В христианской традиции значение «истории-реальности» или «истории-бытия» восходит по меньшей мере к Оригену, к его работе «О началах» (ок. 228–229 гг.), в которой он в том числе рассмотрел проблему толкования смысла Библии. И хотя традиция толкования Пятикнижия была уже высоко развита в иудаизме, именно оригеновская система толкования впоследствии стала одной из основ систематической теологии. Эта система включала три уровня: соматический (телесный или бытийный, т. е. исторический), психический и пневматический (духовный). В контексте этой схемы было введено понятие «история в телесном смысле», т. е. «история» в значении реальности. Заметим, что наряду с этим у Оригена встречается и традиционное значение «истории-текста»: «истории, повествующие о делах праведников», «историческое повествование».

Августин в «Граде Божием» уже четко различает два значения «истории» – бытия человечества во времени и исторического сочинения. Во введении к 18-й книге он, напоминая читателям о содержании предыдущих книг, повествующих о судьбе «двух градов», пишет, что после потопа «как в истории, так и в нашем сочинении оба града продолжают идти совместно вплоть до Авраама». Точно так же и Гуго Сен-Викторский (сер. XIII в.) в своем «Историческом зерцале» писал, что порядок его изложения «следует не только последовательности Священного Писания, но и порядку мирской истории» (secularium hystoriarum ordinem).

В соответствии с античной традицией в Средние века «историю» по-прежнему не рассматривали как самостоятельную область знания. В лучшем случае, как и в античности, «историю» в очень узком смысле (как разъяснение текстов древних авторов) иногда включали в «грамматику», входившую в список «семи свободных искусств»[11] (например, у Августина, Кассиодора, Исидора Севильского). Исключения были весьма немногочисленны.

В эпоху итальянского Возрождения эта античная традиция активизируется, постижение «истории» снова связывается с изучением текстов, прежде всего, античных авторов. Восстанавливается традиция присоединения «истории» к «грамматике». Например, около 1450 г. Томмазо Парентучелли, секретарь папской курии и основатель Ватиканской библиотеки, составил по просьбе Козимо Медичи список книг, которые должны были находиться в первой публичной библиотеке, основанной Медичи в 1441 г. во Флоренции при монастыре св. Марка. В этом «перечне Парентучелли», который был весьма популярен среди гуманистов в качестве списка «рекомендованной литературы», приводится в том числе список книг, необходимых для «изучения светских наук, то есть грамматики, риторики, истории и поэзии».

При сохраняющемся доминировании «текстового» значения «истории» существенно изменились прагматические параметры этого рода литературы, связанные с понятиями «пользы» и «функций» исторических сочинений. В эпоху античности одной из основных функций истории было накопление социального опыта, который можно было использовать в социальной практике, т. е. формирование социальных и моральных образцов поведения. В свою очередь, в эпоху христианского Средневековья накопление сведений о социальной реальности определялось совершенно иными целями. Стремление познать человеческую природу и устройство социального мира выступало не столько в качестве конечной цели, сколько как инструмент, способ познания божественной реальности, Промысла Божьего. Такая установка несколько ослабевает в период позднего Средневековья, когда под влиянием томизма постижение божественной реальности стало мыслиться возможным в первую очередь через постижение созданной Богом природы. Это немного снизило теологический интерес к знанию о социальном мире и позволило вернуться к изучению социального мира и человека как таковых, вне непосредственной связи с божественной реальностью.

В трудах итальянских гуманистов XV в. уже постоянно говорится о пользе истории (исторических текстов). Впрочем, даже в XV в. представления гуманистов о «пользе» истории были все еще весьма расплывчаты. Так, Леонардо Бруни в прологе к своей упомянутой выше работе «Двенадцать книг историй народа Флоренции» говорит о пользе чтения исторических трудов: 1) для приобретения навыков хорошего стиля; 2) ввиду воспитательной ценности истории; 3) вследствие того, что «разумному человеку приличествует знать», как возникла его родина, какое прошла развитие и какие судьбы ее постигли; 4) наконец, потому, что знание истории «дает величайшее удовольствие».

Как и в античности, прагматические параметры «истории-текста» реализовались в эпоху Средневековья в некоторых конкретных требованиях, предъявлявшихся к содержанию исторических текстов, которые снова условно можно разделить на метод (каким образом), предмет (о чем) и время (когда).

Метод (каким образом). Постепенно совершенствовалась работа с источниками, на которые опирались авторы исторических текстов. В дополнение к традиционным «свидетельствам очевидцев», хроникам и предшествующим историческим сочинениям начали использовать архивные документы – сначала монастырей, затем папской канцелярии и, наконец, первые государственные «светские» архивы. В XV в. в Италии возникает так называемая «эрудитская» школа в историографии, основателем которой был Флавио Бьондо. «Эрудиты» впервые занялись кропотливым сбором фактов, документов, памятников письменности и материальной культуры по истории античности и Средневековья.

Традиция «критики источников», даже в ее самой зачаточной форме, была прервана в течение нескольких первых столетий Средневековья, в силу авторитета церковных авторов. Но в XV в. она возрождается на качественно новом уровне. Первопроходцем здесь считается Лоренцо Валла с его известной работой «Рассуждение о подложном и вымышленном дарении Константина» (De falso credita et ementits Constantini donatione declamatio). Эта работа была написана им в 1440 г., но впервые опубликована только в 1517 г. в Германии, где в это время начиналось реформационное движение и шла острая борьба с папством. На конкретном историографическом уровне основателем современной «критики источников» был, по-видимому, Флавио Бьондо. В качестве главных критериев достоверности он выдвигал, с одной стороны, правдоподобие и реальность описываемых событий, отбрасывая как недостоверные все сообщения о чудесах, знамениях и т. д. С другой стороны, Бьондо пытался отбирать источники по принципу древности их происхождения, их наибольшей близости по времени к описываемым событиям.

Предмет (о чем). С точки зрения географического охвата, в Средние века наибольшей популярностью пользовались всемирные хроники и монастырские областные анналы. С XI в. появляются первые большие летописные своды и монографии, посвященные истории стран в целом, т. е. «страновые истории».

Уже в раннем Средневековье возникают принципиально новые объекты исторических сочинений. Например, появляются истории отдельных народов – готов (Кассиодор/Иордан, Исидор Севильский), франков (Григорий Турский, Псевдо-Фредегар), лангобардов (Павел Диакон), англов (Беда Достопочтенный) и т. д. Но главным средневековым «нововведением», с точки зрения предмета исторических сочинений, становится история церкви, родоначальником которой был Евсевий Кесарийский.

Тематическое разнообразие исторических текстов начинает стремительно нарастать с XII в. Появляются придворные анналы, автобиографии церковных писателей, биографии королей, сочинения по истории церковной литературы, а также городские хроники (прежде всего в Италии), авторами которых нередко были уже миряне.

Время (когда). Средневековые хронологические представления в целом не намного отличались от античных. К наиболее распространенным хронологическим системам, использовавшимся в Средние века, относились эра Диоклетиана (от 29 августа 286 г.), переименованная в «эру мучеников чистых», а также разные варианты традиционной эры «от сотворения мира» (александрийская, болгарская, антиохийская, византийская и др.), особенно популярные в Византии. В 525 г. папский архивариус Дионисий Малый первым предложил использовать летоисчисление от Рождества Христова, и эта хронологическая система стала постепенно распространяться в Западной Европе, но только в XV в. она становится официальной в большинстве европейских государств.