Но все равно никому не показывал.

Через два года она спасла ему жизнь. Брат приехал из армии и захотел отметить возвращение домой шумно, под музыку. Под музыку не получилось. Он сразу понял, кто виноват в пропаже его проигрывателя. Женек пытался убежать, но был схвачен за рубашку. Рубашка лопнула по швам, рукав оторвался. Татуировка предстала во всей красе. Брат, снявший уже солдатский ремень для экзекуции, увидел произведение искусства и чуть не помер со смеху. Смягчился брат, бить не стал, только проверил на месте ли у Женька печень. Апперкотом.

Форма разбудила в женькиной голове старые фантазии о крутизне. Эти тяжелые высокие ботинки, в которых так и тянуло кого-нибудь пнуть, эти военные штаны в маскировочных пятнах как у десантников, этот ремень, эта рация, – заставляли его по несколько раз оглядываться на свое отражение в витринах. Он шел и нравился себе. Даже дурацкая татуировка, скрытая наполовину рукавом футболки, выглядела не так по-дурацки.

Но имидж оказался ничто. Фуфло оказался имидж. Теперь Женек шел за девушкой в черном и не нравился себе. Смотрел на свое отражение почти без всякого удовольствия. Как только надел форму, так сразу все, кому не лень, стали им помыкать. И ботинки дурацкие, тяжелые такие. Женек вяло шаркал ими под гневные взгляды менеджера Анны. «Ну, быстрее! Быстрее, кому говорю! – говорила она охраннику. «А быстрее нельзя? Ну, ты быстрее можешь?» – подгоняла она снова и снова. Всю прогулку Женек развлекался тем, что разглядывал джинсовый зад менеджера Анны, когда она не оборачивалась. Когда она оборачивалась, он скромно опускал глаза. Путеводная попа вела его по знакомому маршруту. Так они прошли сквозь толпу в кино, потом прорвались сквозь очередь за бумбургерами, миновали очередь в туалет, и, наконец открыли дверь в служебное помещение. Лампы в коридоре все так же моргали, как и в первый раз, когда он шел с Лизой. Анна больше не бросала гневные взгляды. Она замедлила шаг и старалась идти рядом с охранником. «Вы сейчас такое увидите, такое. Это в голове не укладываться»,– перешла на шепот до этого весьма крикливая спутница. «Что-что я увижу? Я не расслышал», – тоже начал шептать Женек. Анна молча подошла к двери, открыла ее и жестом предложила войти. Женек очень осторожно, вытянув шею, заглянул внутрь. Затем откашлялся и решительно шагнул навстречу неизвестному. Неизвестное выглядело как обычная складская конура, забитая мешками с одеждой. На вещи падал свет из небольшого окна. Рядом с окном были полки. На них лежали какие-то распакованные тряпки и стопка джинсов. «Ну, что я вам говорила? Каково? Теперь вы видите? Теперь вы поняли?» – раздался торжественный голос из за двери. Женек еще раз обвел глазами место таинственного происшествия, но никаких следов происшествия не увидел. Ни тебе трупа, ни тебе кровавой лужи, ни тебе знака черной кошки на стене, ни тебе брошенного ствола, ножа, фомки, ни тебе взломанного сейфа, ни тебе вообще какого-нибудь сейфа – ничего. «А в чем дело то? Из за чего шухер?» – робко спросил озадаченный охранник. С воплем «Да блин!» виновница шухера влетела в помещение. Первым делом ее привлекла стопка джинсов. Потом окно. Потом она постояла, постояла и …упала в обморок.

15

«Я вам еще раз говорю, джинсов на полке не было. Они, вообще, должны лежать в магазине. А вместо этого все джинсы были связаны за штанины в веревку. Окно было открыто, а веревка из окна вывешивалась, как будто кто-то хотел вылезти. Понятно?» – менеджер Анна сидела на полу и осторожно трогала шишку на голове. Вызванный по рации Антон Петрович с укоризной смотрел на своего юного подчиненного, как бы говоря ему: «Ты, желторотый, неоперившийся юнец, зачем ты влез в это дело, и втянул в него меня? Зачем мне эти проблемы? Мне что, своих не хватает? Теперь вот расхлебывай за тебя».

– Ты матеку решил?– наконец сурово произнес свое первое слово женькин начальник.

–Я это, почти. Почти полностью. Только одно действие осталось. Ну и записать все, – начал оправдываться Женек.

