☙ Глава 1 ❧

Незримые тучи неслись над землёй. Сквозь полуночный ливень сверкали изломы молний. Городские фонари и неоновые вывески отсвечивали в затемнённых окнах автомобилей и блестели рябью под колёсами. На той же улице, в узком переулке, пахнущим отходами вперемешку с запахами металла и асфальта, содрогался парень. Он, обессиленный и промокший, прислонился к кирпичной стене, обдававшей холодом, и слепо перебирал взглядом прохожих, спешащих укрыться под навесами. «Очередной пьяница из клуба» – подумали бы они, заметив незнакомца, от которого разило алкоголем и дешёвым запахом табака после вечернего отдыха в баре. И на загорелом лице со свежими кровоподтёками промелькнула слабая ухмылка.

Живот скрутило очередной вспышкой боли, хоть уже и не такой жгучей. От многочисленных ссадин и синяков, а может, и из-за отбитых органов, сознание металось в ужасе – отключалось, забрасывая в дурманящую дремоту, а затем выдёргивало в реальность – морозную и безутешную. Из последних сил, что ещё остались в мышцах, парень пополз на разодранных коленях к огням улицы, надеясь, что с рассветом патрулирующий офицер приметит бездыханное тело и оповестит близких о его кончине. Лучше так, чем мучительная неизвестность для старшей сестры…

Крошечная надежда – а может, страх – зашевелилась в погрязшей грехами душе. Смерть на обочине после нескольких пережитых недель в страстях богатств виделась бредовой, нелепой и бессмысленной, и потому та самая надежда взывала к борьбе. Но ноги не слушались и тянулись будто отдельно от таза. Локти джинсовки протёрлись шершавостью бетона и измазались бордовыми пятнами.

Шум проезжающих машин и торопливых шагов стихал, в ушах засвистело и затрещало. Нестерпимый приступ повалил наземь, от слёзно-ярких вспышек глаза скрыли влажные светлые пряди. Тянущиеся к выходу руки застыли на полпути. «Только бы не в Ад» – успела проскользнуть мысль перед тем, как тело обмякло, а городская суета обратилась в темноту обморока.

***

– …истер Эйден Халдер, двадцать два года, – тишину прервал женский голос.

Вакуум в ушах лопнул. Запищали электронные приборы. Глаза не открывались, точно веки слиплись… впрочем, вырываться из дремоты Эйден не спешил. Потихоньку его чувства обострялись, и, даже не видя ничего, он ощущал запах таблеток, медицинских растворов и свежего постельного белья. Конечности покалывало от растекающихся в венах жидкостей – крови и обезболивающего.

– Мы просмотрели камеры, – этот голос принадлежал мужчине. – Похоже на бытовую ссору со знакомыми. Вместе вышли из бара, а спустя минут пятнадцать вышли из переулка без Халдера. Но в темноте лиц не разобрать.

– Хочешь допросить пациента? – девушка подошла совсем близко, и Эйден смог почувствовать запах фруктового мыла. – Он слишком слаб, вряд ли что-то расскажет.

– Так мне потом зайти? – щёлкнула ручка двери.

– Надо, чтобы мистер Халдер пришёл в себя. Полностью, – закончила девушка, и после этих слов дверь закрылась.

Очевидно, медсестра стояла над Эйденом, и, когда она дотронулась до места со вставленным катетером капельницы, прошептала:

– С пробуждением.

Эйден приоткрыл глаза и хотел было ответить, но лишь издал глухой стон. Тогда он метнул взгляд на бейджик сотрудницы. Мисс Шейла Ливенделл вынула из кармана миниатюрный фонарик и поочередно посветила на зрачки.

– Как себя чувствуете? – спросила Ливенделл и предложила воды.

Опустошив стакан, Эйден тяжело выдохнул:

– Ну, я жив… хотя тело ломит.

– Вам повезло, – хоть маска и скрывала лицо, но по приподнятым щёчкам представлялась улыбка Ливенделл. – Состояние стабильное, через пару недель поправитесь. Главное – не перенапрягайтесь.

Чуть сместив положение, Эйден выдавил болезненную ухмылку. Кусок ваты прижимал челюсть, а обёрнутая бинтами голова показалась тяжёлым грузом, вот-вот готовым утонуть в подушке. Ливенделл убрала одну из капельниц и взамен вколола шприц. Эйден почти не ощутил иглу в коже.

– Вам надо поспать.

