Эсмина на мгновение закрыла глаза, но тут же встрепенулась от крика.

– Умри! – истеричным голосом прокричала одна из приведенных девиц и кинулась с кухонным ножом на воина.

Мужчина даже не счел нужным уворачиваться, он спокойно перехватил замахнувшуюся на него руку, надавил на запястье так, чтобы разжались пальцы. Нож ударился о мраморный пол, а его рука сжалась на шее бунтарки. Она вцепилась в него, пыталась царапаться, биться. Несколько неловких резких движений, легкий хруст – и девушка безвольно обмякла.

"Трепыхалась, как рыба, выброшенная на берег", – подумалось ему. Он не чувствовал жалости к той, что посмела кинуться на самого императора Великой Дшары. Слишком часто он воевал, слишком много убивал. И столько всего прошел, что рефлексы сработали так мгновенно, что он даже не успел подумать.

Раньше принцесса еще никогда не видела смерть так близко. Поле боя не в счет, там другое, а тут…

Медведь откинул тело в сторону.

– Кто недосмотрел? – рявкнул он так, что у Эсми подкосились ноги. Если бы не две девушки из ее страны, вовремя подставившие ей плечи, она непременно упала бы.

Наказывали и за меньшие оплошности, а тут не забрать возможное оружие у рабыни. Он был готов убить за это, но сладость победы всё еще пьянила и срываться сейчас не хотелось.

– Господин, мы проверяли! – виновато промямлил один из стоящих у стены слуг.

– Неделю без жалованья. Всё, пошел вон!

Медведь был зол и не скрывал этого. Эсмина попыталась понять, кто же он. Генерал? Офицер? Какой-нибудь лорд? Что так легко раздает подобные приказы…

“Зверь” остановился напротив принцессы. Девушка невольно затаила дыхание, но не отвела взгляда, когда их глаза встретились. Секунды растянулись в вечность, но он зловеще улыбнулся и пошел дальше. Эсми едва сдержала вздох облегчения. Именно, когда он оказался рядом с ней, принцесса поняла, что не просто боится его. У нее от ужаса дрожало все тело и сердце замирало в панике.

Эта представительница лесного царства понравилась ему. А вот так вызывающе смотреть на императора!? Да, такая не устала бы сопротивляться еще не один месяц. Он привык брать грубо, но женщины быстро смирялись и превращались в безвольных кукол, а ему хотелось огня, страсти, да так чтобы надолго, а не на одну ночь. Его безумно раздражало мнение: "Пока не тронул первый раз, я ни за что не дамся, а если уже взял, то и сопротивляться смысла нет."…

Но и не посмотреть остальных показалось глупо. Ему всегда мало было одной.

Мужчина дошел до конца и вернулся к принцессе.

– Эту, – приказал он, и чьи-то сильные руки тут же схватили ее и куда-то повели.

***

Один коридор сменился другим. Ноги почти не слушались, Эсмина едва касалась ими пола.

Сопровождающие остановились у большой двустворчатой двери. Пока один ковырялся с замком, Эс вцепилась зубами в плечо второго. От боли он согнулся и тут же получил удар в пах. Схватившись за укушенное место, он отпустил принцессу. Она резко развернулась, готовая бежать, но тут же столкнулась взглядом с тем, чьей игрушкой ей надлежало стать.

Медведь не церемонясь схватил ее за волосы, с ноги открыв дверь, втащил в комнату. Кованый подсвечник, так удачно подвернувшийся под руку принцессе, тоже был пущен в ход. Но, столкнувшись с головой воина, лишь погнулся, оставив тонкую кровавую полоску над его бровью.

– Привяжите ее! – сказал он, швыряя девушку на кровать, и рассмеялся, доставая платок из лоскута хлопковой ткани и протирая рассеченное место.

Да, теперь он был уверен, что не ошибся. Эта девушка не покорится. Кровь щекотала щеку, а он смеялся, мысленно поимев ее уже раз десять. Довольно хрупкая фигурка манила его. Пожалуй, эту рабыню он наконец-то оставит себе, а не отдаст на потеху солдатам, как делал это всегда.

Слуги тут же мертвой хваткой вцепились в девушку. Через десять минут отчаянного сопротивления принцесса была накрепко связана и прикована к кровати. Руки разведены в стороны, прикреплены к одной спинке, а силой раздвинутые ноги – к другой.

