— Не человек. Разумный.

— Разумный невидимка?

— Зачем? Вполне видимый, не хуже нас.

— Не поняла.

— Просто он научился быть незаметным.

— В смысле?

— По исполняющей это тоже заметно. Все её начинают замечать только после того, как она замрёт у них перед носом. И пугаются. Все, кроме Улыбки.

— А Улыбка почему?

— Особый случай. Она изначально тугоухая и потому, видит лучше. Законы физиологии и развития сенсорной чувствительности. Не заморачивайся. И потом, у неё работа такая — смотреть. Больше то она ничего не может … не могла.

— Хочешь сказать, этому её тоже учитель научил?

— Думаю … просто показал правила и настоял на их выполнении. Жестко настоял. Я бы сделал именно так.

— Каким образом?

— Да мне то откуда знать? Может щелбаны раздавал или шишками кидался … мало ли способов?

— Хочешь сказать, что здесь реально научиться быть невидимым или видеть невидимое?

— Хм … сначала скажи, что ты такое написала на коре, что прочитать никто не смог?

— Ну … сама удивилась. Давно не пробовала, наверное. Да ещё и на коре.

— У меня есть другая версия. Ты просто не умеешь писать!

— Да-а?! А ты?

— И я не умею. Все наши умения, кроме самых простых, обнулены. Вместо них мы получили другие, только мы их не развиваем. А вот разумные — развивают.

— А мы, значит, не разумные раз не развиваем умение быть невидимыми?

— Именно!

— Ну ты … совсем. И что ты собираешься теперь делать?

— Собираюсь подтвердить свою теорию практикой.

— Каким образом?

— Сошью инвентарь и присоединюсь к ним, — показывает глазами на спящих. — Это сделает меня сильнее.

— Как же ты сошьёшь то?

— Не знаю. Как-нибудь. Я никуда не тороплюсь. Тебе, кстати, тоже советую. Или ты собираешься сидеть на жопе ровно целую вечность?

— А если не получится?

— Тогда писать начну учиться палкой по земле. Хоть бы и зубами. Стихи сочинять, песни придумывать и петь. Придумаю что-нибудь. Мало ли занятий? Тут главное, с мёртвой точки сдвинуться а дальше легче пойдёт.

— А почему ты мне раньше ничего такого не говорил?

— Потому, что ты не спрашивала. Когда сам ничего не говоришь а только отвечаешь на вопросы — люди тебя слушают. Исполняющая, кстати, сейчас общается точно так-же. И ты её слушаешь. А раньше не стала бы.

Там же, те же.

— Можешь прекратишь уже мучиться, мне на тебя смотреть больно.

— Не смотри. Лучше делом займись.

— Ты до сих пор думаешь, что это имеет какой-то смысл?

— А ты хочешь, что бы я отказался от шанса стать полноценным человеком только потому, что кто-то там чего-то думает?

— Но ведь ты же сам видел! Полезные ушли и никто из них не сказал, что в них что-то изменилось.

— Я-то видел а вот ты, видимо, нет. Рукастый поднялся на руках легче обычного, гладкая смогла почесать себе спину а левая нечаянно сломала ветку. Мне этого достаточно. А то, что не сказали, так и правильно. Я бы тоже не сказал. Не беспокойся за меня. Для меня прибавка будет более заметной.

— Да? Это потому, что ты такой умный?

— Нет. Обычный эффект низкой базы. Чем ниже база, тем эффект заметнее.

— Не поняла.

— Всё просто. Я заметно слабее любого из них и потому такая же прибавка будет для меня весомее. Относительная величина больше, если не понятно.

— Всё равно не совсем понятно.

— Да ладно, это несущественно. Лучше скажи, исполняющая не приходила?

— Нет, а должна?

— Да. Она должна прийти и попросить тебя изменить роли некоторым полезным.

— Почему?

— Потому что, если она этого не сделает, то тебе самой придётся попросить придумать им другую работу.

— Почему?

— Потому, что нельзя копать детским совочком там, где работает орбитальный добывающий комплекс.

— Эээ … а ты не можешь яснее говорить?

— Глядя на исполняющую все остальные перестают верить, что их работа зачем-то нужна. Так понятнее? Несопоставимость результатов. Они теряют веру в свою полезность. Это плохо сказывается на их психологическом состоянии.

— А на твоём не сказывается?

