— Как же я этого хотел. — улаживаю её на кровать, знаю, что отец не спит с ней в одной постели, их брак чистая формальность. — всё мечтал сорвать с тебя эту тряпку.

Боги и их приближенные, одеваются по человеческой моде, только когда выходят к людям в человеческом облике. Всё остальное время они должны придерживаться древнегреческого стиля.

Не понимаю зачем это, но Амфитрите всё к лицу, даже простая белая ткань.

— Ах! Джейсон! Да… - она стонала подо мной, вскрикивала от каждого моего движения, царапала спину.

— Ты прекрасна… - целую её шею, окончательно выбиваясь из сил.

"Никогда ещё не чувствовал такого кайфа. этого просто не передать словами.."

Насколько приятными могут быть ощущения рядом с любимым человеком.

Даже гнев отца теперь не страшен, мне просто будет всё равно.

"События будут описываться от лица Марины".

— Прошла неделя ~

Я с трудом открываю глаза, вижу плохо, всё расплывчасто.

— Мм… - горло пересохло и ужасно хочется пить.

Пытаюсь подняться, но у меня не выходит.

— Ох. — даже шеей повернуть не могу, чувствую что вся голова обмотана бинтами, и большая часть тела.

"Я в своей комнате… интересно сколько так лежу?"

От камня Посейдона исходит удивительный холод, я чувствую его на своей шее, он замотан под бинтами.

Память возвращается постепенно, помню как мы упали в воду, удар был ещё сильнее чем об камни.

"Я могла утонуть, если бы не Лёша!"

А потом холодная чешуя. огромные зубы, боль. вода окрасилась в красный цвет.

"Ох! Нет!"

Не помню как мы выбрались с воды, и где сейчас Лёша тоже не знаю.

"А если он. нет! Только не это!"

В который раз пытаюсь подняться на локти, выходит не сразу.

"Как же больно.."

Рядом с моей кроватью стоит небольшой столик с лекарствами, водой и бинтами.

Тянусь за стаканом, но как бы я не старалась достать не получается.

Пытаюсь сесть, и кое как встать с кровати, но ноги не слушаются.

Когда получается спустить одну ногу на пол, меня пронзает ужасная боль в бедре.

— Ах! — меня скручивает пополам, и я просто падаю на пол, боль только усиливается.

Щёки обжигают горячие слёзы, когда я понимаю, что не могу встать.

Какое-то время просто лежу на полу, пока боль не утихнет.

Приподнимаюсь только с помощью рук, на одну операюсь, а второй тянусь к стакану с водой.

Руки дрожат, когда я наконец-то делаю несколько маленьких глотков.

"Почему так больно?"

Я будто разучилась пить, чтобы сделать глоток прилаживаю максимум усилий.

— Кха… - я чуть не захлебнулась каплей воды, не надо было так резко глотать..

Операясь на кровать пробую встать, теперь уже осторожно, без лишних движений, и у меня кое как получается.

Конечно это приносит невыносимую боль, но я терплю.

Но как только дохожу до края кровати и опора заканчивается — снова падаю.

В этот раз заранее выставляю руки, и удар получается не такой сильный.

Я не привыкла сдаваться, замечаю самую ближнюю опору в виде моего мольберта.

Его мне подарила мама на пятнадцатилетие. он очень прочный, и на него можно спокойно опереться.

С трудом доползаю к мольберту.

"Что там говорил Посейдон? Силы в руках нет!?"

Подтягиваюсь, и пересаживаюсь на колени, но встать полностью не получается.

Прямо передо мной стоит огромное зеркало, я любила напротив него рисовать.

А я сейчас я и отражение своё не узнала.

— Ах! — я схватилась за лицо, полностью обмотанные бинтами, через которые просачивалась кровь.

Дрожащими пальцами разматываю бинты, пытаюсь делать всё осторожно, но иногда ниточки цепляются за кожу от чего слегка неприятно.

— Нет… моё лицо. Аа! — моё сознание не признавало, что отражение в зеркале моё.

"Моё лицо. его просто нет!"

Всё в кровавых гимматомах, опухшее, местами в синяках.

