– Любишь ты поболтать, я гляжу. Оставлю тебя жить у себя, – опять слегка улыбнувшись и немного подобрев, глядя на весельчака, произнесла старуха.

Горшок умоляющими глазами уставился на Кия, от чего тот еле сдержал смех. Обстановка была ещё та. Разозлённая ведьма, вовсе не собирающаяся их отпускать и следующая загадка, за которую, быть может, придётся заплатить прядью волос. А оставить древней ведьме такой подарок, не означало ничего хорошего. Да ещё и эти колдовские корни. Убежать не получится, но тянуться к мечу было ещё рано.

Глая повернулась к Кию и стала медленно и плавно расхаживать около печи.

– Ветер в листьях не шумит,

Колокольчик не звенит,

Змей хохочет,

Рыба плачет.

Так, или иначе,

Ты молчишь,

Ответ не знаешь,

Спор со мною проиграешь.

Остановившись, её злое морщинистое лицо ждало ответа.

– Ну? – не выдержала ведьма.

– Рыбий плач никто не услышит, а змей смеяться не может. Молчание? Нет, это что-то другое, – рассуждал почти шёпотом князь. – Стих ветер.

– Давай же! – подалась вперёд Глая, врезавшись в стол руками.

За дверью раздался оглушительный треск ломающегося большого дерева, вперемешку с осыпающейся землёй. Мощный хруст сопровождали звуки трения об дорожную пыль. Казалось, с неба падают камни, глухими ударами шлёпаются вниз и куда-то волочатся. Горшок обернулся на звук, но через дверные щели лишь увидел что-то очень большое.

– Я не буду отвечать, – наконец сказал Кий.

– Как это не будешь?! – изумилась ведьма.

«Бум!» Ещё раз «Бум!» – прогремело снаружи так, что дрогнул котел в печке.

– Это тишина. Отвечать нельзя, иначе я нарушу тишину, – объяснил Кий и закрыл рот ладонью.

«Бум!», «бум!» – дважды грохнуло ещё ближе. Теперь Глая не скрывала злости. Вытаращившись на Кия своими светло-серыми бледными глазищами, она сопела, раздувая ноздри, и сжимала кулаки.

– Ещё не всё, княжич, – прошипела старуха.

– Послушай, мать, ну честное слово, одну деревяшечку нам в дар! Чего тебе стоит? – держал двумя руками ручку Горшок, как будто бы дверь и так не была замурована здоровенными корнями. – Долго рассказывать, но ты уж поверь. Одной Адварпене очень деревяшка от тебя пригодится.

«Бум!», «бум!» – ударило по земле почти у порога.

– Адварпене говоришь, милок? – отвлеклась немного удивлённая ведьма.

– Ага! Знавала ты такую?

– Нет, не слыхала, – совсем обычно произнесла она, развернулась к печи и взялась снова помешивать зелёное варево. – Возьмёте пенёк, что в очаге не догорел, – сказала она спокойно и немного безразлично.

Снаружи, по бревенчатым стенам, как перетягиваемые верёвки, зашуршали корни, поднимаясь на крышу. А за дверью опять послышалась разгребаемая земля и звук, похожий на рассыпание песка.

– Чего стоите, загадки мои понравились что ли?

– Спасибо тебе, матушка, пенёк мы, конечно, забираем, – взялся за железную кочергу около печки Кий.

Достали они самое толстое дымящееся полено, которое так и не распалилось, как следует, потушили его и засунули в мешок. Попрощались с Глаей, ещё раз поблагодарили за дорогой подарок и собрались возвращаться обратно в Грёзы. Отворив дверь, перед ними, вблизи хижины, стояло раскуроченное дерево. Одно из тех, которые окружали жилище старой ведьмы. Однако никто из друзей что-то не припоминал, что перед порогом дома они обходили старый толстый ветвистый ствол. Отходя дальше от хаты, Кий и Горшок увидели глубокую яму, с кучами разбросанной вокруг сырой земли. Переглянувшись, они ещё раз убедились в том, что всё прошло довольно хорошо. А ведь могло быть и гораздо хуже.

Из гостей друзья вернулись уже поздним вечером. Как всегда, в это время, древляне заканчивали свои дела. Основной их промысел был в добычи шкур, мехов диких зверей, заготовке брёвен и, конечно же, в собирании всех возможных ягод, орехов, трав и грибов. Одним словом, лес был для них и домом и кормильцем.