— У меня всё отлично! Я счастлив.

— О как! А по тебе не скажешь.

— Вот и не говори. Лучше подай мне пробиватель.

— Иглу что ли? Вот, держи. Ну и за кого я должна буду попросить?

— В первую очередь за однобокую, Улыбку и рукастого.

— И за Улыбку тоже?

— Да. У неё обнаружилось очень полезное качество. Это нужно использовать.

— Кому нужно?

— В первую очередь ей самой. Ну и остальным тоже пригодится.

— Ну и где использовать?

— Пффф … ну ты вообще! Где может пригодиться хорошее зрение! Да везде! Я бы вот, тоже не отказался бы а то же вообще не вижу, где эта маракхова дырка.

— Ладно. Я подумаю.

— Не надо думать! Работай давай! А то я тебя скоро обгоню. Тебе стыдно будет. За тебя исполняющая уже подумала. Скоро прибежит.

— Что-то не верится. Посмотрим.

— Радости вам! — исполняющая, как это стало обычным в последнее время, возникла ниоткуда.

— И тебе радости. У нас снова проблемы?

— Ну … я вам поесть принесла. Вот. И ещё у меня вопрос.

— Еда, это хорошо. А мнёшься чего? Неприличный вопрос?

— Да не … нормальный. Мне нужны рабочие руки!

— Ххех! От скромности ты не умрёшь. Свободных рук нет. Даже наши вон … заняты.

— Да нет! Рук много! Нужно только прекратить заниматься … ерундой.

— О как! Ты слышал? Мы тут ерундой занимаемся!

— Да нет! Вы то, как раз, делом заняты. — указующий слегка округлил глаза и одновременно удовлетворённо ухмыльнулся.

— Ммда-а. Теперь я тебя вообще не понимаю. Мы, значит, двое суток будем заниматься тем, что ты можешь сделать просто перед сном ради развлечения и такую нашу работу ты ерундой не считаешь. Какую же работу ты считаешь ерундой?

— Всю остальную. — сказала исполняющая и стушевалась опустив глаза.

— Всю?! — удивился указующий.

— Да всю, — уже более упрямо ответила исполняющая.

— Ты для всех придумала новую работу? — с недоверием спросила распределяющая и посмотрела на указующего. Тот в ответ поднял брови одновременно выражая две мысли: «я же говорил!» и «такого не ожидал даже я».

— Да! Придумала.

— Ну и чем же, по-твоему, займётся левая?

— Она будет делать нить.

— Нить? Какую нить?

— Которой вы шьёте, — с некоторым удивлением отвечает исполняющая и добавляет, — готовой нити у меня больше нет.

— А не готовой?

— Ну … шагов триста ещё можно сделать. (* цифра другая но для примера у нас такие употреблять не принято. Далее — по аналогии).

— То есть, у тебя есть материал из которого можно сделать триста шагов нити? — уточнила распределяющая.

— Да, — просто ответила исполняющая.

— Ну и как левая будет делать нить, если она не может ни на чём сфокусировать взгляд?

— А зачем ей? Там ничего видеть вообще не надо! Половину этой нити я сделала ночью, на ощупь. Руки то у неё не дёргаются? Этого достаточно.

— А Улыбке что? — воспользовавшись замешательством распределяющей влез в разговор указующий.

— О! У неё будет много работы! Она будет насаживать приманку на крючок, подсказывать, когда дёргать инструмент, вынимать косточки из варёных водяных, может и варить их тоже будет она. Тонкая работа для маленьких ручек и зорких глаз! Как раз для неё.

— Это каких водяных ты имеешь в виду? — отмерла распределяющая.

— Которых будет ловить рукастый, — сказала с таким видом, как будто это само собой разумеется. — Водяных можно не сходя с места ловить. Он справится.

— Но ведь существование водяных в нашем озере ещё не доказано!

— Доказано! Вот! Поймала! Живой ещё, — передаёт в руки распределяющей небольшую слабо трепыхающуюся рыбку. — Мелкий, конечно но всё лучше, чем уркхи.

— Странное животное … и там таких много? — растерялась распределяющая.

— В смысле, много? — недоумевает исполняющая.

— А … ну да, — вспомнив теорию о возврате всего сущего, спохватывается распределяющая, — а за дровами, значит, будут ходить белая или гладкая … или обе?