Но девушка продолжала молчать, поражая всех своей стойкостью к голоду. Дмитрий места себе не находил. Постаравшись занять мозг рутинной работой, он не поехал домой, а остался в офисе, разбирая бумаги, которые имели свойство появляться на столе из ниоткуда и всегда первостепенной важности. Но какими бы серьезными ни были документы, его мысли постоянно возвращались к девушке, запертой в комнате несколькими этажами ниже.

Ближе к рассвету вампир не выдержал и, взяв из холодильной камеры пакет с кровью, пошел к девушке. Стоило Дмитрию зайти в погруженную в глубокий сумрак комнату, освещенную лишь полоской тусклого неонового света по периметру потолка, и закрыть за собой дверь, как дикая бросилась на него из темного угла и, обхватив руками за шея, а ногами за талию, повисла на нем, вонзив клыки в его шею.

Мужчина привалился спиной к стене, аккуратно поддерживая девушку свободной рукой. У него была возможность отбить ее атаку, но он сдержался, побоявшись, что может поранить вампиршу. Все-таки она сейчас на пределе из-за голода и вряд ли сможет остановиться. Лишь поэтому он позволил ей себя укусить. Ведь такая привилегия отдается лишь партнеру, с которым тебя связывает глубокое доверие и симпатия. Кусают друг друга пары, находящиеся в долгих страстных отношениях. Это как раскрыть кому-то душу.

Странные и волнительные ощущения: смесь боли и удовольствия. Чувствовать ее губы на своей коже, горячее дыхание, острые клыки… Проклятье, не стоило ей позволять себя кусать. Надо было увернуться и воткнуть ей в зубы пакет с кровью, что принес с собой.

– А если в следующий раз сюда зайдет маленький ребенок? – спросил Дмитрий и сам тут же мысленно скривился.

Он не собирался этого говорить и уж тем более делать. Просто недовольство собой и случившимся вылилось в раздражение, от чего захотелось осадить и девчонку.

Вампирша перестала пить его кровь и, разжав ноги, соскользнула с мужчины. Отступив от него на шаг, вытирая губы тыльной стороной ладони, она с вызовом посмотрела в глаза врага.

Когда дикая заговорила, в голосе слышались нотки ледяного презрения:

– Сначала моришь голодом, теперь угрожаешь. Что дальше, побои? Ты жалок.

Когда Ольга Анатольевна зашла на рассвете в кабинет и включила свет, то нашла в своем кресле Дмитрия. Мужчина сидел ссутулившись, обхватив голову руками. На столе перед ним лежал темный пакет донорской крови. Выглядел вампир, мягко сказать, довольно паршиво.

– Неужели все так плохо? – ласково спросила она, присев на краешек стола.

Подчиненный тяжело вздохнул и, убрав руки от лица, взглянул на начальницу.

– Знаешь, сегодня она назвала меня жалким и это правда. Я действительно не знаю, как пробиться к этому ребенку.

– Быть может тебе не стоит рассматривать ее как ребенка? Она молодая девушка и думает она уже по-взрослому.

– Да, ты права. Она удивительная. Я даже среди высших не могу сравнить ее с кем-либо, наделенным такой силой и отвагой. Не плачет, не жалуется, просто ждет, когда мы наконец от нее отстанем.

– Я разослала ее фото по семьям, но ни одна не заявила на девушку права. Хотя, многие просят отдать дикую им на воспитание.

Легко поднявшись, вампирша плавной походкой обогнула стол и, достав из стенного шкафа два высоких бокала, разлила в них кровь из пакета, предварительно разрезав пластик ножом для вскрытия писем. Оставив один бокал с кровью себе, второй она протянула начальнику службы безопасности. Мужчина взял бокал и, сделав глоток, поморщился. Кровь в пакете успела согреться и уже не была столь приятна на вкус. Правда, после его издевательств над молодой вампиршей, ему ли привередничать?

– Ага, знаю я их. Явно подложить под кого-нибудь из своих хотят.

– По документам, правда не думаю, что они настоящие, она родилась через полгода после случившегося. Сейчас мы проверяем все, но пока никаких полезных сведений не нашли.

– Я в тупике, – честно признался вампир, вертя в руках бокал с кровью. Вроде и выпить надо, особенно после того, как дикая его укусила, да особо и не хочется.

Начальница положила руку на его плечо, ободряюще улыбнувшись Дмитрию. Ей было мужчину искренне жаль, и она очень хотела ему помочь.

– Может мне с ней поговорить? Вдруг ко мне она прислушается?

