– Да, не повезло тебе, – посочувствовал Денис, – я думал, ты у Толика с братанами, а ты, видишь, решил здоровый образ жизни вести, вот и прокололся.
– Да, – согласился Аркадий, – отрываться от коллектива – это чревато!
В этот момент Лия втолкнула в комнату столик на колесах, заставленный всякой снедью, изумительно заваренным чаем в больших кружках и вазой малинового варенья.
– Ему это варенье сейчас очень полезно, доктор прописал, – наставительно сказала она.
– Ой, Лиечка! – завопил Денис – Это же мое самое любимое лакомство, преогромное спасибо, просто сказочный подарок!
Дальнейшие разговоры касались, в основном, гастрономических тем, так как Денис решил не перегружать подсознание Глюка до тех пор, пока тот не придет в свое нормальное состояние; то, что это произойдет и, причем, очень и очень скоро, они оба абсолютно не сомневались.
* * *
Через несколько дней Аркадий сам позвонил Денису:
– Слушай, тут надо обмозговать одно дельце. Предлагают купить типографский центр, просят немного, а Гоблин где-то в отъезде, и мобилу отключил. Поедем, посмотрим.
– Давай, – согласился Денис, – подъезжай, заодно гляну на тебя, как ты из последних заморочек выкрутился.
– Да нормально все, – заверил Аркадий, – через минут сорок буду.
И действительно, минута в минуту золотистая «Акура MDX» Глюка подхватила его в свое уютное чрево. Денис отметил, что Глюк выглядит теперь хоть куда, а ведь после своих зимних приключений с катером он успел еще попасть на заключительные дни праздника у Толи Нефтяника, где немедленно принял активное участие в гонках на снегоходах…
Какое-то время оба проехали молча, потом Глюк неожиданно спросил:
– Слушай, Диня! – Клюгенштейн нервно крутанул головой, потёр виски и почесал затылок. – Тут я как-то не понял одну книжку. Может, разъяснишь?
Рыбаков внимательно посмотрел на Глюка.
То, что Аркадий немножко заторможенно мыслил, – это было вполне объяснимо. Забавляясь со снегоходами у Толика Нефтяника, Глюк как-то соскользнул с одного из этих капризных устройств, лишился в полете шапки и в итоге впилился головой в некстати подвернувшийся на пути пень. Слегка пострадали оба; однако, при чем здесь… книжка?
– Какую книжку ты имеешь в виду? – спросил Денис – ты что, выронил сберкнижку в снег, а теперь не можешь разобрать, сколько накопил?
– Да нет, Диня! Слушай, сижу я тут вечером дома, башка хоть и варит, но как-то не совсем конкретно. Зашел в комнату Ани (старшая дочь Аркадия), она уроки, по-моему, готовит; вообще в универ на филфак готовится, кажется. Смотрю, книжка со стишками короткими – ну, вроде как реклама. Спрашиваю, что за чтиво. Она говорит: «Омар Хайям, новые переводы с комментариями». Шрифт реальный, крупный, я прочитал несколько – очень понравилось. Знаешь, а мужик в тему пишет! Насчет того, что всё лабуда, а как стаканчик-другой примешь – так все проблемы по фигу… Только вот не доходит до меня – он ведь крутой мусульманин был. У них же даже правило есть, что каплей вина можно лошадь убить. Когда мы в Египте были, так из-за этого весь отдых оказался испорчен на хер, – Клюгенштейн горестно вздохнул. – А когда мы в пустыне, в не открытой покуда, но все равно какой-то занюханной гробнице, в совершенно антисанитарных условиях немного расслабились, так враз полиции нагнали, из страны выперли и визы закрыли. Правда, визы эти мне совершенно по барабану! Какого хрена вообще в этой стране делать, если приличному человеку и отдохнуть-то, как следует, не дадут?!
Фактически отдых почтенной компании в Египте завершился разгромом гробницы какого-то захудалого фараона; помимо всего прочего, братва также отвела душу гонкой на верблюдах по барханам, нанесением серьезных телесных повреждений паре десятков полицейских и даже была обвинена… в попытке поднять восстание бедуинов! Последнее, вероятнее всего, было коварной местью изобиженных египетских писцов-чиновников.; их подлог остался незамеченным на фоне пухлого вороха других обвинений, лишь усугубив вину незадачливой братвы.
