В целом, баня мне понравилась, если не считать, что наличие дыма и большое количество копоти, напрягало. Когда по второму разу сполоснулся водой, что приносил Гадон, решили завязывать с процессом парения. В микроскопическом предбаннике, моего комбинезона не оказалось.

— Я сказал Вене, подобрать тебе рубаху и портки, твои совсем нехорошие. Подожди, сейчас принесу, — староста ушел в дом. Натянув свою грязную рубаху и шаровары. Какой смысл париться, если одежду надеваешь грязную? Простая рубаха светло-серого цвета, широкие шаровары черного цвета, принесенные мне Гадоном были чуть великоваты по объему, и слегка коротки по росту. Одевшись, попросил тесьму или пояс, штаны норовили спасть.

— Экий ты тощий, как баба твоя, — усмехнулся староста, но требуемое дал.

— Сейчас, после баньки, самое время выпить ячменки. Уже почти вечер на дворе, в дорогу только завтра тебе. — Аргумент был убойный, тем более что Вена собиралась сводить Нату в баню. Что — ж сидеть куковать, если больше не с кем даже поговорить. Да и спиртное должно притупить бдительность старосты, планировал узнать у него новости насчет Марселя.

Вену я предупредил, что Ната в бане не бывала: муж с женой странно переглянулись. Отметив про себя, что говорить такое было ошибкой, вернул внимание Гадона на ячменку. При моей готовности пить, староста просветлел своим смуглым лицом: окорок был торжественно водружен на стол, женщины ушли, оставив двух алкоголиков одних. Гадон зажег светильник: в небольшой плошке плавал фитиль, потрескивая и слегка коптя. Света в избе мало, но достаточно, чтобы не промахнуться мимо рта. После двух стопок, я осторожно завел разговор про Максель, про дворец.

Гадон отвечал охотно: спиртное его расслабило, но его сведения были скорее похожи на сплетни. По столице он знал, что там каменные дороги, высокие каменные дома, харчевни, где можно приласкать вдовушку. Единственной информацией, заслуживающей внимания, оказалось имя правителя: Тихон IV. Никакой информацией о членах семьи царя, именно так назвал правителя Гадон, ни о его окружении, староста не знал. Гадона порядочно развело: осмелев, я попытался узнать о таких именах как Санчо, Бер, Тиландер. Но староста никогда не слышал таких имен. А меня в ступор вогнало имя Тихон, кто додумался до этого старославянского имени?

Становился Гадон неразговорчивым, когда речь зашла о священнослужителях. Приложив палец к губам, даже прошептал:

— Тссс.

Мы пили довольно долго, пока вернувшиеся женщины не нарушили идиллию. Вена унесла сосуд с ячменкой, заявив, что мы выпили и так очень много. Ната после баньки повеселела, даже отпустила комплимент в адрес гостеприимного хозяина. На ней было одеяние, схожее с одеждой хозяйки дома. Но габариты были несовместимы, в рубаху Вены, спокойно поместилось бы две Наты.

— Я схожу к Бургу, чтобы он не уехал без тебя, — Гадон грузно поднялся на ноги, слегка пошатываясь вышел в дверь. Отсутствовал он долго: за это время Вена успела определить место для ночлега мне и Нате. Нам отвели угол в избе, бросив на пол практически новую шкуру. Хозяева со слов Наты привыкли к гостям, и уже не в первый раз у них люди ночевали. Я хотел дождаться возвращения старосты, чтобы узнать все ли в силе насчет поездки. Но спиртное и баня требовали сна, устроившись в темноте своего угля, обнял Нату и погрузился в сон.

Вернувшийся Гадон, разбудил меня своим громким голосом, но желание спать оказалось сильнее жажды разговоров. Второй раз проснулся чуть погодя: Ната спала рядом, ее тихое дыхание перекрывал шум и возня в противоположном углу. Спросонья не понял в чем дело, хотел спросить все ли в порядке, когда мерные шлепки дали понять, что в противоположном углу все в порядке, и похоже к гостям привыкли совсем без стеснения.

Утром проснулся с дикой головной болью: выглянул в окошко через затянутый бычьим мочевым пузырем проем. Ната все еще спала. Спал и хозяйский угол, утомившись ночью. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, вышел на улицу, вдыхая полной грудью. Конец лета, в воздухе чувствовалась свежесть, больше характерная для начала осени. Пройдя сорок метров, дошел до реки, с поверхности воды поднимался легкий пар.

