– Кто обидел тебя, девица? Почему ты плачешь? – подошёл к ней Кий первым.

Повернувшись, девушка сперва ничего не ответила, лишь ещё раз шмыгнула носом и опять направила взор на гусляра. Горшок и Кий узнали в ней ту незнакомку, которую недавно повстречали на пути в «Грёзы».

– Люблю я его, – наконец выдавила из себя горемыка, – а он… – её глаза опять налились слезами, – про кралю эту белобрысую всё былины сочиняет.

С этими словами она резко развернулась, веером откинув свои густые волосы, и быстро ушла прочь, в сгущающиеся тени вечера. Тем временем баллада подходила к концу, струны уже тихо подрагивали, замедляя мелодию. А слушатели начинали разворачиваться и расходиться, кто парами, кто по одному, кто домой, а кто куда.

– Приветствуем тебя, мастер искусства душевного! Дал ты пищу сердцу моему! Я твёрдо только что решил не влюбляться никогда! – поздоровался так, конечно же, Горшок.

– Здравствуй поэт. Меня зовут Кий, а это друг мой Горшок. Мы путешествуем, и нам очень понравилась твоя былина.

– Добрый вечер, путники. Я Демьян. Рад, что вам пришлась по нраву моя печаль-тоска.

– А кто же из красавиц здешних, та самая Адварпена? Не было ли её среди всех этих дев, что приходили тебя послушать? – поинтересовался Кий.

– Эх, – снял с плеч ремень от гуслей Демьян, – да что там те красавицы. Нет среди них такой, что могла бы сравниться с той феей.

– Так песни твои о фее? – удивился Горшок.

– О ней самой, повелительнице мух.

– А знаешь ли ты, что есть у тебя ненавистница песен твоих? Да и она же слёзы льёт по тебе, – спросил князь.

– Знаю. Люба это. Да не лежит моя душа к ней, не лежит и всё, – ответил со вздохом молодой музыкант. – Я совсем забыл о традициях! Негоже путников у порога держать, проходите в дом, милости прошу!

– А с животными местными ты дружбы-то не водишь? – пошутил Горшок, вспоминая недавний приют.

Демьян то ли не понял вопроса, то ли его не расслышал, лишь пропустил друзей вперёд и затворил дверь своего дома, с крыши которого свисал густой плющ, покрывавший все стены, крыльцо и даже окна.

– Ну что, ужинать будем? – зажигал свечи по дому хозяин.

Комнат было две. В избе просторно и прибрано. Кровати, стол, лавки, всё как обычно. На стене, около печки, висел расписной ковёр вишнёво-малинового цвета.

– Фазанина у меня была днём, да дело уж к ночи, могу орехов достать из погребка, да ягод. Самовар поставить?

Не успели молодцы обговорить застолье, как озарилась комната белым светом дня, по потолку побежали тени. Стало светло, подул слабый ветер со странным запахом. Посреди дома стояла Адварпена. Высокая, стройная, в белом, как молоко, пышном платье с рюшами. На спине, едва заметно, помахивали два чёрно-коричневых изящных крылышка. Её волнистые длинные волосы были белее муки, а на голове блестела корона из белого золота. Она стояла, сцепив пальцы бледных ладоней. Большими чёрными глазищами, с длинными черными ресницами, она впилась в Демьяна.

– Красивая песня твоя удалец, – шепчущим голосом, лукаво улыбнувшись, протянула фея. – Мне льстят слова твои о красоте моей.

Гусляра словно жар хватил! Как сорвался, будто он с цепи! Кий с Горшком смотрели, как недавно спокойный, тихий парень менялся на глазах.

– Все былины мои лишь о тебе! О, Адварпена! Я жизни своей не пожалею отдать за твою любовь! – молил он, уже стоя перед ней на коленях.

– Об этом знаю я, ты повторял уже не раз, – разворачивалась спиной Адварпена, начиная исчезать в ярком свете.

– Постой, молю! – упал руками на пол, преисполненный чувствами, Демьян. – Как мне увидеть тебя вновь?! Скажи только! – протянул к ней ладонь парень.

– На капище, – обратила она, в пол оборота, свой хитрый взор на Кия. – Идол мой поставишь среди чуров и… – приподняла она бровь, уже глядя на Горшка, – яблочек мне к нему поднесёшь.

Вся магия испарилась вмиг, белый свет погас, оставив освещать комнату нескольким горящим свечам. Фея визжала как поросёнок, а на голове у неё сидел домовой и трепал королевну за волосы и корону. Никто не заметил, как маленький хранитель очага вылез из-за печки и кинулся изгонять нечисть из дому.

Испуганный и ошарашенный Демьян, всё ещё стоя на четвереньках, повернулся к гостям просить о помощи. Ведь как же так, волос же сейчас упадёт с его любви. Но то, что он увидел, в тот момент едва не лишило его сознания. Кий и Горшок, как ни в чём не бывало, низко склонялись и протягивали руки, от сердца до самого пола, почитая домашнего дедушку. Домовой плюхнулся на пол. Адварпена исчезла, и крики вместе с ней, вновь возвратив летнюю ночную тишину.

За столом сидели четверо, и пили отвар из земляники с мёдом. Кий, Горшок, Демьян, что был мрачнее тучи, и маленький, высотой с гуся, длиннобородый дедушка домовой. Дуя на горячий ароматный напиток, разливаемый в блюдца, все с интересом посматривали на изгонятеля фей. Жёлтая рубашка, с верёвочным пояском на ней, красные штаны и лапти. Держа блюдце двумя руками, он деловито поднимал густые седые брови и потягивал из него сладкий отвар.

– Стало быть, ты, отец, Адварпену невестой не признал? – прервал долгое молчание Горшок.

– Кого? – переспросил домовой, посмаковав губами. Его голос был немного детским и немного старческим.

– Ну, фею, что к Демьяну в гости заходила.

– Эту?! Лешему она невеста! – сказал, как отрезал хранитель.

– А как же я? – поднял голову со стола Демьян. – Я люблю её! Имею ли я такое право?

– Ишь ты какой! Ты дурь-то эту из головы выкинь! Люба вон, гляди, всем хороша! Женись пойди завтра.

– Да как же я так могу! Жениться, а сердце моё другой принадлежит! Горшок, ну скажи ты ему!

– Тут дело непростое, – опустил взгляд Горшок, – одного сердца твоего ей будет маловато. Что скажешь, князь? – обратился он к другу.

– Сам ты, что делать собираешь? – решил Кий прежде ответа, сперва спросить у Демьяна.

– Она назначила мне свидание, – с трепетом проговорил гусляр, – на капище пойду, за её любовь я всё отдам!

– Эх, – спрыгнул с лавки домовой. Остальные привстали, провожая его взглядом, – делай как деды, коли сам не ведаешь. – С этими словами он залез за печку.

Оставшись втроём, витязи вновь сели за стол.

– Без должного ритуала, твой идол – просто полено. Не явится к нему Адварпена, – предупредил заранее романтика Кий. – Можно ли здешнего волхва об этом просить?

– Лучше сразу в волчью яму с головой. И слышать о таком Веслед не захочет, – договорив, Демьян смотрел на наших друзей, не решаясь продолжать.

– Так, – протянул Горшок, догадываясь о скорой просьбе, – но есть другой выход, – говорил он, словно медленно читал по бумаге мысли музыканта. – Сходить в царство Кощея и попросить того идол заколдовать. Не бесплатно, конечно.

– Не надо к Кощею, Кий, Горшок, – наклонился над столом Демьян, – есть в наших лесах тут ведьма недалеко, к ней тайком ходят изредка. Она поможет.

Путники недоверчиво переглянулись. Услышанное их нисколько не обнадёживало.

– И сколько же древлян счастливыми после такой помощи остались? – добил вопросом, и так безнадёжного, поэта Горшок.

– Ведьме не нужны идолы, чуры, капища и храмы. Она и без них справляется. И заколдовывать их она не умеет, – не дожидаясь бесполезного ответа, сказал князь. – Зато дерево от её избы, на идол как раз сгодится.

На следующее утро, после сытного завтрака, конечно же, с дичью, начались приготовления в гости к ведьме. Обереги были надеты, заговоры в одежды вложены. Оставалось мечи наточить, так, на всякий случай.

– Какой же нам дорогой путь держать? – осматривал свой блестящий клинок меча Кий.

– На север, по той, что к болотам ведёт. Где-то там, не доходя, её хижина стоит. – Сидел на печи Демьян, обнимая гусли.