На этом моменте память Энн вновь спроецировала виденье деталей той небольшой сценки, где из лап нападавшего смог выскользнуть юноша. Он дрожал всем телом, поглядывал на Энн, которая выглядела в тот момент практически как древнее дикое божество, как манифестация ожившей колоссальной статуи Богини тысячелетней давности. Появившаяся буквально из ниоткуда она, целиком обнаженная, в накинутой сверху курточке, которая развевалась на ней подобно крыльям, и со взъерошенными от порывов ветра волосами, на площади, где они все оказались, буквально одним ударом смогла сразить неприятеля, который валялся на мостовой, тихо поскуливая и выдавая разномастные ругательства.

– Спаси… Спасибо, – дрожащим голосом, пытаясь собраться, отчеканил молодой человек, подбирая рюкзак, успевший выпасть из его рук, и который должен был стать добычей нападавшего, – мы… Мы знакомы?

Энн окинула юного парня взглядом, который его немного напугал сначала, но затем заставил почувствовать некоторую возможную в его положении ложную расслабленность, затем девушка закатилась раскатистым смехом, что заставил бедного пострадавшего в конечном итоге распереживаться еще больше – казалось, голос принадлежал не хрупкой девушке, но какому-то сверхъестественному существу, которое на время поселилось в ее маленьком тельце.

В то же самое время внутри сознания самой Энн эта спонтанная реакция ее организма спровоцировала миллион новых ассоциаций, которые, метаясь от хороших к дурным мыслям, в итоге слились в один бесконечный цикл рассуждений, что прорвался безудержным безумным смехом, который, хотя и не принадлежал ей самой, что ее сначала напугало, но являлся парадоксальным образом куда более реальным, чем ее собственная личность. Он разбивал вдребезги все представления о том, кем на самом деле она являлась, включая характер, внешность, и всю историю с самого рождения до этой секунды. Казалось, Энн была и самим этим смехом и тем неизвестным, кто на самом деле являлся его владельцем.

– Да, – говоря не своим голосом, улыбнулась Энн, чем заставила юношу испугаться ее еще больше, чем напавшего на него бандита, – и мы познакомимся с тобой снова и снова.

Тот, пытаясь понять природу своего иррационального страха, смог все-таки отвлечься с помощью чуть менее выразительной, но неизменно присутствующей угрозы матерящегося вора, и вопросительно уставился на свою освободительницу.

Та едва заметно кивнула, после чего парень сразу дал деру. Сама же Энн, глядя ему вслед, зачарованно наблюдала за тем, как закрытый бутон цветка сердца, что дремал в груди парня, начал распускаться, просвечиваясь насквозь через практически прозрачную плоть своего носителя. Причиной тому был один единственный правильный взгляд и одна единственная фраза при правильных обстоятельствах, которые, стянув воедино ткань реальности, заставили весь мир, само небо с переливающимися разноцветными звездами, начать перестраиваться в тоннель вокруг убегающего парня, который с каждым своим движением приближался к новому и, тем не менее, абсолютно неизбежному будущему.

Та же сила, которая вела его вперед, заставила Энн слегка отклониться влево, когда, дождавшись удачного момента, раненый ею хищник бросился в атаку со спины, чтобы на этот раз уже точно задавить свою жертву, однако, вновь промахнувшись, дикарь был снова усажен весом своего тела на холодную плитку с помощью точного удара локтем в нос, который, выбив в его мозгу очередную порцию фейерверков, заставил зажать своими лапами морду и через пальцы с ненавистью смотреть на обнаженную деву.

Та же, некоторое время возвышаясь над простым смертным, подобно статуе древней Богини, буквально за секунду съежилась до размеров юной девушки, которая, сидя на корточках, совершенно не боясь преступника, смотрела в его глаза, находясь буквально в десятке сантиметре от лица варвара.

– Это правда, чего ты хочешь? – застал его врасплох вопрос девушки.