Приближаясь к дому Демьяна, путники услышали знакомый голос и красивую музыку гуслей. К крыльцу гусляра опять пришли послушать музыку молодые красавицы и юноши. Пел безнадёжный романтик по-прежнему о своих чувствах и любви.

– Скорой встречи жду с тобою.

Нет покоя,

Нету сна.

Я во тьме к тебе взываю,

Моя фея,

Адварпена.

Адварпена.

Уставшие с дороги, наигравшиеся в ведьмовские игры, Кий и Горшок, не стали дожидаться окончания былины. Не церемонясь, они проходили сквозь собравшуюся толпу молодых парней и девушек.

– Здравствуй, поэт Демьян, – на ходу приветствовал Кий, ещё продолжавшего перебирать струны, гусляра. – Нам нужно поспать, так что поговорим обо всём завтра, – договорил он, уже отворяя дверь.

Следом шёл Горшок.

– Гостинцев тебе Глая передала, – опустил он мешок рядом с сидящим на крыльце Демьяном.

Музыка стихла, гусляр обрадовано и удивлённо смотрел на мешок. Затем весельчак повернулся к слушателям и добавил:

– Сказала, что зайдёт сегодня в деревню погулять.

Толпа ахнула. Толкаясь и спеша, публика торопилась разбежаться по домам, услышав про ту самую ведьму Глаю, которой их пугали в детстве.

Демьян забежал в дом. Его спасители уже снимали одежду, оставив лишь подштанники и, почему-то, мечи на поясе.

– Достали! – восторгался поэт, тряся мешком в руке над головой – О, боги! Я увижу свою возлюбленную!

– За те испытания, что приготовила для тебя Адварпена, стоит задуматься о любви, поэт, – укладывал на кровать лисьи шкуры и готовился к богатырскому сну Кий.

– Но ведь всё же получилось! Я немедленно изготовлю самый прекрасный идол, соберу яблок в узелок и отправлюсь на капище!

– Тогда скорей пожелай нам спокойной ночи, – улыбнулся князь.

Но ночь казалась спокойной лишь с высоты верхушек вековых деревьев. Посреди бесконечного леса, в Грёзах, в доме, покрытом плющом, не смыкая глаз, вырезал из брёвнышка деревянную муху музыкант Демьян. Идол, с крылышками, с большими глазами и очерченными лапками, был готов к полуночи. Рассматривая его, бережно сдувая пылинки и вытирая тряпочкой, гусляр мечтал о предстоящей встрече. Когда яблоки были приготовлены для подношения, а идол, в виде большой мухи, прижат рукой к сердцу, Демьян вышел в лес. Путь его лежал на капище древлян.

Утром глаза наших путешественников открылись не от громких петухов и не от шума соседских голосов. Из мира сновидений их вытащил грохот. Кто-то изо всех сил, кулаками и ногой, тарабанил в дверь. Кий приподнялся. Всё ещё сидя на кровати, сонными глазами он посмотрел в другой угол, где кулаком чесал один глаз, а другим смотрел на него Горшок. Медленной походкой князь подошёл к двери. Но открыть её он не успел. Только лишь щёлкнул засов, как в дом, чуть не сбив досматривающего сон Кия, ворвалась Люба. Вид у неё был одновременно беспокойный и испуганный. Посмотрев по сторонам, она встретилась глазами с уже вмиг пробуждённым Горшком.

– Где Демьян?! – почти закричала Люба.

– Да кто ж его… – начал неопределённо Горшок, но решительные и горящие глаза девушки заставили его отвечать ясно. – Ушёл! Ночью. На капище.

Люба не выдержала и в голос расплакалась, закрывая глаза руками и присаживаясь на пол. Волосы её были собраны в хвост, значит утро начиналось при деле.

– Что случилось, Любушка? – лёгким движением сильных рук, Кий поднял девицу с пола и усадил на стул.

Подошёл Горшок и протянул Любе половник с холодной водой. Отхлебнув немного, она вытерла слёзы и поправила волосы на лбу. Приятели, опустившись на одно колено, сидели рядом в ожидании.

– Вышла я сегодня утром по грибы, ягоды. Зашла в малинник со своим лукошком… – девушка замолчала, переводя дух, – а из кустов выбегает на меня козел чёрный и кричит, мекая: «Демья-а-а-а-ан!», «Демья-а-а-а-ан!» Фу, жуть, какая. Побежала я куда глаза глядят. Как опомнилась, так к Демьяну тогда сразу поспешила. Ежели он на капище за этой курицей пошёл, то значит, заколдовала она Демьяна моего, – снова залилась Люба плачем.