Именно эта безусловная любовь младшей сестренки и примирила Ивана с жизнью. Родители, конечно, переживали за него, и Иван это знал. Мать рыдала ночами, отец ходил чернее тучи. А еще Иван точно знал, что родители боятся оставлять его одного. Боятся, что он что-нибудь сделает с собой. Это, само собой, не говорилось открыто, но читалось в приторно веселом голосе мамы, когда она говорила с ним, в наигранно жизнерадостных словах братьев и в пристальном внимании отца.

Только одна Маруся вела себя так, будто ничего с ним не случилось. Девочка, конечно, что-то чувствовала, но сама не понимала, что именно, а потому вопросов не задавала и не говорила с братом приторно-заискивающими интонациями.

Именно мама заметила однажды ночью, что сын не ворочается в постели, а просто мирно спит. И спит он под покрывалом. Иван спал, раскинув, как когда-то в детстве, руки, а рядом с ним, завернутая в его одеяло, как в кокон, спала Маруся. Днем ранее дочка слегла с высокой температурой, и весь день температура у дочки не спадала. Вечером она забылась больным сном и металась полночи по подушке, а под утро уснула. Мама, выдохнув, уснула в кресле у дочери. А утром Маруся нашлась в кровати брата.

– Мам, ты иди на работу, знаю ведь, что у тебя там аврал, как всегда. Я сам с Маруськой побуду! Я справлюсь, мам! – сказал тогда Иван матери.

И мать, решив, что пусть лучше ее осудят за то, что она оставила больную дочь на своего сына – инвалида, ушла в тот день на работу. Ушла, потому что поняла, что Ивану необходимо чувствовать себя нужным, способным позаботиться о ком-нибудь еще, кроме себя.

В тот день ее сын Иван сделал первый шаг на пути к жизни. Да, в инвалидной коляске и с обездвиженными ногами, но к жизни!

Пришлось родителям устраивать в доме ремонт и прорубать в стене между спальнями Ивана и Маруси дверь. Обустраивать две спальни так, чтобы эти двое могли спать в поле зрения друг друга. В противном случае Маруся, послушная и некапризная до этого времени девочка, спать отказывалась. Она должна засыпать, видя и слыша брата. Только так и никак иначе!

Именно Иван учил Марусю читать, заплетал ей косички и делал смешные хвостики, играл с ней в куклы и во все другие девчачьи игры. Он же лечил ее, когда она простужалась и заболевала.

Потом, когда Маруся повзрослела, брат учил ее, как общаться с мальчиками, выслушивал все ее горести и вытирал слезы из-за первой неразделенной любви. К тому времени Иван уже научился водить автомобиль со специальным управлением на руле и сам отвозил их с подружкой на танцы в клуб. Сам же потом и забирал их оттуда в строго оговоренное время. Если подруги, не приведи господи, не выходили из клуба вовремя, то Иван заезжал на своей коляске в клуб. Охранники на входе его знали, как знали и то, что он не тусить к ним приехал, а за сестрой. Они даже, как потом случайно узнала Маруся, рассказывали Ивану, с кем она танцевала и целовалась. Если, конечно, такое случалось.

Именно Иван настоял на том, чтобы Маруся поступила учиться в институт.

– Ну и что такого, что твой институт в другом городе! – убеждал Иван сестренку. – Не в другой же стране, и не за тысячу километров – будешь приезжать на все каникулы. Не успеешь соскучиться, как надо будет ехать домой!

Но Маруся не могла уехать, оставив брата одного. И родители были не в счет. Маруся, присмотревшись к медсестрам в больнице, куда раз в полгода Иван ложился на восстановительное лечение, подошла к одной из них и спросила:

– Вас ведь Анастасией зовут?

– Да, – растерялась девушка.

– Вам нравится мой брат? – задала свой вопрос Маруся решительно, а увидев, как девушка покраснела, поняла, что не ошиблась.

Анастасия была худенькой девушкой с невыразительной внешностью. Именно таких, как она, называют серыми мышками. Главным достоинством Анастасии, на первый взгляд, была русая коса до пояса да зеленые глаза. Но косу на работе надо было убирать под шапочку, а красивые глаза надо было еще рассмотреть под этой самой шапочкой.