– Так я и так уже, наверное… Слушайте, а я вообще где?

– Центральная больница города Канерберг.

«Недалеко увезли» – подумал Эйден, прикрыв глаза. Ничего, кроме сонливости и отголоска боли в теле, он не испытывал. Лекарства притупили эмоции, да и говорить и двигаться стало нелегко. Кислородный катетер намертво прикрепился над ртом, и на короткий миг показалось забавным попробовать губой пошевелить трубку. Но Ливенделл не оценила его юмор:

– Мешает?

– Не-а, – расслабился Эйден и откинул голову. – Слушайте, а я могу позвонить?

– Когда выспитесь – да, – коротко ответила Ливенделл и поправила одеяло. – Пожалуйста, отдохните. Утро ещё не наступило.

***

Сквозь зашторенные окна пробирались лучи дневного солнца. О прошедшем ливне напоминала сырость на стекле и лужи на крышах домов. Эйден, проснувшись уже как минут десять назад, лежал в койке и пялился на настольные часы. Чувствовал он себя ещё хуже, чем ночью, – похоже, обезболивающие выветрились. Зато бинтов и пластырей стало меньше, а руки с ногами наконец-то полностью под контролем.

Воспоминания потихоньку вставали на места после сотрясения мозга. Канерберг – небольшой, но богатый на развлечения город – на время стал для Эйдена пунктом передышки, когда ему захотелось вернуться на родину после приключений в Херсониссосе. Он и подумать не мог, что именно здесь столкнётся с неприятностями, а не в чужой Европе. Поход в бар за расслаблением под музыку, с бокалом кофейного ликёра, обернулся стычкой и больницей.

Что ж, видимо, об этом и говорила его сестра, провожая из дома перед отправкой в аэропорт, напомнив, что всё ещё не одобряет празднование дня рождения в незнакомой стране, тем более в одиночку. Наверняка, думал Эйден, она скажет что-то вроде: «Я же предупреждала», – и зачитает нотацию, когда узнает, что стряслось. И, возможно, воспитательного процесса можно было бы избежать, если бы кошелёк остался при нём – по-быстрому улететь куда-нибудь на юг да залечь на дно моря, подставив кончик носа под палящее солнце, а по возвращении забыть Канерберг как страшный сон. Но, судя по вещам, сложенным в углу палаты, кроме одежды и забытых на барной стойке паспорта и телефона, ничего не осталось.

Дверь приоткрылась, и Эйден перевёл взгляд на высунувшуюся голову уже знакомой медсестры. Ливенделл, убедившись, что пациенту больше не требуются внутривенные препараты, убрала все трубки, кроме датчика от кардиомонитора.

– Что, я почти здоров? – удивился Эйден, освободившись от медицинских пут.

– Переломов нет, и даже органы в порядке, – ответила девушка, делая пометки в карте пациента. – Придется подождать, пока отёк на лице не спадёт.

– Страшно выглядит?

– Скорее, опасно. После двух сильных ударов по голове.

– Н-да, они меня подкараулили… – выдохнул Эйден. – Так, а мне вставать можно?

Ливенделл помогла ему подняться на ноги. «Что-то меня штормит» – буркнул он, удерживая равновесие. Но в целом не тошнило, голова не кружилась, а это уже радовало – и захотелось поскорее выписаться.

– Я попрошу принести обед, – и Ливенделл покинула палату.

Эйден, шурша тапочками, доковылял до телефона и вернулся с ним на койку. Первым делом он напечатал заявление на блокировку дебетовой карты – денег там прилично, и ему хотелось верить, что сбережения не успели попасть в руки грабителей. Затем его палец завис над кнопкой вызова сестры. «А что ещё делать? Хотя и беспокоить её не хочется, но идти-то мне некуда…» – размышлял Эйден, потирая ушибленную руку. Его отвлёк молоденький парень, принёсший поднос с едой. «Видно, волонтёр» – подумал Эйден, глядя вслед мальчишке. А потом он, ощутив, как желудок свело от вида «обеда», разочарованно черпнул рис с овощами, мечтая снова оказаться в Римини и заказать пасту и стаканчик вермута.

Но из-за внезапно настигнувшего аппетита Эйден смёл всё с подноса и с довольным вздохом откинулся на подушку. Покачивая ногой в такт напеваемой мелодии, он таращился в потолок и в напряжении держал телефон, то ли надеясь, что кто-то вместо него сделает звонок, то ли просто выжидал, когда гордыня перестанет его терзать.