Я последовал ее указаниям, отчего мне пришлось узнать, что личности, живущие в теле этих существ, разного возраста. Старшая воспитывает младшую. Потом она, достигнув определенного срока, исчезает, а на ее месте начинает формироваться новая. И младшая личность становится старшей, пестует новообразовавшуюся, пока не растворится в глубинах небытия, и так далее. Но новые сапоги и перчатки приобретаются только по исчезновении старшей личности. Все, подумал я, мне конец, скандала не миновать. Нарушение традиций не поощряется старшими поколениями. Кажется, я даже знаю, что мне доведется услышать от ответчицы. И я не обманулся.

Зажегся свет, возникли те же самые декорации, и та же особа в тех же сапогах появилась перед нами.

– С-с-судья! – грозно воззвала вторая половина. – Ищу правос-с-судия!

– Слушаю вас, – откликнулся я, вздыхая в предвкушении продолжения.

– Вы только подумайте, с-с-судья! Что же получаетс-с-ся, любой может нас-с-ступить нам на ногу? Воз-з-змутительно! А потом твоя половина тащит тебя в с-с-суд и требует защиты и компенс-с-сации! Как только небес-с-са не обрушилис-с-сь?! Молодежь потеряла всякий с-с-стыд и с-с-совесть! Ишь, чего з-з-захотела! Новые с-с-сапоги, да еще и перчатки. Нес-с-слыханно! Нарушение общеприз-з-знанных традиций! И во имя чего? Во имя чего, с-с-судья?

– Продолжайте, – уныло каркнул я.

Какого черта, мне не выпутаться из этого ужаса! Не пора ли драпать? По-моему, с меня хватит…

– С-с-судья, – голос сэра Транслейтера страдальчески задрожал. – З-з-защитите меня. Ес-с-сли мы не с-с-сможем помиритьс-с-ся, что с-с-с нами будет? Но новые с-с-сапоги и перчатки… Поймите, это невоз-з-зможно. Общес-с-ство нас-с-с не поймет…

– Перерыв! – рявкнул я. – Суд удаляется на совещание!

Когда погасли оба солнца, я вытер пот со лба и прорыдал:

– Какой ужас!

– Ничего, ничего, шеф, – защебетала Джинни. – Поначалу всем трудно, вы не одиноки. Хотите чаю? Я принесу!

– Крепитесь, шеф! – прохрипел сэр Транслейтер.

Наполняя пространство горестными вздохами в перерывах между судорожными глотками, я выпил чай и жалким голосом спросил:

– А дальше что, Джинни?

– Теперь, шеф, вы отправляетесь туда, – она открыла дверь и показала пальцем на другую дверь, напротив. – В вашу совещательную комнату. И там вы будете находиться, пока не примете решение.

– С кем же я буду совещаться? – всхлипнул я.

– С самим собой, – отчеканила Джинни, подталкивая меня в спину. Она дождалась, пока я устроюсь в кресле, выключила свет и оставила меня одного, в полной темноте. Что мне оставалось делать?

– Привет! – сказал я сам себе.

– Привет! – откликнулся я. – Вот уж вляпался! Так и надо дураку! Не будешь больше совать нос, куда не следует.

– Как узнать, куда можно совать нос, а куда нет? – задумчиво заметил я. – Интересно, меня выпустят отсюда, если я не найду решения?

– Черта с два! Джинни же сказала, что какой-то судья помер, не сумев принять решения. Не иначе, как его заморили в этой комнате.

– Не пугай, – возразил я. – У меня другие планы на жизнь.

– Они у тебя и раньше были, до тех пор, пока ты не заглотил червяка, дурень! И что осталось от твоих планов?

– Хм, – я задумался.

От собственной-то личности в одном экземпляре спасения нет, каково же двоим в одной шкуре? Бедолаги, пожалел я змеегусеницу. Я представил себе, как она, тьфу, они прогуливаются по пляжу. Сапоги, перчатки… Мне стало смешно. Им бы еще шляпу одеть. С широкими полями и цветами вместо ленты. А если еще поля кокетливо изогнуть. Да они станут просто красавицей!

Да, шляпа шляпой, а мне-то что делать? Что может посоветовать мужчина с одной раздрызганной и рассогласованной личностью внутри двум цельным личностям женского пола, живущим в одном теле?

– Свихнуться можно, – заметил я сам себе.

– Точно, – подтвердил я.

Что делать, кто мне скажет, отчаянно метался под черепом загнанный в угол рассудок. Тихо, сказал я себе, давай расслабимся, вдруг чего умное и придет в нашу глупую голову. Почему в нашу? Вроде я один? Что за чушь? Или я уже рехнулся?

