Наталья: В детстве я любила рисовать. Могла во время урока, не напрягаясь, нарисовать портрет одноклассника. Но я рисовала только карандашами и в основном эскизы. Поэтому считала, что рисовать не умею. Хотя очень хорошо помню, что и в садике, и в школе за мной ходили девочки и просили нарисовать им принцессу. Я выполняла их просьбы, и все были довольны.

• Творческие увлечения, то, к чему тянет, и то, что само собой получается, – это подсказки на пути к самореализации.

Иногда с пробуждением утром в голове у меня звучала очень красивая музыка. Но так как у меня не было никаких способов эту музыку записать, она забывалась. Я любила природу: любовалась осенними листьями, слушала шум ветра, зимой наблюдала за порханием снежинок. Могла вдохновиться от всего этого и даже написать стихотворение.

Со спортом в школьные годы я не дружила. Но была очень вынослива. Любовь к спорту у меня проявилась уже в зрелом возрасте.

• Удивительно, что я любила рисовать брови и глаза с детства. Делала это почти бессознательно: на листке бумаги выводила глаз, зрачок, ресницы…

Ирина: Я тоже в детстве проявляла способности. Помню, когда мы жили на Крайнем Севере, меня, маленькую, водили в музыкальную школу. Хотели отдать в хор. Однажды я стояла за дверью и услышала, как директор музыкальной школы сказал маме, что у меня есть талант и что я обязательно должна играть на фортепиано.

В школе я была очень спортивной. Участвовала во всех спортивных мероприятиях: бег на длинные дистанции, прыжки в длину и в высоту, велосипед. Получала кучу грамот за спортивные достижения.

Как и Наташа, я очень хорошо рисовала. Наша учительница, Юлия Владимировна, даже забирала меня с уроков, чтобы я стенгазеты выпускала. А передачу «В гостях у сказки» помните? Там показывали фильм, а потом – поделки и рисунки детей по предыдущей сказке. Так вот, я из разных веточек, шишечек, другой шелухи такие поделки делала, и их часто в той передаче показывали.

Еще я любила стричь кукол. Наташе всегда «в наследство» от меня стриженые куклы доставались.

• А в 11 лет я впервые подстригла мужчину с маминой работы.

Помню, мама привела коллегу – она якобы услышала, что он хотел пойти в парикмахерскую. Мама предложила ему мои услуги в качестве парикмахера, сказав мне: «Кукол ты умеешь стричь – справишься и с этой стрижкой». Я подстригла его, и очень хорошо.

После этого появилось много желающих подстричься с маминой работы.

Помощь маме, дела по дому, Наташа на моей шее… Поэтому, когда родился наш брат – третий ребенок в семье, я решила: «Пора бежать». Ему исполнился год, мне – 15, я закончила восьмилетку и поехала поступать в юридический техникум в Воронеже.

Меня все отговаривали – мама, учителя. Говорили: «Тебя там испортят, попадешь в плохую компанию». И это был решающий момент в моей жизни: «Я создам свою компанию», сказала я. И уехала.

У меня внутри был крепкий стержень, я чувствовала в себе достаточно сил и умения, чтобы вести за собой других.

Жизнь в далекой провинции не давала нам возможности в полной мере раскрыть весь свой потенциал, но это не мешало проявиться самым важным нашим талантам.

Ирина: В Воронеже я хорошо училась. Помимо учебы я пробовала все, к чему у меня был интерес. Кружки были бесплатные, и меня наперебой приглашали в различные секции. Да меня и саму тянуло ко всему новому. Область интересов была обширная: аэроклубы, самбо, дзюдо…

Что меня огорчало: мое стремление к чему-либо быстро возникало и так же быстро исчезало. Я моментально понимала суть того или иного занятия и вскоре теряла к нему интерес. Я даже осуждала себя – загораюсь, быстро «выпиваю до дна» и бросаю, не освоив до конца.

