– Средства электронного наблюдения не всегда качественные, приходится подпаивать дополнительные элементы, – бархатным голосов разъяснил Денис, незаметно, но ощутимо ткнув – на всякий случай – кулаком Стаса. Тот мгновенно замолчал, но какие-то смутные соображения у него явно появились.

– Продолжаю, – Рыбаков-старший показал на роспись под главным куполом, – по теме разговора. За эту картину «Торжество Богородицы», кстати, самую большую в мире (более 700 квадратных метров) и написанную вручную кистью, Карлу Брюллову, тому, кто «Последний день Помпеи» нарисовал (все согласно кивнули головой), должны были заплатить более трехсот тысяч рублей. А отстегивать ни за что ни про что тридцать тысяч ну никак не хотелось. Так ему не давали приступить к этой работе более полугода, – какие только преграды ни делали – то леса не поставят, то рамы со стеклом не подвозят, то не так поверхность стен подготовят. А он тоже на принцип пошел: «Удавлюсь, а платить не буду». Ну, опять же, как в России можно действовать? Только по блату! (Троица согласно кивнула головами). Хорошо, у Карла был прямой выход на семью Николая I. Ну, он продавил эти дела, и в результате появился, пожалуй, единственный за всю историю России указ императора, конкретно запрещающий брать эту взятку. Чинодралы обалдели: всегда брали, а тут нет, но супротив Императора не попрешь! Вроде бы послушались, но гадить не перестали, то оставят в перегородке открытыми рамы, чтобы мраморная пыль на светлую краску оседала, то именно под куполом начнут варить смесь для пропитки стен, а это охра, олифа, масло, скипидар и еще куча всякой дряни. Карлуша попытался жаловаться, но бесполезно, всегда можно техническую необходимость обосновать. Так он поработал около года, получил болезнь типа силикоза легких, поехал лечиться в Италию, где и умер, не дожив и до пятидесяти лет. А заплатил бы взятку и жил спокойно!

– Я эту чиновничью сволочь вот своими руками бы давил, – Стас сжал кулаки до повеления суставов и аж ощерился. – Сколько с ними ни пытаешься договориться по-хорошему или даже за цену разумную, все равно на мелочи, но скособочить хотят. Иногда придешь, вроде все обговоришь, подпишешь бумаги какие своей ручкой, только отвлечешься или отойдешь куда, а ручки уже нет. Так что я шариковых теперь целый карман ношу. С ними ваа-ще без на… (он подозрительно взглянул на Дениса)…без посредника базарить – пустое дело. А этих, которые художника довели, мочить надо бы без разбора.

Стоматолог, будучи также еще на школьной экскурсии в Эрмитаже, картину «Последний день Помпеи» видел и запомнил. Правда, по простоте душевной он считал, что это что-то из времен то ли Первой, то ли Второй мировой войны и иногда подумывал поиметь с нее копию схожего размера (лучше, конечно, саму бы картину, но, трезво поразмыслив, решил, что это слишком хлопотное дело), когда соответствующий дом под нее построит.

– В ваших словах, Станислав Алексеевич, есть рациональное зерно, – несколько отвлекся от темы Рыбаков-старший, – в Китае один из императоров попробовал провести в жизнь эту идею и за взятки и за приписки приказал без суда и следствия казнить провинившихся чинов ников, благо и силы для этого были, да и китайцы, уж насколько народ терпеливый, а невмоготу стало – восстание за восстанием шло. В день, таким образом, до четырех тысяч чиновничьих голов рубили. Через полгода император решил проверить результаты своей инициативы.

И что же?

Число чиновников не уменьшилось, видимо, каждый считал себя умнее других и что уж он-то воровать будет по-умному. А доход казны не увеличился. И понял император, что «мочиловка», как вы ее себе представляете, – метод бесперспективный, и указ свой отменил. Так до сих пор никто ничего и не придумал.

– Кстати, а вы знаете, откуда пошло слово «рэкетир»?

Все удивленно подняли брови, вроде бы иностранное что-то.

– Это слово тоже у нас в Питере появилось. В 1722 году Правительственный сенат по указанию Петра I ввел официальную должность «генерала-рекетмейстера», в обязанность которого входило разбирать все жалобы на чиновников и сурово их наказывать. Только пустое все это дело оказалось (Рыбаков-старший горько вздохнул), ибо через полгода этого рекетмейстера с потрохами купили. Так он со всем своим штатом чиновникам служить и стал… Нет, уж, за что у нас государство ни возьмется, все только испортит! Бардак в головах внешними усилиями не ликвидировать, а вместе с головой, как показывает китайский опыт, тоже не получается.

– Так что? Рэкет у нас в законе, оказывается! – изумился Стае – Так что же тогда нам житья не дают?!

– Думаю, что рэкет сейчас принят за основу любой государственной деятельности, так что конкуренцию со стороны независимых структур власти постараются задавить в зародыше… Надеюсь, к вам, друзья мои, это отношения не имеет? – неожиданно заметил Рыбаков-старший.

– Конечно же, нет, – с пафосом ответил Антон. – Мы – честная посредническая фирма, только-только на жизнь зарабатываем (он жалостно вздохнул и посмотрел на ближайшую икону), но, естественно, интересы свои стараемся как-то защищать.

Стоматолог радостно закивал головой, видимо, вспоминая характерные способы этой самой защиты.

– Я хотел бы еще показать вам один интересный момент, – предложил Рыбаков-старший, – посмотрите на две модели куполов. Одна из них – купол Исаакиевского собора, изготовленная полтора века назад, а вторая – недавно.

– Дак это же Капитолий американский, – с удивлением заметил Стоматолог. – Я там на экскурсии был, когда одно дело с янкесами перетирали. Правда, буфет у них хреновый, да и все время подгоняют, все «плиз» да «плиз» и рукой на выход показывают. Хотел я одному особо настырному «негативу» по соплям дать, но партнер – бывший наш, как-то меня отвлек, а потом объяснил, что лучше тут с ними не связываться, а то и срок сразу схлопочешь за антиамериканскую деятельность, да и не поймут все равно. Одноклеточные, блин!

– Вот именно, Капитолийский в Вашингтоне, – продолжил Рыбаков-старший. – Сижу я как-то, смотрю последние известия по ящику про Америку, и возникают у меня какие-то ассоциации. Вроде бы что-то очень знакомое. Ну конечно, полез в архивы и что же? Оказывается, когда их «демократия» победила в 1864 году, кстати, с нашей помощью, но это отдельная тема, решили они строить Капитолий, и главный архитектор Вальтер (немец) решил, не мудрствуя особенно, использовать опыт строительства Исаакия и запросил чертежи у нас, которые, конечно, и были высланы. Янкесы, как всегда, постарались чужое за гроши получить. Только почтовые расходы, ну и за копирование, наверное, что-то заплатили. Я сравнивал чертежи – большинство размеров в основном совпадают, разница иногда доходит до трех процентов и все! Написал я по этому поводу статью, народ с интересом воспринял. Когда было триста лет Питеру, и Лора Буш посетила Исаакий, она была невероятно изумлена, когда ей про это дело рассказали. С ней был директор Библиотеки Конгресса, она велела ему этот вопрос изучить, и у нас тут даже проводился по данной теме международный семинар, правда, меня пригласить на него как-то забыли. Но я не в обиде, кто-то работает, а кто-то на этом кормится, история потом всех на свои места расставит. Единственно, когда я здесь бываю с американцами, я им объясняю, что вся их демократия «крышуется» нами как в переносном, так и в прямом смысле – чтобы нос не задирали. И что удивительно: янкесов почему-то это приводит в телячий восторг!

– А нельзя ли с них состричь капусты сейчас за использование нашего «ноу-хау», – переведя все в практическую плоскость? – спросил Стоматолог. – Мы с братанами нужную поддержку благому делу всегда бы обеспечили.

– Увы, на сие рассчитывать не приходится, – подумав, ответил Александр Николаевич, – тогда и законы другие были, и срок давности дела больше века. Правда, есть одна любопытная зацепочка. У нас проходит выставка «Настоятели Исаакиевского собора»; так вот, при подборе документов оказалось, что первый настоятель 1858–1860 годов был то ли моим однофамильцем, то ли родственником отдаленным; очень крутой мужик, за что и назначили его первым настоятелем Кафедрального собора России. Так что если встанет вопрос о приватизации собора, тут есть за что побороться.