Маруся не просто так подошла именно к Анастасии. Она видела, как девушка смущается, заходя в палату к ее брату. Маруся даже понаблюдала за ней самой и ее работой в больнице, а потому видела, что с другими больными Анастасия весело шутит и даже принимает их ухаживания в виде цветов и шоколада. Впрочем, и то, и другое всегда уходит на сестринский пост, там же и остается – это Маруся тоже видела, и это ей понравилось. Значит, девушка не пустышка и не флиртует с пациентами ради подарков. И только почему-то в палате Ивана девушку будто подменяют на пороге – она становится стеснительной и молчаливой.

Не дождавшись от Анастасии хоть какого-то ответа и не услышав, нравится ли ей Иван, Маруся, все-таки, пригласила девушку в кафе, и там, сидя за столиком, все ей рассказала о своем брате. Нет, не так! О своем самом лучшем и все понимающем брате.

– Вы не подумайте, он все-все может делать по дому сам! Он даже машину сам водит! – горячилась Маруся, расхваливая брата. – И живет он не только на свою пенсию. Иван выучился на программиста и работает из дома. Да, живет он с нашими родителями. Я тоже там жила, но через месяц уезжаю поступать, и Иван останется совсем один. Родители работают, их целыми днями нет, но они у нас хорошие, они Вам понравятся, а дом у нас большой.

– Маруся, я согласна! – остановила поток ее речи Анастасия и добавила, глядя в стол:

– Да, мне нравится Ваш брат. Только, кажется, я ему совсем не нравлюсь.

– Если Вы сейчас о том, что он Вам не оказывает знаки внимания, так это не считается! Он у нас вообще мало с кем из чужих общается, а тем более с противоположным полом. Считает, что он – инвалид, а потому зачем нормальным людям такой человек в их окружении. Но он не инвалид! – Маруся поняла, что ее сейчас опять понесет, и она замолчала, потом шумно выдохнула и произнесла:

– Вы когда теперь дежурите?

– Завтра в ночь, – последовал ответ.

– Отлично! – обрадовалась Маруся, – Завтра соседа Ивана по палате выписывают, и, кажется, никого пока не кладут. Новых тяжелых больных у вас в отделении тоже нет?

– Нет, – согласилась Анастасия машинально.

– Ну и отлично! – обрадовалась Маруся. – Тогда до завтра! Не буду больше Вас задерживать. Устали ведь, да? Хотите, я вас до дома довезу? У меня своя машина есть! Мне на окончание школы подарили! А правила меня Иван заставлял выучить.

– Мне неудобно Вас просить, – смутилась девушка.

– Ерунда! Мне практика нужна, а Вам на машине быстрее будет. Поехали! – скомандовала Маруся.

Вот так Маруся и стала купидоном для своего любимого братика. Анастасия понравилась их родителям, и сейчас у Анастасии и Ивана уже подрастает сынишка, Марусин самый младший племянник.

Олеся сидела в своей машине в 25-ти километрах от города и смотрела на панель управления. Смотрела и не верила собственным глазам: там упрямо горел значок, указывающий на то, что у нее в баке нет бензина. Нет, в смысле, совсем нет. Ни капли! Такого просто не могло быть. Она, конечно, не автомеханик от слова “совсем”, да и колесо поменять не смогла бы, но уж за количеством топлива она следила. Чтобы не заглохнуть черт знает где, да еще и на ночь глядя!

Как она дала уговорить себя Сержу на эту авантюру? Почему-то сейчас, сидя пусть и в своей машине, но за городом в 11 вечера, ей стало страшно. Термометр показывал, что на улице температура резко упала до -25 градусов по Цельсию.

– Але! Сержик, миленький, забери меня отсюда, а? – она все-таки набрала его.

– Олеся, детка, мы же договаривались, что сегодня ты мне не звонишь! – Серж только что не рычал в трубку, на заднем фоне играла музыка и слышались пьяные голоса.

– У меня бензин кончился, а на улице минус 25!

– Правильно, закончился! – хохотнул Серж. – Закончился, потому что я его слил!

– Ты слил? Серж, ты ненормальный? Ты на улицу-то выходил сегодня? Ты хоть знаешь, какой сейчас мороз? – Олеся поняла, что злится. – Быстро приехал и забрал меня отсюда! Гад! Сводник! Я уже 15 минут сижу в своей заглохшей машине, и здесь не проехала ни одна машина! Этот твой Славик где вообще? Может, с ним случилось что-то? Может, у него самого машина заглохла, и он в городе решил остаться?