А вот мой интерес к стрижкам никуда не делся. В какой-то момент я поняла, что уговариваю на стрижку мальчиков из института. Я смотрела на них и видела все изъяны их причесок, какими заметными становились из-за этого дефекты их черепа или лица, и хотела помочь. Ходила за ними по пятам и уговаривала изменить стрижку.

Поначалу мне никто не верил. Но когда кто-то первый согласился, результат был великолепным. И потом мальчики ходили умоляя: «Ира, я оброс, когда стричься будем?» Редко я подстригала кого-то два раза. Вторая стрижка для меня становилась рутиной, а деньги я за это не брала. Я раздражалась и отвечала: «Я тебе что, парикмахер?»

Мама тогда мне очень помогала финансово. Думаю, она отправляла мне половину своей зарплаты. Мне этих денег все равно не хватало. Я шла подрабатывать уборщицей, техничкой.

• Не бояться любой работы, чтобы жить в достатке, – это качество, вынесенное из детства, в то время очень четко во мне проявлялось.

Наталья: Да, а я помню, как Ира приезжала к нам «погостить» и прогуливалась по нашей деревне в красивом пальто с красными пуговицами, в шляпе, перчатках и шарфе. Этакая француженка на сером деревенском фоне.

В деревне те годы 1991–1992-е – были особенно тяжелыми. Мне было 11 лет, и я помню, как стояла в очереди с талонами на сахар и на хлеб.

Даже при том, что мама работала на нескольких работах, денег все равно не хватало. Мы буквально выживали.

• Моей первой работой были домашние заботы: огород, хозяйство, дом.

Сколько себя помню, я всегда была полноценной помощницей по хозяйству – готовила на всю семью, кормила домашний скот, ухаживала за младшим братом, полола огород и доила коз.

Помню, как мама устроилась в воинскую часть недалеко от дома работать на кухне. Она приносила с работы комбижир для приготовления на нем еды, так как почему-то не было никакого растительного масла. Я не знаю, из чего он делался, он вообще не плавился. Помню, мы суп из свекольной ботвы варили. Это сейчас модно – свекольный холодный суп. А тогда от бедности ели его, потому что ничего другого не было.

Мы с мамой ходили полоть елочки в питомник недалеко от деревни. Хоть елочки и были маленькими, они очень сильно кололи мою нежную детскую кожу. До сих пор осталось в памяти неприятное ощущение от их иголок.

Мы жили в очень непростое время, в котором запомнилась бедность. Осознанно или еще не совсем, но своим трудом мы делали нашу жизнь лучше.

Максим Батырев: Тоже хорошо помню ощущение бедности и трудной жизни. Когда приехал в Москву учиться, работал охранником в пешеходном переходе – охранял торговые павильоны. Смотрел на людей, которые позволяют себе ходить в «Макдональдс», которые могут покупать глянцевые журналы за 100 рублей, а я – только «Московский комсомолец», за 8 рублей. Тогда я начал понимать, что тоже хочу себе позволить другой уровень потребления, другой уровень жизни.

Я знаю, что такое выживать, я это помню, это состояние мне не нравится. И, наверно, нежелание возвращаться в подземный переход побуждает меня вкалывать с утра до вечера на протяжении уже многих лет.

Сергей Бехтерев: Я тоже, как Ирина и Наталья, в детстве много времени провел в деревне. До 18 лет ходил в калошах по три месяца в году. Гонял и доил коров, убирал за ними навоз, ездил на сенокос. Как и девушки, я тоже не боялся работы, мне нравилась эта стезя, это своего рода хорошая закалка.

И в то же время, если судить по моей сегодняшней жизни и жизни Натальи и Ирины, детство в деревне еще не ставит крест на дальнейшей судьбе. Нужно всегда идти навстречу к переменам, к своим желаниям.

Ирина: После училища я вернулась домой. Мне было тогда почти 18. Помня свое самое любимое занятие, я сказала маме: «Я буду парикмахером». Но мама в ответ воскликнула: «Только через мой труп! Пусть этим занимаются двоечники. А ты – умная!» Поскольку мама была очень категорично настроена, я устроилась юристом на наш стекольный завод.