– Трудность в том, что инструмент очень редкий и дорогой. Сломаем – не восстановим, – сообщил я ремесленнику.

Столяр с сомнением пробурчал, что, мол, такой-то сделаем. Ну, что же, повеселим новгородского Страдивари. Я прошел за прилавок, сел на хорошо сделанную табуретку, закинул ногу на ногу, пристроил домру поудобнее и начал играть.

– Ну, эта песня немецкая. Мне наши и ближе, и родней.

Спел нашу, народную, исконно русскую: «Вдоль да по речке». В общем, ой, да люли! Плотник сидел обалдевший. Песню про автономное плавание сизого селезня уверенно можно было включать в репертуар. Я перестал петь и проиграл то же самое без моего голоска. Звучала только моя новая прелесть.

– Впечатляет, как домра музыку выдает?

– Да-а…

Столяр бережно взял музыкальный инструмент в руки, повертел. Высказал свое мнение.

– Знатная вещь! Ну, вот это, – берясь за гриф – дуб. Очень крепок. Любые гвозди выдержит. И два, и три. В воде только крепнет. А вот это – произнес он, крутя в руках корпус – ясень. Но сделан как-то хитро…

– Он склеен из очень тонких кусков дерева – вмешался я. – А перед этим его изгибают, как – не знаю. В деку давай колоти, столяр.

Тот пришил ремень на один конец с двух сторон.

– Ладно, а где взять хороший клей?

– А что клеить-то?

Показал кожу и ясень.

– Это казеиновый или рыбий. Мездровый будет слабоват. Рыбий ужасно дорог, да он тебе и без надобности.

– А где взять?

– Их лавка в самом конце этой улицы.

– Мы знаем, – загалдели музыканты.

И, простившись с русским мастером струнных инструментов, пошли дальше. Есть уже ужасно охота. Кстати, пока не забыл. Остановился.

– Ребята, я вам денег должен.

Отсчитал им рубль. Они радостно загалдели.

– Что-то много даешь, договаривались на полтинник.

– Ваш дудочник играл при толпе для спорщика.

– Да мы тоже так можем!

– Это потом рассчитаетесь, между собой. Вы ели давно?

Парни потупились.

– Еще вчера, утром.

– Чего-то давно. Пост что ли такой?

– Денег не дают! Целый день бродим, все ноги уже оббили. А в кошеле – на одну кружку кваса. Если бы не ты, только и идти воровать.

Да, дела веселые…

– Ребята, может вместе походим? Поиграем, попоем?

Буря восторгов и объятий. С трудом вырвался.

– Только одно условие.

Они стихли.

– Меня слушаемся – я старший. Если вы делаете что-то свое, расстаемся, играйте сами.

Более тихо, чем перед этим, молодежь согласилась с моим диктатом.

– Конечно, мастер. У тебя – опыт, знания…

Я опять заговорил.

– Сейчас купим кое-какую мелочь и обедать. Кто может против?

Все были за. Мы прошли через рынок. Ребята не удержались схватили с голодухи по пирожку. Я обошелся без этого, надеясь на скорое посещение харчевни. По ходу купили мне небольшую (как в прошлой жизни!) сумку. Я тут же сложил в нее все, кроме домры. Купили казеиновый клей. Туда же! Выйдя с рынка, увидали кузницу. Зашли. Я показал кузнецу домру. Пощипал струну:

– Такую вот сможешь сделать?

Тот не удивился. Видимо видел и раньше. Вытер руки какой-то грязной тряпкой. Потрогал, почерневшей от кузнечной работы, лапищей струну.

– Такие я уже делал, – сказал он глухим голосом. – Скоморохи забегали недавно – у них такая же лопнула. У меня кусок остался.

– Покажи.

Он прошел за наковальню, погремел там чем-то и вынес кусок проволоки. Пощупал: по длине один в один, но толще моей гораздо.

– Толстовата, – сказал я.

– Молодец, заметил.

– И что делать?

– Сейчас доведем ее до ума.

Подручный ухватил будущую струну клещами и понес к огню.

– Платить сейчас будешь? В долг делать не буду.

– Деньги есть. Думаю, сразу закажу струны три.

– Одну сейчас выдам за полтинник, две завтра, после обеда. С тебя будет еще полтинник.

– Сейчас сделаете все три, рубль отдам сразу.

