После ужина между Митькой и Данилой возник серьезный разговор.

– Я предлагаю работать ударными темпами.

– Зачем? – спросил Данила.

– Чтобы выйти раньше срока.

– Ты веришь словам Разгонова?

– Да, верю.

– Ну что ж давай попробуем, – согласился Суднев.

Утром заключенные прошли сквозь широкое ущелье, пологие горы и их глазам предстала солнечная долина, густо заросшая смешанным лесом. По бездонному небу плыли взбудораженные ветром тучи. Наплывая друг на друга они быстро заняли все небо.

Иванцов распределил между заключенными работу. Ковину с Судневым досталась работа, которая заключалась в том, чтобы бесперебойно накатывать бревна на пилораму. Скоро они чертовски устали.

– Даешь план? – спросил ехидно Данила.

– Да, – твердо ответил Митька.

В середине дня на лесопилку прибыла Настя. Раздав пищу, она подошла к Ковину.

– Здравствуй. Ты как здесь оказался? – нахмурив брови, строго спросила Чернобровина.

– Здравствуй, Настя. – Митька обрадовался, что девушка все же заметила его и посмотрев ей в глаза ответил, что он враг народа,

– Враг? – удивилась Настя. – Что ты натворил?

– Нашел револьвер и не сдал в милицию.

– А почему ты его не сдал. Разве ты не знал, что оружие нужно было сдать в милицию? Ты же взрослый человек. Как узнала об этом милиция?

– От Ваньки Бабыкина.

– Этого не может быть! Вы же дружили с ним с детства!

– Это горькая правда.

В эту минуту толстый заключенный, показав пальцем на Настю, что-то тихо сказал и громко рассмеялся.

– Кто это? – спросил Ковин, проводив взглядом, стаю вспугнутых птиц.

– Лазаренко, бандеровец, – ответила девушка и, подойдя к заключенному, влепила звонкую пощечину.

Тот, схватившись за щеку, ошалело спросил:

– За что?

– За что надо!

Заключенный, злобно сжав кулаки, надвинулся на девушку, но, увидев охранника с карабином, опустил руки вниз.

– Что я сделал?

– Если б ты что-то сделал, то я бы с тобой по-другому разговаривала.

Настя вернулась к ребятам.

– Хочу вас обрадовать.

– Чем?

– Вечером вас ждет сюрприз.

– Какой?

– Не могу сказать, потерпите до вечера, – ответила Настя и отправилась в лагерь.

Вечером негреющее солнце опустилось за крутым отлогом и на горы легли прохладные сумерки. Сквозь них прорисовались волнистые, однообразные горы. Вдали высились серые скалы, заметно отличающиеся от других. У них вершины были, как у древней крепости.

Когда на западе вспыхнул красный закат, заключенные зашагали в лагерь. В тот день Митька с Данилой отведали по мягкой, белой булочке. Они отламывали по маленькому кусочку и медленно разжевывали, чтобы ощутить вкус свежей, горячей булочки.

Под лучами заходящего солнца заключенные вынесли столы на улицу, расставили в столовой широкие скамейки и занавесили часть помещения. В опустевшей столовой стало просторно и глухо.

Затем занавес отдернулся и конферансье торжественно объявил:

– Антон Павлович Чехов – Свадьба!

После этого заключенные поняли, что в лагерь наведались артисты северного лагерного театра. В этот вечер они сыграли великолепный спектакль о мещанах Жигаловых, которые непременно желали выдать свою дочь Дашеньку за чиновника Апломбова, но тот не собирался на ней жениться.

Однако Жигалов так настойчиво добивался, чтобы Апломбов сделал предложение их дочери, что чиновник вначале начал выставлять себя в неприглядном свете, но потом в конце концов согласился жениться на Дашеньке. Правда при одном условии: на свадьбе должен присутствовать свадебный генерал.

Когда артисты закончили выступление, зал взорвался от радостного восторга.

На выходе Настя, поджидавшая Митьку, поинтересовалась:

– Ну, как?

– Нет слов, чтобы передать свои ощущения.

– Вам повезло – это было их первое представление здесь, – сказала Настя и на прощанье предупредила, – Завтра вас отправят на песчаный карьер.