– Да, давай попробуем, –  встрепенулся начальник службы безопасности. Сам он уже отчаялся добиться от девушки согласия сотрудничать.

Но и этот вариант не принес результата. Стоило Ольге Анатольевне войти в комнату с доброжелательным приветствием, как дикая встала с кровати и скрылась в туалетной комнате. С двумя психологами: и мужчиной, и женщиной, – было еще хуже. Девушка устроила истерику и принялась в них кидать все, что только попадало под руку. Профессор психологии еле успела скрыться за дверью, когда об последнюю на куски разлетелся стул.

В итоге на контакт дикая шла только с начальником службы безопасности, если молчаливое игнорирование вообще можно было назвать контактом. Взамен на ее плохое поведение вампир опять перестал давать девушке кровь, в тайне надеясь, что голод все же сделает ее более сговорчивой. Но прошло уже четыре дня, а дикая оставалась все такой же строптивой и на все его слова отвечала лишь: «Я хочу уйти».

Дмитрий Сергеевич ходил мрачнее тучи, срываясь на персонале. Те понимающе терпели, стараясь как можно реже попадаться начальнику на глаза. Правда удавалось это не всем.

– Проклятая дикая! – Павел Гриднев, недавно устроившийся в Министерство по протекции сверху, с ненавистью швырнул на свой стол папку с отчетом о ночной смене.

– Она-то тут причем? – отозвалась Мария, стол которой, к неудовольствию последней, соседствовал со столом этого полукровки-мажора.

Дмитрий Сергеевич довольно громко кричал на него из своего кабинета, а потому она досконально знала все косяки, которые парень сделал. Да и вообще, он бесил ее своим высокомерием, порожденным лишь тем, что его двоюродный дядя чистокровный высший.

– Ты в отделе уже три месяца, мог бы и запомнить, как заполняются отчеты.

– Подумаешь, две графы спутал. Если бы эта мелкая не выносила ему мозг, нам всем жилось бы лучше. И чего только он с ней сюсюкается? Приложил бы пару раз о стену и живо шелковой стала.

– Ты дебил? Она чистокровная. По закону, за любую, умышленную или нет попытку навредить чистокровной грозит смерть.

– Он тоже чистокровный. Да и не случилось бы с ней ничего. Я же предлагаю всего лишь припугнуть девчонку. Носитесь с ней, как с хрустальной.

– Эта девушка уникальна. Даже если не брать во внимание ее выдающуюся ментальную силу, то, как она способна терпеть голод –  само по себе вызывает уважение. Меня, например, уже на третьи сутки так ломает, что выть начинаю. А она пять дней терпит и ни слова.

– Подумаешь, может это ее способность, как чистокровной. Поэтому и уважать не за что.

– Нет у чистокровных таких способностей. Это лишь ее личная сила духа и выносливость. Да и вообще, дикая нам ничего не должна и ничего от нас не требует. Это мы в ней нуждаемся. Злодеи здесь мы.

Павел понял, что с этой блондинкой нет смысла спорить. Будь у него возможность, он бы быстро эту дикую к ногтю прижал. Как шелковая бы была.

Маша посмотрела на этого выпендрежника, с неодобрением скривив губы. Все же, по ее личному мнению, он был полным идиотом. И когда он уже свалит с их отдела куда подальше?!

В это время запертая в комнате вампирша медленно открыла глаза и тут же вновь их зажмурила. Свет, даже тусклый, раздражал. Все тело сводила нестерпимая боль. Казалось, что из нее медленно тянут вены и жилы, причем все разом. И когда уже этот чертов верзила явится?! В этот раз он так просто не отделается. Не только всю кровь из него выпьет, но и горло перегрызет, чтобы не мог больше на ней свои садистские наклонности оттачивать.

Интересно, сколько вампиров сгнило в подвалах этого их хваленого Министерства? «Безопасность и контроль» –  ага, как бы не так. Проклятие, как же больно. Вампирша перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, чтобы, если вдруг не сдержится и застонет, этого никто не услышал. Боль захлестывала волнами, не отпуская больше ни на миг. Надо пойти принять душ, а лучше набрать ванну и полежать в холодной воде. Охлаждение на время замедляет процессы чуть снимая боль… боль… боль… БОЛЬ… Она пульсирует в голове и рвет тело, ни давая ни о чем другом думать, кроме голода, жажды скорее испить крови. Уже даже клыки не удается убрать. Они удлинились, готовые вонзиться в чью-либо шею. Желательно этой сволочи, заставляющей ее так страдать.