Подмастерье притащил раскаленную проволоку, они взялись колотить по заготовке. Я от грохота вышел с ребятами на улицу. Один из молодых высказался, что проще отдать кузнецу полрубля, да и пойти.

Молодцы ждали ответа.

С таким подходом я боролся еще в брежневскую пору.

Подрабатывал в «Скорой помощи», там платили побольше, чем в больнице травматологу. Завелась там наглая бабенка в бухгалтерии. Раз недоплатила мне в получку. Я, посчитав все прибавки, добавки и вычеты по расчетному листу, это быстро понял. У медиков заработная плата, особенно в Скорой, рассчитывается посложней, чем в других местах – колеблется количество отработанных часов, отдельно ночные, праздничные, доплаты за стаж, за категорию, колесные, праздничные, больничные. Конечно, новенькие бухгалтерши ошибались. Я посчитал, нашел ошибку и пошел в бухгалтерию. Она все внимательно проверила, посоветовалась с главбухом и заявила, что сумма-то, мелкая!

– Действительно. Для большого завода просто незначительная. Стоит ли огород городить. Отдайте мне ее из вашего кошелька, да я и пойду, – ласково поддержал я эту разумную идею.

Для нее это был удар.

– Из моих?

– Да, из ваших.

– Как вы можете! – сорвалась она на крик.

– Я теряю, вам наплевать, но за свое нужно убить? Так что ли?

В бухгалтерии сидела очередь. Вот, вот они всех обсчитывают! А мне в прошлом месяце, а мне в позапрошлом… Больше на мне бухгалтерских сбоев не было.

Примерно так же я решил поучить и паренька.

– Раз решил, так сам и гони полтину. Ты мне завтра струны, а я тебе деньги верну – сумма то мелкая.

Он заметался.

– У нас на всех меньше осталось, мы пирожки купили…

– У меня тоже лишних нет. Я сейчас отдам полтинник, а завтра струна не подойдет. Деньги кузнец не отдаст, скажет: мы работали, и будет прав. В общем, я остаюсь. Кому не нравится, могут уходить. Навсегда. Притихший было коллектив взревел.

– Мы остаемся! Этого идиота давно уж гнать хотели! Он Ванька всегда был поганка!

Все, как в сказке: Иван всегда дурак. Но не нужны мне в команде ненужные прения… Придется одним пожертвовать. Власть должна базироваться не только на любви и уважении к начальству, но и на некотором страхе. Кроме пряника должен быть и кнут. Повернулся к юноше.

– Уходи!

На мальчишку было жалко глядеть.

– Простите, больше не буду…, – лепетал щедрый юноша. Наверняка тайный богач!

Я оглядел коллектив.

– Желающие могут идти с ним.

Такой расправы над парнем ватага не ожидала. Думали, что поругаюсь, может поору, но так… Они горячо стали просить за юношу.

– Да он все понял, Иван раскаивается…

Я подумал некоторое время и сказал:

– Хорошо.

Ликование охватило музыкантов. Подождал некоторое время, пока улягутся эмоции народа и повел их опять в кузницу. Струны были в самый раз. Я отдал рубль, забрал изделия, и мы весело пошли обедать.

Харчевня была в двух шагах. У корчмы ребята поймали меня, бегущего как молодой олень, за руку.

– Мастер, здесь дорого.

– Меня это не смущает – ответил я.

Из отнятых у Фрола денег почти половина уцелела.

– Так ты иди, кушай, а мы тут погуляем. Потом, если надо будет, отведем, куда скажешь.

Посмеявшись в душе над сказанным и, представив, как говорю, пьяный в дугу, костромской адрес 21 века, а они его ищут до ночи по теперешнему Новгороду, недоумевая, куда же делась улица Советская – советы дают все, кому не лень, а место обитания главных советчиков исчезло, твердо обозначил свою позицию.

– Идем все, плачу только я. Споры неуместны, празднуем покупку домры!

И мы пошли жрать и пить. Сели за стол, подбежал половой. Я терпеть не могу ожидать в кабаке долго.

– Что у вас есть, чтобы дать быстро?

Он перечислил: гусь, утка, куры, налим, осетр, икра соленая и т.д., и т.п.

– Мне осетра, гуся с гречневой кашей, водки, хлеба, морс. Велик ли осетр? – вспомнив, что бывают огромные.

Официант махнул руками шире плеч. Годится.

– Икры, капусты квашеной, сала соленого порезанного. Ребята, а вам чего?