чему не приведут, но зато убедят всех, что вопрос обсужден должным образом.
Джек Масхем сидел молча. Его длинное лицо было бесстрастно, длинные ноги вытянуты. Дискуссия продолжалась.
- Ну, что же решим? - спросил наконец член правления, вторично открывший Мексику.
Помещик выколотил трубку и сказал:
- Я полагаю, следует попросить мистера Дезерта изложить нам причины, побудившие его опубликовать поэму.
- Слушайте! Слушайте! - возгласил королевский адвокат.
- Верно! - поддержали два члена правления, уже сделавшие тот же вывод несколько раньше.
- Согласен! - одобрил знаток Цейлона.
- Кто против? - осведомился Помещик.
- Считаю нецелесообразным, - бросил Джек Масхем. - Он струсил и сознался в этом.
Поскольку других возражений не оказалось. Помещик продолжал:
- Секретарь предложит ему явиться и дать объяснения. Повестка дня исчерпана, джентльмены.
Хотя всем было ясно, что дело еще остается sub judice [6], три члена правления, включая самого Джека Масхема, в тот же день подробно информировали сэра Лоренса, а он к обеду доставил эти сведения на Саут-сквер.
После опубликования поэмы и письма Компсона Грайса Майкл и Флер, осаждаемые настоятельными расспросами всех своих знакомых, только и делали, что говорили о Дезерте. Мнения их радикально расходились. Майкл, который первоначально возражал против публикации поэмы, теперь, когда она вышла, отважно превозносил честность и смелость Уилфрида, решившегося на подобное признание. Флер не могла простить Дезерту того, что она именовала "противоестественной глупостью". Если бы он сидел себе тихо да поменьше носился со своей совестью и гордостью, все мгновенно забылось бы, не наложив на него никакого пятна. Поступать так, как Уилфрид, утверждала Флер, нечестно по отношению к Динни и бессмысленно с точки зрения его собственных интересов, но ведь он всегда был такой. Флер и поныне помнила, как он не пошел на компромисс восемь лет назад, когда просил ее стать его любовницей, и, получив отказ, бежал на Восток. Когда сэр Лоренс сообщил Майклу и ей о заседании в "Бэртоне", она сказала только:
