Хорошо, тепло. И уже за гранью сознания он ощущает, как переворачивается за край чёрной бездонной пропасти, начиная своё медленное падение в вечность.
Ему кажется, что уже нет ничего. Но неожиданно пустота становится осязаемой, а потом следует резкий толчок…
Кран перевёрнут в раковину, и из него бежит вода. В ванне лежит безвольное тело в красной воде. Почему в красной? – возникает неожиданный вопрос. Почему? Почему в красной? Ванна с горячей водой медленно заполняется кровью. Зачем? Какая-то часть Максима наклоняется, чтобы рассмотреть, кто же это такой, и видит руку, разрезанную бритвой в продольном направлении. Максим понимает, что тот, кто это сделал, сделал всё так, чтобы возврата назад быть не могло. Он заглядывает в его лицо и узнаёт себя.
Какой-то его части становится холодно. Это вода остывает и густеет. Максим понимает, что всё кончилось, но где-то внутри ещё теплится надежда на то, что он сможет вернуться. Внутри? Хотя какое внутри? Его уже нет. Всё кончилось. Как же глупо. Почему всё получилось так? События, которые он переживал совершенно спокойно, откладывались где-то в уголке сознания, и в тот момент, когда он был меньше всего готов к этому, кто-то словно приоткрыл дверцу, рука неожиданно ощутила бритву и…
Теперь он ждёт, когда процесс станет совершенно необратимым, и тогда он уже не сможет вернуться в своё тело. Он кричит:
– Люди, помогите! – и неожиданно чётко понимает: он умер, никто не поможет, не услышит и не войдёт… Ещё, он понимает, что умер не сейчас, а тогда, когда впервые попробовал дурь, а может быть ещё раньше, когда решил отпустить маму, потому что сдался сам или, может быть, он родился уже мертвым…
Каждая минута, секунда… Как же четко он ощущает их теперь. Почему же раньше он не чувствовал ни секунд, ни минут, ни восторга от жизни, перестал удивляться и, наверное, именно тогда перестал жить?
Он превратился в заводную игрушку, и сегодня завод кончился. Вспомнилось, как когда-то давно он встретился с молодым человеком, который повесился. Повесился совершенно без повода. А может, всё-таки повод был – жизнь? А теперь он сам лежит в ванне, и вместе с кровью из него вытекает жизнь…
Для того чтобы понять ценность жизни, необходимо попасть в такую ситуацию, когда жизнь может уйти. Уйти словно незнакомец, у которого ты спросил дорогу, а потом тут же забыл. И Максим, находясь в ванне с разрезанной рукой, понимает это как никто другой. Жизнь его разворачивается перед ним так же быстро, как разворачивается, разрывается подарочная упаковка на день рожденья, и он понимает, как много ещё не сделал, но кровь вытекает из него, и черные круги пред глазами превращаются в прошлое…
Самое яркое и горячее воспоминание одной из его ранних вёсен запечатлелось в памяти особенно. Это его день рожденья. Как всегда бывает в таких случаях и в таком возрасте, день рожденья почему-то отмечают с тобой не лучшие друзья из садика, а дяди и тети, которых видишь один раз в году. При этом все они говорят о том, как он вырос, треплют за волосы и вручают подарки не ему, а маме. Но он уже знает, что все радости, которые есть в его жизни, например, сахарная вата, шоколадное мороженное и такой редкий, но оттого, может быть, и такой желанный напиток «тархун» покупаются за деньги. И он терпит всех этих взрослых в надежде на то, что всё это скоро закончится, и они усядутся за стол, и наконец-то будет торт…
Снова весна. Максим ждёт того момента, когда мама уйдет на кухню, и начнутся приготовления ко дню рожденью, но почему-то именно в этот раз все происходит совсем не так, как в прошлом году. Мама почему-то не идет в магазин за продуктами и тортом, и он понимает, что, наверное, что-то случилось. Может быть, кто-то отменил все дни рожденья? Но за окном так ярко светит солнце, что очень хочется на улицу. Ведь уже созрела зелёная кашка на клёнах, которую можно есть, и его лучший друг и одноклассник Сашка уже, наверное, во дворе. И он подходит к маме, такой высокой, но близкой, и просит разрешения погулять, но в ответ почему-то слышит, что сегодня ещё нагуляется. В голове сумбур, и Максим не знает, что происходит, ведь день рожденье, про который он уже забыл, потому что на улице есть дела поважнее, все-таки, может, будет?! И мама объясняет, что скоро придут гости, и все вместе пойдут в лес, где и будут отмечать его день рожденья. «И что, никакого торта?» – разочаровано спрашивает он?! «Не в этот раз» – отвечает мама.
И этот день рожденья уже для него – ни день рожденья, потому что не будет ни торта, ни Лимонада или Мальвины и точно уж не будет Тархуна, а будет компот, который мама закрутила прошлым летом. И ещё, скорее всего, это будет не самый вкусный, потому что все самые вкусные, по его просьбе, уже принесли из подвала, а он выпил их, не думая о будущем и о том, что именно абрикосового компота ему будет так не хватать на день рожденья.
Взрослые собираются. Они все радуются, и только ему почему-то грустно, может быть, потому что играть опять будет не с кем, и ему придется самому себя развлекать.
Лес. Снег, которого в городе уже практический нет, здесь еще доживает свои последние дни. И среди деревьев лежит он, старый и умирающий, под яркими лучами весеннего солнца.
В лесу Максиму так не привычна тишина, которой не услышать в городе, что пение птиц с их звонкими голосами поначалу разрывает перепонки…
Городской ребенок, он не привык к лесу. Ему трудно смириться с отсутствием асфальта и звуком машин, но потихоньку он привыкает, и лес, поначалу казавшийся чужим и враждебным, превращается в друга. Что-то зовет его в глубину леса, ему неожиданно становится понятно, что нет ничего лучше и интереснее леса. Он ощущает себя его частью, и ему уже не хочется в город…
Когда Сашка выходит из дома, какое-то странное чувство охватывает его, словно он что-то забыл сделать. Он никогда не был так рассудочен, как его лучший друг, пытающийся всё анализировать, подчинить какой-нибудь логике и вогнать в систему, он привык доверять своим чувствам. Именно поэтому Сашка торопится. Что-то словно подгоняет его, хотя никаких объективных причин для этого, вроде бы, нет. Обычно он ходит медленно, но сейчас что-то подсказывает ему, что он должен спешить. Секунды и минуты кажутся короче, чем обычно. Он слишком часто смотрит на часы, но потом понимает, что это только тормозит его, и перестаёт это делать.
Сашка возвращается в квартиру Максима…
ГЛАВА 5
Бывают сны, в которых ты знаешь, что это всего лишь на всего сон, но не можешь понять, почему тебе сниться именно он, и не можешь проснуться. В такие сны почему-то входишь постепенно, сначала появляется что-то одно: цвет или запах, потом что-то другое: звук или осязание, а потом в этом сне появляешься ты. Именно так было и у него.
Вначале он почувствовал кожаную оплетку руля в своих руках, потом увидел салон машины, дальше почувствовал ноги: левая лежала на выступе крыла левого колеса, а правая плавно давила на газ. Он не удивился тому, что был за рулем. Машину он купил недавно, но ездил уже довольно много, и, как всегда бывает в таких случаях с полезными вещами, которых у тебя вначале не было, они почему-то затем становятся незаменимыми.
Как только он полностью осознал, где находится, начала проявляться асфальтовая дорога, по которой он ехал. Асфальт был немного странный, не такой, как обычно бывает в городе или на трассе, а недоделанный, словно не прошел последней важной стадии, и вкрапления щебенки скалились острыми краями на протекторы шин машины. От этого звук был особенный, не похожий на тот, что бывает на обычном асфальте. На этом странности не кончались, потому что кроме дороги и крыс он больше ничего не видел. Да, крысы, они появились неожиданно, он ехал и вдруг увидел каких-то серых животных на дороге. Он понимал, что не мог их увидеть, но в голове почему-то четко отпечатались их жирные тела, и длинные розовые хвостики, и носики с усиками, которыми они так забавно и в тоже время страшно шевелят. А потом… потом началось то, от чего он проснулся: крысы пропали, а на дороге появились разбросанные куски их мяса и пятна крови, размазанные тут и там. Но самым страшным было не это, а хруст, который стоял, пока он ехал по этим ошметкам неживой плоти …