После спектакля похолодевший барак накрыла темная молчаливая ночь. Перед тем как уснуть Митька услышал, как со стороны гор долго и тягуче выл волк. Через несколько минут к нему присоединились многочисленные голоса.

В тот день в сибирской природе царили покой и блаженство. Стоял теплый, летний день. Старушка тайга и старые, древние горы безмятежно отдыхали. В воздухе чувствовался пряный запах хвои и мха. По небу двигалась единственная белая туча.

Перед обедом, на песчаный карьер прибыл Иванцов, чтобы проверить, как идет погрузка песка на грузовые автомобили. То тут, то там звучал его резкий голос – и вдруг прозвучал оглушительный, сухой выстрел. Митька резко выпрямился и сразу же увидел Лазаренко с дымящимся пистолетом в руках. Рядом лежал Иванцов. В этот же миг бандеровцы бросились на конвоиров, и те не смогли оказать им должного сопротивления.

– Прекратить работу! – заорал Лазаренко и выстрелил вверх.

Заключенные, побросав лопаты, скучились на площадке для грузовых автомобилей. Воспользовавшись суматохой, Митька схватил топор и с Данилой забежал за песчаный отвал, чтобы понаблюдать за дальнейшими событиями.

Лазаренко, размахивая пистолетом, крикнул в толпу:

– Кто желает пойти с нами нам, прошу перейти налево, а те, кто не хочет идти с нами оставайтесь на месте.

Девять человек примкнули к Лазаренко.

– До вечера оставайтесь на месте, а потом можете валить на все четыре стороны. Если кто-то раньше времени покинет карьер, лишится жизни, – предупредил Лазаренко и повел бандитов в сторону лагеря.

В эти минуты в карьер влетел ветер. Он гудел, стонал, и трепетал красный флаг на древке.

– Нужно что-то решить, – прижавшись спиной к песчаной стене отвала, сказал Митька. – До лагеря семь километров. Добраться до него им ничего не стоит. Там Настя.

– Не будем терять времени. Идем!

– Вдвоем?

– Да! Чем меньше – тем лучше. Вдвоем мы будем менее заметными.

Молодые люди бросились через болото. Под ногами то топь, то вода, то кочки. Они бежали, расплескивая болотную воду и много раз останавливались, чтобы вылить холодную воду из кирзовых сапог.

Скоро болото закончилось и началась твердая земля.

Вдруг Митька увидел, что между деревьями мелькают фигуры людей.

– Бандеровцы! – опасливо прошептал он.

Ковин с Судневым побежали обратно, но вовремя сообразили, что им на уставших ногах, потерявших упругость далеко не убежать по болоту. Поэтому они рванули к реке и горам. Позади грохнули выстрелы. Одна пуля, пролетев мимо Митькиного уха, угодила в Данилу, и он коротко вскрикнул.

– Куда попали? – тревожно спросил Ковин.

– В плечо.

– Терпи!

Они скатились по скалистому берегу к реке, несколько раз падали, но тут же поднимались и снова бежали. Укрывшись под высоким берегом, Митька с Данилой прислушались к тяжелому топоту кирзовых сапог. С кручи донеслись хриплые голоса.

– Ты видишь их? – спросил один бандит.

– Нет, черт побери! – ответил другой.

– Никуда не денутся: на ловца и зверь бежит, – проговорил первый бандит и через минуту удаляющиеся шаги стихли.

Митька с Данилой, прикрываясь берегом, двинулись вдоль берега, залитому прозрачной водой и неожиданно лицом к лицу столкнулись с Настей.

– Куда вас несет? – спросила Чернобровина. – Что случилось у вас?

– Иванцов и охранники, убиты, – ответил Митька. – Бандеровцы завладели их оружием, они направились к лагерю.

Настя заметила у Данилы на плече кровь:

– Ты ранен?

– Ерунда, – отмахнулся здоровой рукой Суднев.

– Снимай одежду, – потребовала девушка и, расстегнув сумку с красным крестом, достала бинт и склянку с какой-то жидкостью.

Она осмотрела рану и убедилась, что пуля прошла навылет.

– Ничего страшного, – успокоила Настя и умело перевязала рану.

Когда Чернобровина закончила перевязку, Митька потребовал, чтобы Настя отдала ему наган.

– Ты с ума сошел? Как я могу доверить тебе личное оружие? Об этом не может быть и речи!