Приблизился шаман к царь-дереву, каждая клеточка тела трепещет от восторга неописуемого, опустился на колени, прижался лбом к могучему стволу. Поёт дерево, шепчет, гудит разными голосами. Поёт шаман, поёт о любви к земле-матушке, к небу высокому чистому уносится душа его.

Сам не заметил, как уснул.

И снится сон молодому каму: – сидит он на самой верхушке мирового древа, держится за ветку, что гордо изгибается кверху, как лебединая шея, и перед ним вся родная земля алтайская как на ладони – горы с высокими снежными шапками, холмы, густо поросшие лесом, реки бурливые, долины тучные.

Видит шаман – на опушке у края леса красавцы маралы с большими ветвистыми рогами устраивают турниры, бьются из-за самок. Молодняк резвится, а один марал трёхлетка с обломанным рогом в сторонке под раскидистым деревом стоит, в играх не участвует. Поднял голову однорогий марал, и показалось шаману на краткий миг, что взгляды их встретились…

Хрустнула, подломилась ветка под шаманом….

Открыл глаза молодой кам – лежит он под деревом, и сон, что был ярче яви, из головы не выходит.

Указала сила на благородного оленя, предопределила ему быть верным конём, спутником шамана в путешествиях по другим мирам. Но как оленя добыть? Даже медведю и волку трудно справиться с маралом – смертоносны его рога, остры копыта, ноги быстры. А у молодого кама только нож в старых потёртых ножнах.

И вот какую хитрость придумал шаман. Как свечерело, спустился он в долину. Издалека ещё заметил бабушку-пихту – разлапистое дерево с грубой потрескавшейся корой, под которым в его видении стоял однорогий марал. Одна ветка этого дерева – толстая, замшелая – протянулась в двух метрах над землёй, образуя широкий тенистый навес. На этой площадке можно троим людям лечь и с земли их не будет видно.

Снял шаман всю одежду, только нож оставил. Натёрся густо пихтовой смолой и хвоей, залёг на ветку и стал ждать. Всю ночь провёл шаман на дереве, сросся, сроднился со старой пихтой. Тело его застыло в неподвижности, но дышала внутри, пульсировала, упругая нечеловеческая сила. Порой казалось шаману, что превратился он в древнюю, безжалостную змею, которая как грозная пружина изготовилась к атаке.

Взошло солнышко. Вышли на опушку маралы, чутко втягивают воздух носами, раздувают ноздри. Крупные олени-самцы оглашают воздух трубным рёвом, вызывают соперников на поединок. Молодые маралы сцепились рогами, колотят друг дружку передними ногами в грудь – играют. Подошёл к старой пихте однорогий марал….

Всё это видел шаман не глазами, а ощущал телом, кожей. Не дышит шаман.

Постоял марал под деревом, пофыркал. Решил почесать загривок, потереть бока о шершавый ствол – повернул голову, наклонил свой рог к земле, открыл беззащитное горло…. Неслышно и неотвратимо, как сама смерть, соскользнул шаман с ветки и ударил.

На долю секунды взгляды их пересеклись….

Дико захрипел смертельно раненный марал, отпрыгнул в сторону, но и ста шагов не пробежал, упал, заливая землю горячей кровью. Подошёл шаман и ещё одним ударом прекратил агонию благородного животного.

И опустился шаман на землю рядом с убитым маралом и смешал его кровь со своей, и просил прощения у оленя.

И увидел шаман, как дух марала отделился от остывающего тела белёсым облачком, собрался туманным силуэтом и резво устремился – поскакал в горы. Охотник бросился следом. Летит – скользит дух оленя, не касаясь земли. Шаман не отстаёт.

Долго ли, коротко ли продолжалась погоня – выбился из сил марал, да и охотник устал. Вокруг горы дикие безлесные и не понять, то ли утро сейчас, то ли вечер.

Вдруг раздался низкий угрожающий рык. С гребня каменной осыпи спускается снежный барс – хозяин здешних мест. Остановился марал, как вкопанный, весь затрясся.