– Молодец Аркадий, в самую точку попал! – Денис с восхищением отметил несомненную пользу контакта с пнями в плане культурного развития Глюка. – Я ведь тоже, когда в Универе учился, все врубиться не мог, а потом как-то на серьезные дела отвлекся. Недавно с Гоблином побазарил. Знаешь, он тоже эту тему разрабатывал; говорит, что даже специальную монографию про все это скоро выпустит. Оказывается, никто на самом деле ни одного оригинала стихов Омара Хайяма не видел, все переписка с переписки, да и то с других языков, а не с фарси – его родного, значит. Гоблин пошустрее и нарыл в архивах совершенно неожиданные рукописи – правда, на иврите… Клюгенштейн опять заморгал и с подозрением уставился на Дениса.
– Ну и при чем тут иврит? Что, этот Хайям и на нем писал? Денис развеселился.
– Не «и на нем», а в основном на нем! Когда Гоблин освоил материал, оказалось, что все переводы, что были сделаны после тысяча восемьсот пятидесятого года, – просто перепеки с этого текста! Даже имя Хайяма до сих пор обсуждается: тогда с бумагой ведь напряжена была, писали на пергаменте (Аркадий понимающе кивнул), а он был жутко дорогой! Поэтому гласные буквы пропускали. А подпись из букв МэРэ и ХаМэ записали как Омар Хайям, и понеслась душа в рай! Димон посоветовался со спецами и оказалось, что возможен другой перевод: Эми Хаим. И жил этот Хаим, похоже, в XMI-XIV веках у нас в Нижнем Поволжье, где был Хазарский Каганат, а государственной религией считался иудаизм. У Глюка просто челюсть отвалилась.
– Постой, Диня, так это что же получается? Выходит, он – еврей? Ну, тогда насчет выпивки все ясно: в этом плане запретов по религии нет… Только вот почему же он эмиром был?
– Насчет национальности точно сказать трудно, там такая дикая смесь была из татар, южных славян, иудеев, лиц кавказских национальностей (благо Кавказ недалеко!), а генетический анализ, увы, теперь не сделаешь! Не у кого! А насчет эмира – это просто. Эмир – военное звание – вроде полковника или, может, генерала. Значит, у мужика еще и организаторский талант был! Вроде вот как у тебя. (Клюгенштейн самодовольно расправил и без того широкие плечи.) А войны там велись постоянно. Вот Хаим со своим отрядом и болтался, как… (Денис пошевелил пальцами, пытаясь подыскать соответствующее сравнение, но не нашел)… как вот ты по разборкам! А чем заняться в свободное время? Ресторанов по степи не очень много тогда было, спирт гнать еще не научились; представляешь, никаких крепких напитков не было!
Клюгенштейн еще шире открыл рот, хотел что-то спросить, но только кивнул. Денис продолжил:
– Вот и потягивали они тогдашнее винцо-то стопарями, а может, и кувшинами да насчет женского полу подумывали. Похоже, что Хаиму повезло: остался живой, на старость тоже неплохо накопил; жил себе в усадьбе, дома или в таверне, винцо попивал, а наскучит – стишок в память былых подвигов. Наверное, без дела сидеть не хотел… Вот так-то, Аркаша!
Несколько минут Глюк сидел молча, переваривая совершенно новую для себя информацию и иногда поглядывая с подозрением на Дениса, не разыгрывает ли тот его. Потом спросил:
– Может, сразу Ане сказать, чтобы она все это у себя там, в гимназии, и выложила?
– Не стоит, – Денис закурил сигарету и посмотрел на то, как рассеивается струйка дыма, – не поймут. Когда книжка выйдет – она так и называется «Эмир Хаим. Рубай», пусть почитает*. А сейчас на этом Омаре столько людей кормится, вон, каждый год неизвестно где его четверостишия отыскивают, что кому хочешь жизнь испортят, особенно детям. Судьбу сломать – это у них не задержится. У нас в универе мадам Вырожеикина за сомнение, что не там запятую обнаружила, студентов выгоняла, а тут тема хлебная, поездки заграницу, диссертации, симпозиумы. Гуманитарии, они думать логически не горазды, а гадости делать – хоть куда, если малейшая угроза им будет. А мочить или еще как бороться с ними – невозможно. У них там и крыши свои есть, и разборки, только на уровне поросячьего визга. Лучше не лезть – измажешься.