– Алле! Вы слышите, о чем я говорю? – встрепенулась ушибленная Анна, пораженная таким началом расследования. – Я говорю: здесь что-то произошло, а потом кто-то следы замёл! Патроныч поморщился и с ментовской вежливостью спросил:

– У вас что-нибудь пропало? Дверь взломана?

–Нет, вроде.

–А на нет и суда нет. Может это шутка чья-то. Мало ли. У кого ключи есть?

– Это склад на два магазина. Мы и белье. У нас два ключа. Как у других с ключами – не знаю.

– Ну, вот видите, может, это кто-нибудь из ваших.

– Да какие наши!? – от возмущения Анна резко встала. Однако тотчас схватилась за голову и села обратно. Потом снова встала, но уже медленно. Медленно подошла к шефу безопасности и, понизив тон, глядя в глаза, сказала:

– А может это как-то связано с исчезновением Стаса?

Как будто мешок с картошкой упал на плечи Патроныча при этих словах. Причем этот мешок был чужой. И нести его надо не в свой подвал, а на овощебазу. «Гребанная работа! И кто сказал, что это халява будет?» – бушевал мысленно Патроныч, хотя про халяву ему никто не говорил. Это он сам себе говорил.

– Давайте следственный эксперимент проведем, – робко предложил Женек в спину своему начальнику. В его голосе одновременно звучали надежда и страх. Страх перед алгеброй и надежда на настоящее расследование. «И ты, Брут?» – с горечью подумал Патроныч и повернулся посмотреть на предателя.

– Смотрите, – Женек молнией метнулся к джинсам, чтобы начальник не успел отказаться от идеи, – мы свяжем эти тряпки вот так… – он затянул первый узел, – а потом веревку свесим из окна.

– Зачем? – уныло спросил Патроныч. Женек замешкался, но ему помогла Анна:

– Затем, чтобы посмотреть, достает веревка до земли или нет?

– Я даже спуститься попробую, – загорелся Женек, – используя технику японских ниндзя. Он представил, как легко и ловко, под восхищенные взоры этой задаваки из магазина, проделывает путь вниз и вверх, даже не запыхавшись. А Патроныч ворчит, но не может скрыть своего одобрения.

– Да не стой ты столбом! Вяжи давай! – прикрикнула на размечтавшегося ниндзю Анна, завязавшая уже два узла. Женек взялся за штаны и тут же присвистнул.

– Смотрите, джинсы порваны. – он растянул штанины в стороны, показывая прореху прямо по середине. – Странно. На этикетке нарисовано, что даже лошади порвать не смогут.

– Да, странно – менеджер магазина как-то быстро отвела глаза, – может брак. Может тот, кто лез, был очень тяжелым? Мы их последними привяжем. Глядишь, если порвутся окончательно, до земли лететь не так далеко будет.

При этих словах тень сомнения мелькнула в голове храброго специалиста по искусству ниндзя. Веревка становилась все длиннее, Анна все рассудительнее.

– Если веревка достает до земли, значит, кто-то мог по ней спуститься. Например, Стас.

– Или наоборот, кто-то мог забраться, – вдруг взял да и подумал Женек. Например… например…. Фиг знает кто.

– Или никто. Никто не спускался и не поднимался. Такое тоже может быть, – попытался урезонить молодежь Патроныч, у которого от стихийного энтузиазма двух салак уже голова начала болеть. Но вот веревка была закончена, привязана к полке и спущена в окно. Анна посмотрела вниз и гордо заявила:

– Ну, что я говорила! Почти до земли.

К окну подтянулись два других участника следственного эксперимента и по очереди высунули головы.

– Кажется метра два не дотягивает, – как-то уже без особого задора сказал Женек.

Патроныч подергал веревку, прищурился для точности и выдал расстояние без всяких «кажется»: – Два с половиной метра. А может, два шестьдесят. Ноги сломаешь – вот и весь эксперимент. Все пошли. Концерт окончен.

Но концерт был не окончен. Женек посмотрел на Анну. Анна посмотрела на Женька. В ее взгляде было столько презрения и насмешки, что гордость забурлила в душе охранника.

– Ладно, – как можно небрежней бросил Женек, – смотаюсь туда и обратно. Пару раз плюнуть. Он сложил кисти в замок и стал разминаться. – Зырьте мастер-класс.