– Слезами горю не поможешь, ну-ка, давай ещё водицы испей, – как мог, утешал её Горшок.

– Место, где козла того встретила, покажешь? – спросил Кий.

По глазам князя, его другу сразу стало понятно, что пора начинать собираться.

Пробираясь через колючие кусты дикой малины, хотя что в этих лесах было дикое, а что домашнее было трудно понять, наши друзья искали того самого чёрного говорящего козла, о котором рассказала им Люба.

– Слушай, а как козлов-то звать надобно, княжа, что бы они на зов сбегались?

– Таким искусством я не владею, и подсказать тебе не смогу, – ответил Горшку Кий.

– Морковки надо было захватить что ли, – перебирал способы начинающий следопыт.

– Зачем же ему твоя морковка, коли тут малины полный сад?

– И то верно. Тогда подождём пока всю малину сожрёт? – уже шутил наш весельчак.

– Да как бы его раньше медведь не сожрал, – ответил на шутку Кий. – Козлов говорящих не бывает. Надо бы выяснить, может там и вправду наш Демьян.

– Так давай же и звать его, раз мы за ним явились! – пришла Горшку в голову свежая идея. – Демьян! Демьян! – приложил ко рту ладони охотник на говорящих козлов.

Кий стоял, наблюдая поверх окружающих их кустов, и высматривал, нет ли где каких шевелений.

– Демьян! Демьян! – продолжал ещё звать Горшок, как тут заколыхался кустарник. По тонким веткам и листьям побежала волна, направляющаяся в их сторону. Мечи с лязгом показались из ножен. Ну а вдруг не козёл.

– «Демья-а-а-а-ан!» – словно ошпаренный, вылетел из кустов черный рогатый зверь. Назвать так козла было трудно. Но того, что он повалил на землю дозвавшегося крикуна, было достаточно, чтобы называться зверюгой.

– «Демья-а-а-а-ан!» – заорал сверху козёл, прямо в лицо лежащему на земле Горшку.

Глядя на всё это, Кий быстро вставил меч обратно в ножны и пошёл снимать странное животное с друга. Горшок держал рогатого за бороду, стараясь, как можно дальше, отодвинуть чёрную орущую морду от своего лица.

– «Демья-а-а-а-ан!» – Повторил козёл, стоя копытами на груди у Горшка, глядя на князя глупыми круглыми глазками.

Кий взял одной рукой чёрного приставалу за рог и стащил с друга.

– Ну всё, всё, успокойся, мы тебя не обидим, – почёсывал он шею испуганному животному.

– Не уж то и вправду Демьян заколдованный? – подошёл, отряхиваясь, Горшок. – Говорили же ему люди, и домовой даже: «Бери Любу в невесты и не дури!» Вот, пожалуйста.

– «Демья-а-а-а-ан!» – вновь заладил козёл, теперь уже тихо и немного жалобно.

– Ладно тебе, – легонько потрепал князь чёрного страдальца за голову. – Сейчас мы тебя в мешок положим, а ты сиди тихо, если к древлянам под топор не желаешь. Говорящему чёрному козлу они верно не обрадуются. Тем более после того, как ночью по деревне ведьма гуляла, – посмотрел он на своего приятеля весельчака. – Понесём его к Любе в дом.

– А если этот бес посреди деревни заорёт? Тогда, под топор не он один попадёт.

– Я возьму мешок с ним на плечи, а ты иди пой песни во всё горло. Да свисти как Соловей-разбойник. Люди подумают, мы с охоты воротились. Обычное здесь дело, никто и не посмотрит.

Так они и сделали. Накинули на заколдованного козла мешок, хотя ой как не сразу. Упрямец сопротивлялся, бодался и не хотел залазить. Когда его, всё-таки, удалось засунуть, а сверху затянуть верёвку, что бы голова ни пролазила и больше не орала, Кий взвалил ношу на плечи. Одной рукой он нащупал передние лапы, второй задние, схватил покрепче брыкающегося беса и понёс. Сзади шёл Горшок и напевал так громко, как только мог. А мог он очень громко.

– Гостей зва-а-ал!

Демья-а-а-а-ан!

Встреча-а-ал!

Обнима-а-ал!

Демья-а-а-а-ан!

Пирова-а-ал!

Угоща-а-ал!