– Ты обдолбалась что ли, сюка?! – с акцентом гаркнул после затянувшейся паузы преступник, с опаской косясь на шокер, который держала в руке девушка, достав из кармана курточки. Та же, заметив это и оценив ситуацию в целом, одновременно оглядев площадь вокруг них, а также увидев, как перед ней танцуют образы будущего в виде наложенных друг на друга голограмм улиц и идущих по ним людей, пришла к выводу, что это место и время идеально подходили для того, чтобы посадить, а точнее полить нектаром удобрений тот самый бутон, который был скрыт внутри каждого, даже самого последнего убийцы и лжеца. Так, девушка без каких-либо предупреждений подалась вперед и, прежде чем ее противник успел что-либо сделать, обезоружила его на несколько секунд своими объятиями, которыми в скором будущем, она знала, и он одарит ее. Однако пока что, вместо теплой волны тела с его стороны она ожидаемо наткнулась лишь на холодную сталь, которая вошла в ее тело, после чего раненый зверь, оставив свой «клык» в теле жертвы, прихрамывая, уже уносил свои ноги с места неудачной охоты.

Вернувшись из этих воспоминаний и переживаний, Энн смотрела на нож, который она извлекла из своей ноги, что оставил неглубокую, но кровоточащую рану. Ее скоро уже заштопают и обработают, и она уже знала где. Однако, куда важнее этого бытового пустяка был тот восход, который стал так же неизбежен, как ее непоколебимость в том, что она делала. Так Богиня ночи и восхода уже удалялась как можно скорее в сторону дома, чтобы довершить начатое, вновь и вновь прокручивая в голове оранжевые лучи солнца, которые окрасили своим светом статую Великого Императора Арчибальда, к которому она не только сейчас, но и всю свою сознательную жизнь обращала не только свои запачканные в крови руки, но и сердце.

14. Подобные высокопарные мысли частенько заставали Императора, иной раз в самые, казалось бы, неподходящие для этого моменты. Иногда даже в такие мгновения, когда сама его жизнь висела на волоске, что, тем не менее, не являлось помехой, а возможно даже становилось катализатором для тех измышлений, которые обывателю показались бы вычурным бредом, но что в парадигме жизненного опыта Арчибальда становились бесценным откровением вечности, самой непостижимой жизни.

К сожалению, а может даже и к счастью, такие моменты периодически прерывались насущной необходимостью, а посему уже знакомый стук в его кабинет заставил государя отвлечься от своих мыслей:

– Войдите.

В отворившиеся двери вошел генерал, который уверенным шагом проследовал к рабочему столу императора. Тот, в свою очередь, отвлекшись от сторонних мыслей и замыслов, не преминул с полным сосредоточением выслушать доклад своего верного соратника.

– Ваша информация верна?

– Всё так, мой господин, – к своему неудовольствию заключил генерал, – на Острове Сердца собираются войска для пересечения Восточного моря и нападения на Первую Свободную Республику.

– Я не верю, – резко отозвался император. – Этого просто не может быть! После нашей встречи с Великим Стивеном, моим дорогим братом по духу и делу, и после всех наших договоренностей, которых мы достигли, вы говорите… Нет, вы утверждаете, что они не стоят и дешевой медной монеты?

– Всё так, мой господин, прошу Вас прислушаться к этой информации и объявить о мобилизации и наборе войск, дабы нанести превентивный удар.

– Я не хочу воевать ни с Островом Сердца, ни с его обитателями, ни с Императором Стивеном, и… – на мгновение задумался государь, – но даже если всё так, как вы говорите, и Империя Сердца действительно хочет так подло нарушить условия нашего дорогого мира, то, простите меня, на какие средства они хотят провернуть свою авантюру?

– Думаю, этого мы могли ожидать меньше всего, мой господин…

– Нет… – не дожидаясь ответа, выдохнул император, – неужели… Туманные Львы?

– Всё так, мой господин, они выделили крупную сумму золотом на оснащение армии и флота Сердца, и, боюсь, в течение месяца они будут готовы нанести свой удар.

– Немыслимо! Но если с этими пиратами морей всё ясно, то зачем же это понадобилось моему сердечному другу?..