– Без дураков, – грозно сказал я себе, – молчать!

– Молчу, молчу, – согласился я.

Но не замолчал, а начал тихонько напевать себе под нос:

– Сапоги, перчатки, шляпка… Сапоги, перчатки, шляпка.

Деваться было некуда, не знал я, что делать с несчастной, пардон, несчастными… Так, получается, что младшая половина деньгами вроде не распоряжается… Ага… она что, несовершеннолетняя в нашем понимании? Ай-яй-яй! Ей хочется новые сапожки, а мамаша не покупает, ходит в старых, стоптанных, немодных. Дерется неэлегантно… Стандартные противоречия отцов, тьфу, матерей и детей.

– Что за бред ты несешь? – строго заметил я сам себе. – Какая-такая мода у тех, кто всю жизнь ходит в одних сапогах? Откуда она возьмется?

Я совсем запутался. Куда деться, если горишь от стыда ярким пламенем, за версту видать. И скрыться некуда, назвался груздем, не говори, что денег мало…

– Не груздем, а дураком, – я опять начал перечить сам себе.

Почему основной объект моего тупого остроумия – моя же собственная персона? Персона, персона, в сапогах, перчатках, шляп… Черт, заело. Пора идти принародно каяться, простите, ребята, подвел, свалял дурака, не смог, не сумел, не оправдал… Не вывернуться никак, чего тянуть время зря. Так недолго и с голоду помереть.

– Пойду, – решил я.

– Иди, иди, – язвительно откликнулся я.

И я пошел. Проваливаться, так с шумом. Какой прок от дурака? Ничего, кроме глупости, от него не дождешься. Ах, вы хотите именно глупости? Так вы ее сейчас получите по полной программе!

Джинни молча открыла передо мной дверь. Я величественно уселся, расправил складки мантии, поправил сбившийся парик. Свет! Твой выход, дурак! Боже, я уже на сцене, а в голове полная пустота, и больше ничего! Помогите мне, кто-нибудь! Где суфлер, который скажет мне нужные слова? Я вздохнул и приготовился к позорной развязке, еле слышно бормоча по инерции:

– Сапоги, перчатки, шляпка…

Змеегусеница плавно переминалась с ноги на ногу в ожидании приговора. Вдруг она вздрогнула.

– Ш-ш-шляпка?

– Простите? – переспросил я.

– Ш-ш-шляпка! – взвизгнула младшая половина. Надо же, я уже начал различать их голоса. – То, что надо!

– Ш-ш-шляпка! – подхватила старшая. – Точно! Бегом в магазин! Простите, судья, мы торопимся! Всего хорошего! Спасибо! Вы спасли нас!

Сапоги замельтешили перед глазами и в момент вынесли обеих из зала суда. Свет за ними погас, а я продолжал бессмысленно таращиться перед собой.

– Джинни, – простонал я. – Что случилось?

– Поздравляю, шеф! – она горячо потрясла мне руку. – Для первого раза так быстро разобраться с таким запутанным случаем! Это что-то невероятное! Можно сказать, судебный шедевр!

Может, я совсем дурак и ничего не понимаю? Какой шедевр?

– Я ничего не решал! – взвыл я. – Все разрешилось без меня!

– Простите, шеф, – важно пробубнил сэр Транслейтер. – Само собой ничего не происходит! Вы, и только вы смогли помочь этим несчастным. Присоединяюсь к поздравлениям!

Я вспотел от ужаса происходящего. И обреченно согласился с Квигги – заниматься подобной работой могут лишь последние дураки.

Джинни все-таки потащила меня в столовую, я был не в состоянии сопротивляться.

– А как все это, – я обвел рукой окружающее стол пространство, – функционирует? Как они сюда попадают? Кто следит за поступлением дел и их очередностью?

– Остановитесь, шеф, всем занимаются компьютеры и автоматика. Не забивайте себе голову, ей ни к чему лишняя информация, она ей даже вредна. Суп будете? – Джинни брякнула передо мной тарелку.

Размахивая для убедительности ложкой, она внушала мне:

– Вам нужна чистая голова, свободная от пристрастий, знаний, и так далее. Ведь в нашей работе самое главное – интуиция.

– У интуиции должен быть хоть какой-то фундамент, – пробурчал я, отбирая у нее ложку. Обращается со мной, как с маленьким. Черт бы вас всех подрал, а меня, дурака, в первую очередь!