А когда рифмы заканчивались, певец начинал свистеть так, что уши закладывало. Жители Грёз, охотники и собиратели, дровосеки и скорняки, отрывались от работы, поглядеть, кто там так шумит. Смеялись и снова принимались за дело. Одни сдавали купцам ягоды, травы и грибы. Другие договаривались с приезжими плотниками о заготовке брёвен. У всех были свои заботы. Так прошли они ни в чем подозрительном не замеченными, но всеми в деревне услышанными. Напугали они только филинов, недовольно смотрящих вниз, проснувшихся от шума.

Люба встретила их на одной из улиц и проводила в сарай, где она сушила собранные ягоды и грибы.

– Вот, пока пусть тут посидит, – опустил Кий на пол мешок. По его лицу стекали капли пота.

Люба закрыла дверь и достала с одной из полок глиняный кувшин, накрытый белым полотенчиком. Когда она бережно сняла его с кувшина, в сарае, среди множества запахов, отчётливо запахло свежим молоком. Кий вытер рукой со лба пот, Горшок больным горлом проглотил слюну. Оба готовы были всячески благодарить Любушку за парное молочко.

Девушка присела на колени, развязала мешок, откуда сразу выпрыгнула черная рогатая башка козла, и поднесла угощение ко рту животного. Приятели дружно вздохнули и сели прямо на твёрдый холодный пол.

– Козёл заколдован, надобно зелье особое сварить, – сказал Кий.

– Пей, Демьянушка, пей. Не торопись, я тебе ещё принесу, – держала девица кувшин и смотрела на козла, не отрываясь.

Кий с Горшком переглянулись. Да, ну и дела.

– Травы нужны: калужница и плакун-трава, – напомнил Горшок хриплым голосом названия для рецепта.

– Люба! – позвал Кий увлечённую девушку. – Мы будем Воротенье варить. Это зелье такое, что проклятие поможет снять. У кого можно трав раздобыть в деревне?

– У волхва нашего, – отвлеклась на секунду красавица. – Веслед его имя. У него всё должно быть, но очень суров он и сварлив, может и не дать.

– «Демья-а-а-а-ан» – расплескал молоко козёл.

– Тише, тише, пей спокойно, не кричи, – вытирала Люба белым полотенцем испачканную в молоке чёрную морду. – Ещё в таверне у Микулы спросите. Многие у него с дороги останавливаются, всем чего-то нужно. Может и найдётся.

Не теряя времени зря, путники направились к дому волхва Веследа. У волхвов всегда магической всячины полно, обереги, отвары, зелья, древние книги. Не такие уж они и чародеи, однако, человеку зла не пожелают, да для забавы из лесу чудишь не позовут.

Дом Веследа был большой, стоял он на краю деревни, под старым могучим дубом, усеянным гнёздами лесных птиц. Из крыши жилища волхва, рос куст ракитника. Длинными тонкими ветками, с золотисто-жёлтыми маленькими цветами, он развевался на ветру. Постучав в дверь, наши друзья приготовились низко поклониться, назваться, спросить о здоровье мудрого старца и предложить ему всяческую помощь. Однако никто дверь отворять не торопился. Тогда Кий постучал ещё раз. Дверь не открывалась, дом казался безлюдным.

– Погоди, князь, – попросил Горшок. Подняв голову вверх, он несколько раз просвистел в сторону птичьих гнёзд, делая паузы, то ускоряя, то замедляя свист.

Из-за веток вылетел дрозд, сел на крышу дома и громко прокричал: «цирицирицири!», «цирици!»

– Веследа он не видал. Сегодня точно, – объяснил свои догадки птичий приятель. – В таверну пойдём?

– К Микуле, – повернулся задумчивый Кий и направился в сторону их второго шанса.

– Как думаешь, почему зелье таким словом чудным названо? «Воротенье» – решил по дороге поболтать с другом Горшок.

– Наверно проклятье, подобно вражеской тени, нависает над человеком и меняет его жизнь. Вот и получается, «враг» и «тень» – воротенье.

– А мне думается, что «воротенье» это как «воротиться». Ну, стало быть вернуть себе былую жизнь, до того, как прокляли.

– Интересная мысль, мне нравится, – одобрил Кий домыслы друга.

– Или так, «во» «рот» «енье!» Значит не на голову, не на лицо, не в еду, а прям в рот заливать зелье надобно. А, как тебе?

– До этого лучше было, – покачал в стороны головой и слегка нахмурил брови князь.

Так, рассуждая обо всём понемногу, они дошли до таверны, где два дня назад на ужин ели вкуснейшего дикого кабана. Хозяин стоял на том же самом месте, у длинной стойки, и приветствовал всех заходящих.