Волосы слиплись от крови, при чём большая их часть образана.

Я как сумасшедшая стала ощупывать лицо, у меня началась истерика.

Даже кричать не было сил, слова застывали в горле.

— Нет!!! — с последних сил толкаю мольберт, он падает прямо на зеркало, и то в ту же секунду разбивается.

Стекло с грохотом падает на пол, как и я.

Смотрю в своё отражение в мелких кусочках зеркала, теперь оно повсюду, от чего только хуже.

Боль в бедре ужасная, но она не сравниться с раной внутри меня.

"Мне не лицо испортили. мою жизнь уничтожили!"

Сначала предательство брата, потом смерть мамы, Эдика. страшная правда про мать Макса и его самого.

Сквозь пелену слёз хватаю осколки зеркала, бросая их куда попало.

У меня даже получается встать и подойти к столу.

На нём лежит кинжал, который я забрала у того человека.

"Как его там Гефест называл? Ворон?"

Сжимаю рукоять кинжала посильнее, первое что попадается под руку это мои картины.

Лезвие разрывает полотно, а мне кажется будто моё сердце.

Откидываю испорченные шедевры, пока не натыкаюсь на особенную картину, которую заставила другими, от лишних глаз.

Это портрет Макса.

"Он здесь такой загадочный. гордый.."

Я тогда его почти не знала. первое мнение оказалось ошибочным.

"Он не такой безчувственный и стойкий, как все думают.."

Прижимаю картину к груди, и кричу со всех сил.

В этом крике застыл немой вопрос.

"За что?.."

— Марина? Ты очнулась! Как же я рад! — ко мне подбегает Лёша, на его лице слёзы… слёзы радости и сострадания.

Он улыбается, хоть и хочется завыть от всего что с нами случилось.

— Не надо! — бросаю в друга кисти, которыми я когда-то рисовала. — не подходи! Не нужно меня жалеть!

— Марина. я так переживал. не буду жалеть, если ты просишь. Я просто. помогу тебе встать, хорошо? — парень глотает слёзы, подбирая слова как может.

Подходит ко мне осторожно, успокаивая как нервно больную.

— Нет! Не смотри на меня! Лица нет.. — Лёша подхватывает меня на руки, я окончательно сдаюсь, и прижимаюсь к его груди.

— Заживёт твоё лицо! Станет ещё лучше чем было! — Лёша бережно улаживает меня в постель.

— Я сейчас вернусь, потерпи секундочку! — Лёша выбегает из комнаты, а через минуту возвращается, а с ним приходит Аня и Сергей.

— Марина, дорогая! — Аня подбигает ко мне, внимательно осматривая. — зачем же ты всё размотала? А если инфекция попадёт? Не зажило ведь ещё… - сестра начинает осторожно обрабатывать мои раны, даже дует на них.

Я никак не реагирую на лёгкие пощипывание, просто нет сил..

— Вот так… солнышко, можешь немного приподняться? — легонько киваю головой, брат помогает мне, подлаживая подушку под спину.

Аня заново перематывает мою голову, Лёша собирает осколки зеркала и обломки от картин.

Некоторые из них пытается сложить как пазл, смотрит с сожалением.

Мне и самой их жалко, но эти картины больше не принесут мне той радости, что дарили раньше… только боль..

— Сестричка, если что-нибудь будет нужно, то ты только скажи, мы всё сделаем. — Сергей бережно подносит мою руку к своим губам и целует, потом ложит назад и ещё долго не отпускает её.

— Мы уже не доверяем врачам. и сами тебя на ноги поднимем! Будешь бегать как и раньше! — Аня гладит меня по перебинтованной щеке, только сейчас замечаю какие у неё растрепанные волосы и круги под глазами.

"Она всё время ухаживала за мной? И делала все перевязки?"

Мне хочется поблагодарить их всех, но из горла доноситься лишь тихий хрип.

— Не напрягай себя. Отдыхай, тебе ещё понадобяться силы. — брат целует меня в лоб, и под их общее лелеяние я засыпаю, в надежде, что всё это окажется лишь сном.

"События будут описываться от лица Марины".