Скинув рубаху и шаровары, вошел в прохладную воду. Помня о щуках, виденных в деревне Элтов, далеко заплывать не рискнул, искупавшись у берега. После купания, голову практически отпустило, почувствовал себя лучше.

Когда вернулся в дом, Вена была на ногах, разводя огонь в небольшой печи. Пока она готовила свой фирменный рыбный суп, проснулась Ната, вызвавшаяся ей помочь. Проснувшись, с кряхтением поднялся и староста, удивленно взирая на меня, словно видел впервые.

Когда мы заканчивали завтрак, снаружи послышалось ржанье лошадей и топот копыт.

— Бург приехал, — буркнул Гадон. От его вчерашней жизнерадостности, не осталось следа.

— Ната, возьми наши рюкзачки, — сам взял свой лук и закинул на плечо. Оба копья и старые комбинезоны еще вчера во время пьянки, у меня выторговал староста, в обмен на представленную еду и ночлег. Дезинтегратор, в котором оставалось заряда на один-два выстрела был надежно спрятан в рюкзачке, а от самих комбинезонов, я планировал избавиться при первом удобном случае. Уж слишком они обращали на себя внимание, вызывая нездоровое любопытство.

— Гадон, Вена, спасибо! Скоро свидимся, я смогу отблагодарить вас за ваше гостеприимство. Ната, нам пора, — толкнув дверь вышел, на секунду ослепнув после полумрака избы.

— Держи его, — послышался чужой властный голос, и из-за деревьев во дворе, ко мне ринулись мужчины в черных одеждах. Все произошло так быстро, что я даже не успел привыкнуть к яркому свету: меня держали сразу четверо, не давая вырваться.

— Макс, — закричала Ната, послышался глухой удар и крик оборвался на полуноте.

— Суки, — мне удалось отшвырнуть двоих повисших на мне воинов, и даже ударить третьего, но удар сзади по голове, выключил утренний свет в моих глазах.

Глава 24. Будилиха

Сознание возвращалось медленно: что-то больно упиралось в левую щеку, вызывая неприятные болевые ощущения. Потом в уши проник шум обитых железом колес повозки, на очередной неровности голову подкинуло. Не успев удержать ее, больно ударился левой щекой о дощатый настил повозки. Вывернув голову, постарался осмотреться: надо мной проплывали ветви деревьев, через которые проглядывало полуденное солнце, стоящее в зените. Хорошо я был в отключке, половина дня прошла. Руки были связаны за спиной, извиваясь всем телом, повернулся на бок. Ната лежала на боку со связанными руками за спиной. Перекатившись на спину, в повозке не увидел никого, только спина возницы виднелась на козлах.

— Ната, — негромко позвал девушку. Услышав мой голос, та заерзала, стараясь перевернуться на спину. Наконец, ей это удалось, и первое, что я увидел, была рассеченная бровь с высохшей корочкой крови.

— Макс, — всхлипнула Ната, — я думала ты мертв. Мы едем несколько часов, а ты не издал даже звука, когда тебя закидывали в этот антикварный транспорт.

— Не дождутся, не из таких передряг выпутывался. Там были воины, где они?

— Они на лошадях, ускакали вперед. Периодически кто-то из них возвращается к нам и тычет тебя копьем, но ты не издавал звука. Я думала ты мертв, — лицо Наты исказила гримаса плача.

— Успокойся, здесь что-то не то, в любом случае подождем до Макселя, а там я все расставлю на свои места. Не плачь, ложись поудобнее и старайся думать о хорошем. Мне надо подумать, что пошло не так, и почему такая реакция на наше появление.

А подумать есть над чем: все вроде шло хорошо, и Гадон мне казался вполне адекватным человеком. Но почему он вызвал воинов, однотипная форма одежды и вооружение, не оставляли сомнений в том, что схватили нас воины. Что в моих словах могло так напугать старосту, что он ночью послал за воинами. Именно поэтому он покидал застолье перед сном и задержался так долго. Чем я его так напугал? Одеждой? Да, она странная, но не настолько, чтобы ночью слать за воинами.