Всё, что ей оставалось, уткнуться носом в подушку и горько разрыдаться о собственной судьбе.

– Уходите! – приказал Медведь, и слуги покорно вышли.

Девушка видела, как полетела в кресло его рубаха, за ней отправились штаны, глухо стукнули брошенные на пол сапоги.

Мужчина встал сбоку от нее, потянул за воротник и распорол рубаху кинжалом, а потом отшвырнул и его.

– Не смей трогать меня! – у нее даже получилось сказать в приказном тоне. У мужчины от возбуждения вспотели ладони.

– А то что? – спросил он и положил руку на ее упругую ягодицу.

– Я убью тебя! Слово чести, – в ужасе поклялась Эсмина.

– Той чести, которой я тебя сейчас лишу? – Он позволил своим рукам бродить, где ему хотелось, то больно сжимая, то нежно поглаживая.

– Нет, той, которую у достойного человека не отнять.

– Я могу одним своим словом отнять у тебя всё! – прошептал он ей на ухо и слегка укусил за мочку, наслаждаясь своей властью.

Принцесса поморщилась от омерзения. Ей захотелось срочно отмыться от этих касаний, от губ, которые жадно целовали ее шею.

– Ты можешь отнять у меня жизнь, взять меня силой, вот так вот, привязанную, как скот, но тебе не сломить меня!

Теперь он лег сверху и, подсунув под живот руки, держал ее за грудь. Толстый член скользнул между упругих ляжек и уперся в зад. Он любил начинать именно оттуда, чтобы заранее разработать анус и, находясь на пике, резко выйти из лона, снова загнать член в узкую дырочку и излить свое семя. Ему не нужны были бастарды от рабынь. Он мечтал о сильном сыне, но достойной родить ему женщины к своим тридцати двум годам так и не встретил.

Принцесса уже не могла сдержать дрожь, ей казалось, что если он сейчас войдет, то разорвет ее изнутри.

– Ты готов умереть?– спросила она совершенно спокойным голосом, сама не понимая, как ей это удалось.

– Я воин, мы всегда рады пасть в бою с оружием в руках, для нас это почетно. А тебе предстоит быть мне покорной. Не будешь артачиться, мышка, и, может, я возьму тебя в наложницы, конечно, если мне понравятся ощущения от нахождения в твоих дырках.

Он слегка двинулся, надавливая на складочки влагалища, но не входя. Горячая смазка размазалась по отверстию. Эсмина заскулила.

***

Император едва сдержался, чтобы прямо сейчас не загнать свой член в нее, растягивая, разрывая. Он перестал понимать себя, но ему хотелось, чтобы эта девушка впустила его сама. И сейчас было еще рано.

– Ты грубый, неотесанный представитель своего варварского племени! Отпусти меня!

– И чем же мой народ так плох? – Его сильная рука нащупала маленькую бусинку ее клитора, погладила и начала слегка массировать.

«Да, грубый, но заслужил ли кто мою нежность? – мысленно спросил он у самого себя. – Нет. Все эти маленькие принцессы, неприступные вначале и словно шлюхи после… Противно!»

В большинстве своем женщины после того, как император пользовался их телом, всеми правдами и неправдами пытались остаться с ним. Просили детей, желая манипулировать им после зачатия наследника или хотя бы устроиться получше. Это раздражало, и в какой-то степени даже было обидно. Мужчине хотелось, чтобы в нем в первую очередь видели человека, а не императора.

– Вы никого не умеете любить! – чуть не плача заскулила принцесса.

– Любовь? Это удел слабых… – ответил он и рассмеялся.

Когда-то мать завещала ему любить, найти себе жену по душе и никогда ее не отпускать. Но отец убил ее. А потом мальчик вырос и отомстил ему. За нее. Тогда он запретил себе и думать об этом чувстве. И даже сейчас, будучи взрослым, сильным, первым исполнителем своих приказов, лежа в кровати в одиночестве, император мысленно говорил с женщиной, подарившей ему жизнь. Просил совета, думал, как бы поступила она. Мать растила мужчину всего до десяти лет, но, даже будучи ребенком, он усвоил много ее уроков.

А эта девушка… Ее глаза казались императору знакомыми. Только сейчас он осознал почему. Так же мать смотрела на отца. Со страхом и ненавистью, но открыто и непокорно до последнего вздоха.