Обошёл охотник тихонько по широкой дуге того, кого так долго преследовал и загородил собой от свирепого хищника. Грозно оскалился ирбис, обнажил острые клыки. Засиял ярким светом нож старого шамана в руке его ученика. Несколько долгих ударов сердца мерялись взглядами человек и зверь, наконец, барс отступил и растворился среди валунов, словно его и не было.

Оглянулся кам, а дух марала уже в другую сторону метнулся. Шаман за ним. И опять долгий изнуряющий бег, только ветер в ушах.

У самой кромки снегов после крутого подъёма на перевал вновь остановился беглец, застыл как изваяние.

Архар – могучий как скала, стоял на вершине. Глаза его сияли, как два небесных огня, из ноздрей вырывался густой пар. Архар – тотем всех великих шаманов.

Подошёл охотник неслышно, аккуратно погладил призрачную шерсть марала, положил нож на камень, сделал шаг вперёд и низко поклонился духу гор. Когда поднял голову шаман, на вершине уже никого не было; а олень, стряхнув с себя оцепенение, стрелой помчался вверх по склону.

Из последних сил сделал кам отчаянный рывок и нагнал беглеца у самого края обрыва. Замешкался на миг марал, а потом шагнул в пропасть. Шаман сходу прыгнул за ним и уже в полёте крепко ухватился за шею своей добычи. Закружило, завертело и выкинуло молодого охотника верхом на однорогом олене в незнакомом месте.

Стоит перед ним на душистой зелёной траве Отец всех маралов и спрашивает строго: -

– Зачем ты, шаман, моего сына пленил?

Отвечает юноша: -

– Приветствую тебя, небесный Марал! Прошу, разреши взять твоего сына верным попутчиком и помощником в делах моих и странствиях. И да пребудет в нём частичка твоей силы и мудрости.

– Что ж, – промолвил отец Марал, – так и быть, доверю тебе своего отпрыска , чтобы он мог сослужить службу людям. Но помни – придёт срок, и ты отпустишь его на свободу.

Подошёл Отец маралов к однорогому, коснулся носом его лба и выросли на голове молодого ещё два прекрасных рога. Стал спутник шамана трёхрогим!

Когда очнулся кам, солнце уже было в зените.

Снял шаман своим острым ножом шкуру с убитого марала и вернулся к большому холму, где стоит на вершине одинокая лиственница.

Обратился кам к великому дереву со смелой просьбой. Попросил он одну ветку на обод для своего бубна. И сказало дерево: – поднимись на самую мою верхушку, если сможешь.

А как подняться? Ствол гладкий – не обхватишь, до нижних веток высоко – не допрыгнешь. Отрезал шаман с краёв шкуры марала длинную ленту – получилась крепкая верёвка. К одному концу верёвки привязал камень и стал верёвку раскручивать, да на нижнюю ветку забрасывать. С десятой или двадцатой попытки закрепилась верёвка, поднялся по верёвке шаман на нижнюю ветку, дальше дело уж легче пошло.

Забрался кам на самую верхушку, дерево под ветром раскачивается, того гляди сорвёшься вниз – костей не соберёшь. Приметил кам ветку из своего сна, что плавно изгибается, как лебединая шея. Треснула ветка у основания. Привязал себя шаман кожаной верёвкой к стволу дерева, отрезал надломившуюся ветку ножом и с великими предосторожностями спустился вниз.

Так добыл молодой кам шкуру и обод-обечайку на свой бубен.

И сам бубен вышел на славу – живой и горячий, как верный конь; лёгкий и звонкий – как птица.

И вскоре смогли увидеть люди силу рождённого бубна и своего молодого шамана – но это уже совсем другая история.

Течёт на Алтае река Айя, быстрая речка, бурливая. Живёт в алтайской деревушке девушка Айя, дочь охотника – первого соболятника в округе.

С малых лет просилась девочка с отцом в лес, в тайгу. А когда выросла, мало кто из парней мог сравниться с ней в умении управляться с лошадью и в меткости стрельбы.